Я уже прожил большую жизнь, но, как и многие люди, с трепетом храню в памяти воспоминания о первом сексе.

То, что в СССР не было секса – совершенно необдуманная ложь. Иначе откуда бы взялись ваши папы и мамы, бабушки и дедушки! Я давно живу на свете и сам родом из СССР. Конечно, сексуальное просвещение было тогда не на высоте. Наше воспитание в этом плане ограничивалось в основном беседами в подворотнях со старшими товарищами, уже имевшими сексуальный опыт, который довольно часто бывал плодом их безудержной фантазии. И еще родители подбрасывали нам просветительскую литературу, где наше воображение больше всего поражали примеры из жизни, набранные мелким шрифтом: «Восьмиклассница Таня К. и девятиклассник Петя Ф. после уроков уединились в кабинете биологии и совершили там половой акт…».

Правильное половое воспитание требовало отвлекать нас от проблем пола занятиями спортом и во всевозможных кружках. Мы и занимались спортом, при этом не забывая провертеть дырочку в женскую раздевалку для подглядывания за девчонками или ненароком заглянуть к ним в душевую. Эротических журналов и порносайтов у нас не было, женскую анатомию мы предпочитали познавать воочию. И посмотреть вблизи на голое женское тело было страстной мечтой почти всех мальчишек. Все пацаны завидовали тем, у кого есть сестра – типа можно подсматривать за ней, как говорится, не выходя из дома. У меня тоже была сестра, но намного старше меня. Я только один раз видел ее голой, когда мне было года три. Она мылась в ванной, а мама притащила меня туда подмыть после маленькой аварии. Я был очень удивлен, что у сестры нет пиписьки, а она в свою очередь, поскольку была уже подростком, долго потом мне объясняла, что мужчины и женщины устроены по-разному.

Когда мне было 18 лет, я ходил в музыкальную школу учиться игре на гитаре. На нашей лестничной клетке проживала одиннадцатилетняя девочка Инна, которая ходила в ту же школу по классу фортепиано. Поскольку музыкальная школа находилась довольно далеко, в мои обязанности входило сопровождать заодно и Инну.

Мы въехали в этот дом четыре года назад, наши родители познакомились и пытались подружить нас с Инной, в шутку называя женихом и невестой. Мы смущались, а я даже не мог поначалу представить эту первоклашку в роли своей невесты. Но Инна росла и обещала превратиться из гадкого утенка в очень красивую барышню. На двенадцатом году жизни у нее была уже стройненькая и очень складненькая фигурка, длинные ноги, густые, слегка вьющиеся черные волосы, чуть смуглая и удивительно гладкая кожа – ни прыщичка, ни родинки. И еще глаза. Огромные, слегка раскосые темно-зеленые глаза.

По дороге в музыкальную школу и обратно мы обычно болтали о разных пустяках, и однажды разговор зашел как раз о строении человеческого тела. Я уже был достаточно подкован теоретически в вопросах секса, а Инна – то ли на самом деле имела не очень точные представления, то ли нарочно строила из себя этакую дремучую девицу. Она говорила, что никогда в жизни не видела обнаженного мужчины, разве что на картинке, но репродукции картин эпохи Возрождения – все-таки не то. А на статуях гениталии вообще прикрыты фиговым листиком.

Я сказал, что взаимно, тоже никогда не видел голой женщины, а с репродукциями картин нам, мальчишкам, еще меньше повезло – обычно на картинах самые интимные женские места прикрыты рукой или какой-нибудь тканью. Внезапно мне в голову пришла бредовая мысль:

- Слушай, - говорю, - у меня дома сейчас никого нет. Приходи ко мне, я тебе все покажу. А ты – мне.

Я думал, она рассердится или заартачится, а она даже не покраснела:

- Хорошо, - говорит. – Приду.

Сначала мы долго смущались. Мы разделись до трусов и маек, стояли друг напротив друга и долго не решались их снять. Каждому хотелось посмотреть, но каждый стеснялся показать. Вдруг я сниму трусы первый, а она посмеется надо мной и уйдет, так и не показав своих прелестей. Я даже отвернулся, чтобы она не видела, как мои трусы начинает оттопыривать встающая плоть.

- Давай, - говорю, - на счет три – снимаем. Только по-честному. Раз, два, три!

