1

     Олег Панфилович Момот, начальник медсанчасти исправительной колонии, накопилось десять суток отгулов; он уехал в город, и целенаправленно бродил по красноярскому рынку. Майор любил развлекаться и развлекался весьма своеобразно - наблюдал за маленькой нищенкой, стараясь делать это незаметно.
     Девочка ходила между рядов продовольственного рынка, просила "денежку". Мордатые "лица кавказской национальности" гоняли ее, поглядывая чтоб не стащила их "бесценные" фрукты; местные торгаши иногда давали мелочь, приговаривая, что у самих дети голодные.
     У майора имелся большой опыт в подобных делах. Заметив, что девчонка направляется к ларьку, где продают водку на разлив, он пристроился к очереди.
     Девчонка встала у окна раздачи и уже не просила, а просто смотрела просительно. Иногда покупатели отдавали ей сдачу.
     Момот ходил за девочкой минут двадцать. Он был убежден, что девчонка одна. Майор вовсе не хотел напороться на кодлу нищих, дети которых всегда работают под защитой "качков" и милиции.
     Олег Панфилович для отвода глаз взял сто грамм водки и порцию сосисок с хлебом на бумажной тарелочке. Майор не пил водку, но знал, что щедрости пьяных осторожные городские дети доверяют больше, чем доброте незнакомых трезвых дяденек. Он был неплохим знатоком современной детской психологии.
     Пока продавщица выполняла заказ Момот поймал взгляд нищенки и спросил, как бы мимоходом:
     - Есть хочешь?
     Девочка кивнула, сглатывая слюну.
     - Ну пойдем, оставлю немного.
     Они отошли к столику. Олег Панфилович внутренне подобрался. Первая часть дела была начата удачно: ему удалось приманить одинокую девчонку, не привлекая ничьего внимания. Остальное - дело техники.
     Майор незаметно выплеснул водку под столик, жадно выпил из другого стаканчика сок - будто запивает, посмотрел на еду и отодвинул тарелку девочке:
     - Ешь, я после первой не закусываю.
     Девочка ела жадно, что совсем успокоило майора. Значит, не притворяшка из нормальной семьи, подрабатывающая на конфеты или жвачку, не член нищенской мафии, собирающей с помощью таких детей хорошие деньги.
     На вид девчонке лет 10 - 11, на ней старое платье размера на два больше, чем следует. Когда девочка наклоняется, верх платья отвисает и видны маленькие грудки величиной с мандарин.
     Майор тщательно застегнул пиджак, чтобы его возбуждение не так заметно выпирало через брюки.
     - Тебя как зовут?
     - Даша.
     - В школу, конечно, не ходишь?
     - Иногда хожу...
     - Ты постой тут, я возьму себе еще выпить, а тебе... Что тебе взять? Шоколадку хочешь?
     Глаза ребенка загорелись:
     - Если можно, лучше жвачку? Апельсиновую?
     - Можно! - охотно согласился майор.
     Жертва почти заглотила крючок, теперь надо было ее осторожно увести с рынка, не напугать раньше времени, не насторожить.
     Олег Панфилович принес два бумажных стаканчика: с водкой и соком, поставил их на столик, достал из кармана жвачку и, пока девочка возилась с оберткой, снова выплеснул водку и жадно "запил".
     Теперь следовало притвориться пьяным, но не слишком. Сильно пьяных дети могут бояться.
     - Ну вот, - сказал Момот, слегка заплетающимся языком, - похорошело! На сегодня пить хватит. Ты тут живешь?
     - Где, тут?
     - Ну, я имею ввиду - в этом городе? А то я приезжий, города совсем не знаю, а жена с дочками велели купить кое-что в Детском мире...
     Майор выдержал паузу. Очень важно, чтоб девчонка сама предложила свои услуги. Удачное напоминание о жене и дочках должно было усилить доверие нищенки к "доброму" дяде, который боится заблудиться в городе.
     - Я знаю, где Детский мир, - попалась на нехитрую уловку девочка. Туда и на трамвае, и на автобусе можно доехать. А что вам нужно купить?
     - Ну, у меня дочки примерно твоего возраста. Мне надо им спортивные костюмчики купить и халатики красивые. Поможешь выбрать? Я заодно на тебя и примерю. Или ты спешишь куда-нибудь?..
     - Что вы! Я совсем - совсем свободная!! - окончательно заглотнула крючок девочка.
     Теперь она сама боялась потерять "доброго" дяденьку.
     - Спасибо, - сказал майор. - А я тебе за это тоже что-нибудь куплю. Или денег дам. Только ты не отставай, я быстро хожу.
     - Я нипочем не отстану, вы не бойтесь! А вы мне "Барби" можете купить? Пусть самую дешевую!
     - Подумаю, - буркнул майор, - прикидывая, как обойтись вообще без покупок.
     Он вовсе не желал сильно тратиться на какую-то оборванку.
     Они вышли из рынка, причем девочка старалась идти ближе к дяденьке, а он, наоборот, делал вид, что они не знакомы. Только отойдя от густой массы базарного люда, Момот продолжил беседу.
     - Слушай, - сказал он, - что-то пить охота. Май, а жара, как в июле. Давай зайдем, скушаем по мороженному.
     Какой ребенок откажется от мороженного. Да чтоб не просто на ходу, из стаканчиков, а по-настоящему, в кафе, как взрослые! Для Даши кафе, куда они зашли, - простая забегаловка, под крышей, где на закуску вместо горячих сосисок подают мороженное, - настоящий ресторан высшего класса.
     Майор усадил Дашу за угловой столик, чтоб ее оборванный вид не слишком бросался в глаза, принес две вазочки с пломбиром, сам сел так, чтоб совсем прикрыть ребенка от посторонних взглядов. Он постоянно боялся, что кто-то углядит подозрительное в союзе оборванной девчонки и приличного пожилого мужчины. Ему казалось, что его тайные мысли могут прочитать другие люди.
     Тут он чувствовал себя спокойней, чем у всех на виду на рынке. И пиджак можно, наконец, расстегнуть - жарко ведь.
     Девочка вновь наклонилась, облизывая варенье с края вазочки. Момот едва сдержался. Но сдерживаться было надо. Если его жертва и села на крючок, ее нужно было еще увести незаметно в такое место, где он сможет делать с ней все, что захочет.
     Майор заранее снял отдельный номер в "Доме фермера", предупредив, что он с племянницей. Гостиница находилась недалеко.
     - А у меня папы нет, - неожиданно сказала девочка.
     - Но был же, когда-то, - охотно вступил в беседу Олег Панфилович, обдумывая как заманить девчонку, - у всех детей были отцы.
     - А у меня не было, - возразила Даша, - может он и был, только кто - даже сама мама не знает.
     - Ты одна у мамы?
     - Нет, нас трое. Только братья еще маленькие. Мама с ними у вокзала просит. А меня с вокзала менты гоняют. А мама, если я мало приношу, дерется!
     - А сколько ты самое большое собирала?
     - Ну, тысяч двадцать. Да еще стащишь чего-нибудь...
     Девочка осеклась, но майор успокаивающе улыбнулся:
     - Ты не бойся. Я же понимаю, что у тебя жизнь не легкая. Тебя, наверное, потому и с вокзала гоняют?
     - Ага. А как вы догадались?
     - Догадаться не трудно, у вокзала легче чего-нибудь стащить. Но и на рынке тебя, наверное, не слишком-то любят?
     - Когда как. Вот черножопые, те - да! А наши подают немного. И пьяные. Только я сильно пьяных боюсь. У мамы дядя Петя ночует, так как напьется, все хватается. Я один раз из-за него даже на улице ночевала.
     - А что же мама?
     - Да она вперед его напивается и сразу спит, ничего не слышит. Он раньше всегда вместе с ней спал, а сейчас не всегда...
     Мороженное кончилось, но доверительный разговор Момот прекращать не хотел. Он снова застегнул пиджак, чтоб не было видно его возбуждения, попросил девочку:
     - Даша, что-то устал я немного - весь день на ногах. Пойду в гостиницу.
     - Ой, а мне с вами можно?!
     - Почему нельзя. Только надо у твоей мамы разрешение спросить.
     - Не надо спрашивать. Она только рада будет, что меня нет. Она специально меня из детприемника так долго не забирала. Она меня не любит.
     - Почему ты так думаешь?
     Даша потупилась:
     - Ну, денег мало приношу... Вы меня не прогоните, если я правду скажу?
     - Что ты! Ты мне дочку напоминаешь. И ты же ни в чем плохом не виновата.
     Момот догадывался, о чем хочет сказать Даша. Он заранее балдел от такой удачи - девчонка, похоже, уже попробовала мужика.
     - Ну, она меня к дяде Пете ревнует вроде как. И злится, что я еще мужиков не вожу за деньги. А я не хочу так. И не умею. И боюсь!