Я рывком снял трусы и повернулся. Она тоже стояла без трусиков, но в майке.

- Это тоже ни к чему, - я снял с нее майку, а потом и с себя. Теперь мы были абсолютно голые. Боже, какое это было зрелище! Это неправда, что у неполовозрелой девочки не на что посмотреть. Это как природа в начале мая, когда только-только распускаются листики. Грудь у нее начинала набухать, это еще не увесистая грудь бабы, но уже и не грудь ребенка. Маленькие сосочки торчат почти как настоящие. И лобок уже достаточно выпуклый, но еще без растительности. Две нежные телесного цвета губки образуют узенькую щелку, от которой совершенно невозможно оторвать взгляд!

Она тоже, не отрываясь, заворожено смотрела на мой торчащий аппарат. Но сказала немного разочарованно:

- Она уже большая. А я так хотела посмотреть, пока она еще маленькая…

- Так еще не вечер, - но как я ни старался, справиться с возбуждением никак не мог.

Я спросил:

- А можно я потрогаю?

Она кивнула, а я провел руками сначала по едва наметившимся грудям, потом по бокам, приблизился к ней, коснувшись членом ее пупочка, ощупал ладошками ее ягодицы, провел по бедрам вперед и дотронулся пальцами до губок. Потом я присел перед нею на корточки, лицо мое оказалось прямо напротив ее божественной щелочки и, не помня себя, я коснулся ее языком. Инна вздрогнула.

- Тебе неприятно?

- Нет, наоборот, очень приятно!

Я чуть раздвинул большими пальцами губки и коснулся языком того места, где по моим представлениям должен быть клитор. Она вздрогнула еще раз. Мои пальцы стали влажными от ее выделений. Я слизнул их, обнял ее за попку и сильнее стал стимулировать языком клитор, малые губки и вход во влагалище, целовал и засасывал, трогал руками соски. Она закатывала глаза, дергалась, слегка двигала тазом и еле слышно стонала, а я чувствовал, как у меня что-то ноет в промежности и подкатывает что-то изнутри к головке члена, которой я периодически касался ее коленок. Не в силах остановиться, я продолжал работать языком, а через некоторое время произошла эякуляция. Сперма брызнула ей на колени и бедра.

- Ой! – вскрикнула Инна. – Ты что, на меня написал?

- Нет, я кончил. Первый раз в жизни. Теперь я мужчина.

- А я – женщина?

- Не совсем. Я же не сломал тебе девственную плеву.

У нас, среди ребят, почему-то тогда бытовало суеверие, что если сломать целку девочке, у которой еще не начались месячные, она умрет. Я, в принципе, уже знал, что это враки, но подспудный страх был. Да и вообще, я не хотел лишать ее невинности. Пусть подрастет, встретит по-настоящему любимого человека.

- Вот теперь можешь посмотреть – она снова маленькая, - я показал ей свой член.

- Ой, как здорово! Теперь я потрогаю, можно?

Она сжала мою пипиську, выдавливая в кулачок остатки спермы, другой рукой провела по мошонке с яичками. Я снова начал возбуждаться. После первой эякуляции головке члена было немного больно, но все равно очень приятно. А когда она взяла головку губами, натянула на губы крайнюю плоть и стала двигать языком по уздечке – это было непередаваемое блаженство. Я снова почувствовал, что накатывает эякуляция, но постеснялся кончить ей в рот, отстранился, не давая вылиться семени.

- Ложись на диван, - сказал я.

Инна послушно легла на спину. Она все еще была сильно возбуждена, большие губки не прикрывали набухшие малые, оттуда сочилась прозрачная слизь. Я еще несколько раз лизнул ее писю, потом лег с ней рядом и стал водить пальчиком внутри нежной влажной щелки, не углубляясь во влагалище, то нащупывая маленький бугорок вверху, то опускаясь к запечатанному еще входу внутрь, а ее руку положил на свой орган. Она взяла в кулачок мой член и тоже стала водить вверх-вниз, надвигая крайнюю плоть на головку, а потом открывая ее. Когда мы кончили по второму разу, стали одеваться и расходиться.

- Если понравилось, - говорю, - приходи еще.

- Понравилось.