     Майор решил не напрягать больше девчонку. Ему было ясно, что Дашу трахали, да возможно и не один раз. Возбуждение его стало так велико, что он снял пиджак, прикрыв пах, попросил девочку подождать, пока он сходит в туалет, торопливо зашел в кабинку, вынул член и почти мгновенно кончил.
     - Даша, - сказал он, вернувшись и немного успокоившись, - ты не сердись, но мне с тобой в таком виде по городу ходить неудобно. Давай купим тебе какое-нибудь дешевое платье. Вон, в той палатке, вроде, продают что-то детское.
     Платье Даша купила сама. Это китайское барахло обошлось Олегу Панфиловичу всего в тридцать тысяч. Они зашли в скверик, Даша отбежала "в кустики" и вернулась счастливая. Стоптанные тапочки в глаза не бросались, поэтому Момот решил больше не тратиться.
     Девочка обрадовалась, когда он сказал, что должен еще на день-другой задержаться в городе. Она боялась его потерять и охотно согласилась притвориться его племянницей, чтоб пожить в гостинице.
     - А то еще возьмут, да милицию вызовут, - на всякий случай пригрозил Момот, - насидишься в детприемнике.
     Даша вела себя так, будто и в самом деле знала Момота всегда: легко перешла на ты, звала его дядя Олег. Майор был очень осторожен в своих "шалостях". Насмотрелся в зоне на тех, кто сидел за растление малолетних.
     То, что он собирался сделать с Дашей, каралось сурово - по статье 117 уголовного кодекса, по самой строгой части этой статьи. Попадись Момот - червонец ему обеспечен. А любителям взламывать "мохнатый сейф" на зоне живется плохо - их обычно опускают еще в следственном изоляторе. На опущенных майор в своей санчасти тоже насмотрелся, особенно на молодых, которых трахали часто и грубо. У петухов от такого обращения начиналось воспаление ануса, приходилось делать операцию. Зэки рассказывали медицинские подробности такой операции с присущим им юмором: щипцами кишку оттянут, чик ножичком, и через неделю петушка можно трахать, как целку.
     Даша вошла в захудалый номер с продавленными кроватями, старинным телевизором и убогим трюмо, как в сказочный дворец. Особенно ее удивило, что в номере был собственный туалет, совмещенный с сидячей ванной.
     - И горячая вода есть, - сообщила она, крутя краны.
     - А у вас, что - горячей воды нет? - удивился Момот.
     - Откуда? У нас и холодной нет, а туалет во дворе. Мы в старом доме живем, его давно сносить должны, воду, газ - все отключили. Только свет оставили, пока не переселят.
     - И скоро переселят?
     - Пятый год обещают, - беззаботно ответила Даша. - А можно, я вымоюсь?
     - Конечно, - обрадовался майор.
     Ему надо было сделать еще кое-какие приготовления, а оставлять девочку одну он боялся - вдруг разговориться с горничной.
     - Ты мойся как следует, а я тебя запру снаружи, чтоб тебе никто не мешал, а сам пойду куплю что-нибудь вкусненькое на ужин, время то к вечеру.
     - Да, - вернулся он с полпути, - обязательно постирай трусики. Они за ночь высохнут, а я тебе куплю сейчас халатик, чтоб после ванной одеть его на чистое тело.
     Момот тщательно запер дверь и, потирая руки, пошел в магазин. Никакой халатик он покупать не собирался, по этому поводу у него были свои планы. Но продукты купил, так как и сам уже проголодался. Хлеб, колбасу, кефир, большую бутылку "Фанты" и пару шоколадок. Еще он купил в киоске дешевенькое колечко самоварного золота за три тысячи.
     Он торопился в гостиницу и мучался в сомнениях: давать девчонке снотворное или не давать. С одной стороны сильное лекарство могло свалить ее без чувств до утра. Но тогда он не получит полного кайфа. Того кайфа, который он бы словил, если она согласиться добровольно, и будет бояться, стесняться, спрашивать: "Все уже, скоро уже все?!"- сдерживая боль и неумело подставляя губы по его требованию.
     Воображение так растравило майора, что он едва сдерживал шаг, поднимаясь с покупками в номер. Встретив горничную, он предупредил, что они с дороги устали, рано лягут спать и просят не беспокоить.
     Даша еще мылась. Он спросил через дверь:
     - Ты скоро?
     - Кончаю, - ответила девочка, - а где халатик, в чем мне выйти?
     - Забыл купить, - сказал Олег Панфилович, - одень мою рубашку, она тебе будет, как платье.
     Майор просунул рубашку в щель приоткрывшейся двери. Все происходило так, как он любил. А он любил, чтоб девчонка была в его рубашке и совершенно голенькая под ней.
     Он быстренько накрыл на стол, достал из дорожной сумки халат, накинул его вместо рубашки, вынул пузырек с жидкостью без цвета и запаха, поколебался немного, а потом накапал десять капель в стакан.
     Майор очень боялся, что девчонка начнет сопротивляться, кричать. Вот, если бы он завел ее в лес или глухой подвал...
     Даша вышла, розовая и смешная в огромной, как платье рубашке. Олег Павлович налил на ее глазах в стакан с бесцветным лекарством "фанту", протянул ей.
     - Спасибо, сказала Даша, - я после сосисок так пить хочу.
     - Ешь, - показал майор на стол, - а я пойду, сполоснусь.
     Он ушел в ванную, принял горячий душ, одел халат на голое тело и вышел.
     Девчонка уже задремывала за столом.
     - Дядя Олег, - сказала она заплетающимся языком, - что-то я спать так сильно хочу...
     - Ну, и спи на здоровье. Ты ночью не писаешься?
     - Нет.
     - Тогда подожди, я сейчас разберу постель.
     Момот снял покрывало, одеяло и убрал гостиничную простыню. Вместо нее он достал из дорожной сумки свою. Майор не хотел, чтоб горничные заметили на простыне следы.
     Девочка уже спала, уткнувшись головой в недоеденный бутерброд. Майор взял ее на руки и, не раздевая, уложил в кровать, аккуратно прикрыв одеялом. Он ждал, когда она разоспится окончательно.
     На всякий случай - в гостиницах иногда бывали проверки паспортного режима, - Олег Панфилович разобрал вторую кровать, лег в нее, покрутился, приминая подушку и простыни.
     Потом он достал из сумки свой китель и повесил на спинку стула. Майор МВД никогда не вызывал у проверяющих подозрения, они и документы то не спрашивали, увидев китель и спящего на отдельной кровати ребенка.
     Уже стемнело. Майор включил телевизор, выключил свет и в мерцающей полутьме присел на край кровати.
     Девочка спала на боку, подложив ладошки под щеку. Момот откинул одеяло, перевернул расслабленное тельце на спину и провел ладонью по собственной рубашке, нащупывая сквозь тонкую ткань маленькие, упругие груди. Другой рукой он погладил себя по члену. Член дрожал от возбуждение. Майор, растягивая удовольствие, встал с кровати, прошелся по комнате, достал тюбик с обеззараживающей мазью, густо смазал член и снова подсел к ребенку.
     Теперь он провел рукой снизу, поднимаясь по тощим ногам к животу. Помял безволосую писюльку, отмечая, как медик, что девочка не соврала про свой возраст, засунул в нее неглубоко указательный палец.
     Девочка пошевелилась во сне, попыталась повернуться на бок.
     Он крепко взял ее за плечи, прижал к кровати и, придерживая правой рукой, чтоб не поворачивалась, смазал ее писульку той же мазью. Теперь указательный палец вошел в щелочку легко. Майор обрадовался, не обнаружив целки. Он не любил целок - кровь пачкала простыню и матрас.
     Момот скинул халат, приподнял Дашу, снимая с нее рубашку, лег рядом, накрылся одеялом и стал ее рукой водить себя по телу, спускаясь к члену. (Конечно, лучше, чтоб она делала это сама, но майор боялся рисковать).
     Он сжал ее ручкой свой член и несколько раз качнул вверх - вниз, постанывая от удовольствия. Потом раскинул ей руки и лег сверху.
     Девочка снова попыталась повернуться на бок, что-то проговорила сквозь сон. Майор взял ее одной рукой за затылок и начал жадно целовать вялые, сонные губки, водя другой рукой по грудкам, животу, писке.
     Потом он свел ее ноги своими вместе, так что член оказался тесно зажатым и, уже зверея, начал качать вверх - вниз, сильно сжимая грудки и целуя взасос безвольный ротик.
     Момот часто кончал первый раз, не засовывая - он любил растягивать удовольствие.
     В эту ночь все было почти так, как он задумал. Никто ему не мешал, в гостинице никаких проверок не проводилось, снотворное подействовало прекрасно. Он делал с девчонкой все, что хотел, а Даша только постанывала сквозь сон, обессилено пыталась вырваться. Она совершала эти действия бессознательно, и это беспомощное сопротивление еще больше возбуждало майора.