Всю зиму и весну мы время от времени занимались с Ниной этим делом. Она приходила ко мне когда я был один дома, я раздевал ее сам, целуя и облизывая все тело. Щеки, глаза, нос, губы. Целоваться в губы мы не умели оба. Я только чмокал ее рубиновый ротик и опускался ниже. Я готов был съесть ее всю, проглотить как конфетку, до чего же была хороша. Единственная родинка была у нее на правой ягодичке, я с наслаждением целовал ее, гладил ножки внутри бедер, и на мою руку капали тягучие капли из ее распускающегося бутончика. Я брал Инну на руки, клал на диван и долго наслаждался, доставляя ей удовольствие языком. Она сжимала мой пенис нежными маленькими ступнями, а я терся о них, работая тазом, пока не наступало семяизвержение.

Потом я ложился спиной на диван, клал Инну на себя головой к своим ногам, так мы могли одновременно ласкать губами и языком друг другу половые органы. Она осторожно гладила мне яички, прижимала языком к нёбу головку моего члена, облизывала как эскимо. Я так и не решался кончить ей в рот, даже стеснялся спросить, не будет ли ей это противно. Зато ей нравилось «пускать фонтанчик». Наигравшись в соску, она сжимала своей маленькой ручкой мою головку и быстро-быстро работала кулачком у ее основания. Когда я начинал дергаться в экстазе, она подставляла под струю спермы грудь и животик, а потом размазывала все это по своему телу. После этого я ее не целовал – облизывать собственную сперму мне было противно. Мы шли вместе под душ, там я тер ее мочалкой, а потом еще раз пальцами доводил до оргазма.

Так продолжалось до лета. Летом мы разъехались. Она со своими родителями на дачу, меня предки тоже сначала отправили в лагерь, потом взяли с собой на море. Все лето я скучал по Инне. Мне даже приходила в голову крамольная мысль о самоудовлетворении, но я взял себя в руки (точнее не стал брать ЕГО в руки) и решил терпеть до конца. И вот, наконец, первое сентября, дом, школа… Инна почему-то избегала меня. Сам я не решался по-соседски нанести визит. Начались занятия и в музыкальной школе. Туда мы шли молча, я пытался поймать ее за руку, но никакой реакции со своей стороны она не проявила. На обратном пути я спросил:

- Ты почему не приходишь?

- Я приду. Завтра. У меня менструация.

Когда она пришла, я был просто в нетерпении. Я срывал с нее одежды, чтобы скорее увидеть ее прекрасное тело. Она уже носила лифчик (или хотела похвастаться). Грудка ее и впрямь за лето округлилась, на лобке появились тоненькие, редкие и очень нежные волосики. Я крепко обнял ее, прижался к ее животу своей плотью и непроизвольно несколько раз потерся, подвигав тазом вверх-вниз. Семя хлынуло из моего члена неудержимой лавой, я не мог сдержаться - сколько я мечтал об этой встрече!

Она не стала размазывать мои выделения по своему телу, подняла с пола свои трусики и вытерлась ими. И вообще, вела себя как-то странно.

- Что случилось? - говорю.

- Ты знаешь, там, на даче был соседский мальчик Коля. Мы с ним… В общем, я уже по-настоящему женщина.

Что-то обожгло меня в сердце, словно электрический разряд. Чувство обиды, ревности, оскорбленного самолюбия нахлынули разом. Я взял ее грубо, цинично, может, извращенно. Повернул ее к себе задом, согнул пополам, схватил за бедра и натянул. Но возбуждение почему-то быстро прошло, мой пенис обмяк, так и не извергнув семени. Я сел на диван и беззвучно заплакал. Она подошла ко мне и погладила по голове как маленького, потом стала утешать как взрослая женщина ребенка.

- Ну что ты? Ну не надо расстраиваться. Ведь мы же и не собирались быть вместе. Я еще маленькая, замуж мне рано, а ты найдешь свою единственную, свою любовь. Ты пойми, это моя жизнь, я сама ей распоряжаюсь. Я не давала никаких обещаний, а то, что между нами было, не может продолжаться вечно. Не сердись. Скоро я с родителями перееду на другую квартиру, в другой район, и мы никогда больше не встретимся. А сейчас, давай я доставлю напоследок тебе удовольствие.

Она сжала своим кулачком мой обмякший орган и начала приводить его в боевую готовность.





Andreich