     Кончив первый раз Олег Панфилович встал с кровати, подмылся теплой водой, протер влажным полотенцем промежность девчонки. И снова лег на нее, заранее балдея от того, что возбуждение не спадает, а кончит он теперь не так быстро, как кончил десять минут назад.
     Он вводил член в маленькую, безволосую писюльку медленно, сперва неглубоко - только одну головку, потом немного глубже. С каждым покачиванием напряженного в пояснице тела, он позволял себе войти еще на чуть-чуть, и от этого желание становилось острее. Так в детстве майор всегда откладывал на край тарелки самые вкусные кусочки, чтобы съесть их напоследок, гурманствуя.
     Войдя, наконец, в девочку полностью, Момот едва сдержал крик, так ему было хорошо. Легкое постанывание ребенка, безвольные попытки высвободиться доводили его до исступления. И кончая, он закусил край подушки, чтоб не заорать на всю гостиницу.
     Майор не встал с Даши сразу. Он полежал на ней, не вытаскивая член, предвкушая бесконечную и безопасную ночь. И от этих мыслей возбудился снова.
     Олег Панфилович вовсе не был сексуальным гигантом. Когда ему везло с малолетками, он кончал за ночь раза четыре с перерывам. Но в этот раз все сложилось настолько удачно, что он сам себе удивлялся. И он продолжил, так и не выйдя из малышки, и кончил с еще большим наслаждением, весь изгибаясь от сладкой судороги.
     Подмывшись вторично, майор надел халат, накрыл девочку одеялом, чуть прибавил звук телевизора и, не включая свет, вскипятил маленьким кипятильником воду в стакане. Из аккуратной баночки он насыпал в кипяток четыре ложки сахара и две - растворимого кофе. Он не хотел упускать ни минуты из этой блаженной ночи, а как врач знал, что глюкоза и кофеин отлично помогают спортсменам при тяжелых нагрузках.
     Прихлебывая кофе, Момот вспомнил одну девчонку, которая сама бегала к нему несколько месяцев подряд. Он тогда служил в лагере общего режима. Поселок Ингаш находился в 40 километрах от поселка Решеты, но отличался от нынешнего местообитания Олега Панфиловича тем, что кроме сотрудников колонии так жили и аборигены. Их предки промышляли охотой, рыбной ловлей. После создания лагеря их промысел постепенно сошел на нет: зэки тщательно вырубали тайгу, сплавляя часть леса по реке.
     Нынешние посельчане подрабатывали вольнонаемными в зоне: заработок скудный и не постоянный. Горе они топили в самогоне. Их дети росли в разноцветном болоте зековского и ментовского быта, настоенного на том же самогоне. Купить их было проще, чем городских оборванцев. И Момот привадил девчушку мелкими подачками.
     Он сам удивился, когда в первый раз засунул руку ей под платье и не встретил сопротивления. Девчонка сделала вид, что ничего не замечает. Майор сперва потрогал маленькие груди, потом осмелел, залез в трусы. Возбуждение его было столь велико, что он чуть не кончил. Он прервал обжимание, убежал в туалет и всего пару раз драканув, спустил.
     Потом он вышел к девочке и дал ей денег, чтоб она четко связала происшедшее с поощрением.
     Девчонка оказалась смышленой. Она быстро освоила технику ласк, требуемых майору. Тайну хранила крепко - деревенские позора боятся пуще пожара. Первый месяц она еще пыталась беречь невинность, но хитрый Момот все же убедил ее согласиться "на все". Разоблачил их девчоночий ухажер - малолетка: что-то почувствовал мальчишеским сердцем, углядел в подружке неладное, да и подглядел в щелочку избы Момоновы развлечения.
     Тогда Момот спасся от тюрьмы чудом. Руководство управления, дабы не марать честь мундира, не стало разбираться в деталях "интимной близости" четырнадцатилетней замарашки и развратного офицера, а перевело Олега Панфиловича в соседней лагерь. Тем более, что Момот был хорошим администратором и умел поддерживать в медпункте идеальный порядок.
     Воспоминания разожгли майора, он вновь приглушил телевизор, чтоб на звук не сунулся какой-нибудь сосед за спичками или еще чем, скинул халат и подступил к кровати.
     На сей раз он не растягивал процедуру, а сразу - резко и хищно - ввел член в маленькую писюльку, засунул его до отказа, так, что сам испытал боль. И начал сильно и размеренно качаться на ребенке, каждый раз доводя член до максимальной глубины. Он чувствовал, как головка члена касается горячей, влажной стенки матки - это возбуждало еще больше. Одновременно он левой рукой мял маленькие титьки, а правой водил по упругой попке, засовывая палец во вторую дырочку, от чего девочка стонала во сне.
     Кончил он бурно, едва удерживаясь от крика.

     2

     Проснулся майор поздно. Майское солнце вовсю поливало маленькую комнату. Он сразу посмотрел на соседнюю кровать. Даша еще дремала.
     Майор окончательно обессилил уже под утро. Он тщательно подмыл девчонку в ванной, положил ее временно на свою кровать, снял простыню, перевернул матрац заляпанной стороной к пружинам, вновь застелил постель гостиничным бельем и уложил девчонку под одеяло. И только тогда прилег сам, предвкушая целую неделю блаженства.
     Сейчас, проснувшись, неторопливо совершая утренний туалет, майор подумал, что, гуляя с девчонкой по городу, он может наткнуться на ее знакомых или родственников. Не мог же он всю неделю продержать ее в гостинице - это наверняка вызовет подозрение у обслуги.
     Майор мог решить эту проблему, увезя девочку в какой-нибудь загородный Дом отдыха, но жадность была в Олеге Панфиловиче родной сестрой похоти. Он разрывался между острым желанием трахаться и нежеланием тратиться.
     Тоненький голосок прервал его размышленья.
     - Дядя Олег, я уже проснулась. Мы пойдем в Детский мир?
     "Вот, шмакодявка,- подумал Момот, вытираясь, - не успела проснуться, как подавай ей магазин. Как же, буду я еще на эти иностранный куклы деньги разводить, они, небось, дорогие."
     - Посмотрим, - сказал он строго, - я еще не знаю, как у меня со временем. У меня же всякие дела в городе имеются, не только магазины.
     - Вы обеща-а-али! - капризно отозвался голосок.
     Майор вышел из ванной.
     - Потом решим, чуть позже. Я зря не обещаю. Только куклу тебе еще заработать надо. Я и так тебя балую бесплатно. Кормлю, пою. Вот, колечко тебе купил золотое.
     Момот показал колечко. Девчонка села в кровати, свесив худенькие ноги.
     - Ой, а дайте его мне.
     - Только примерить. Давай договоримся, я буду на тебя тратить деньги, но не даром. Ты их будешь зарабатывать.
     - Я согласная, - беззаботно сказала девочка, надевая колечко на средний палец, - а что надо работать?
     - Ну, во первых, я должен убедиться, что ты умеешь хранить тайну.
     - Это секрет? Умею. Я много секретов знаю.
     - И ни кому не рассказываешь?
     - Кто ж секреты рассказывает?
     - Нет, я тебе не верю. Доказать можешь?
     - А как доказывать?
     Даша встала, ее слегка шатнуло.
     - Вот, кулема, - ругнулась она сама на себя, - так заспалась, что ходить разучилась.
     Она подсела к столу, налила стакан фанты, отломила хлеб. Видно было, что в ее семье умываться по утрам не принято. Майор посмотрел сверху на девчонку, на растрепанные короткие волосы, на шустрые глазенки под белесыми ресницами, на пухлые губки, на тоненькие ключицы, рядом с которыми билась синенькая жилка, на маленькие грудки, слегка прикрытые распахнутым воротом его рубахи.
     - Как доказывать? - переспросил майор, будто раздумывая. - Я придумаю для тебя испытание и, если ты его пройдешь, то поверю, что ты умеешь хранить тайну. И тогда отдам золотое колечко насовсем.
     - А куклу?
     - Ну, может быть. Тогда два испытания будет: одно сейчас, а второе - вечером. Согласна?
     - Я сейчас, пописаю.
     Даша опять, пошатнулась, вставая и неуверенно пошла в ванную. Момот задумался. Он, собственно, был педиатром, он специально избрал эту профессию, чтоб иметь легальный доступ к детям. Еще в мединституте экспериментировал с разными снотворными, испытывая их на самом себе. У детей был слишком быстрый обмен веществ, взрослые дозы могли или не подействовать, или оказаться опасными для жизни. После защиты диплома кайфовал в детской поликлинике, заслужил своей добросовестностью несколько благодарностей. И охотно соглашался на ночные дежурства... Из-за этих ночных дежурств и пришлось уйти в зэковскую больничку.
     "Не переборщил ли я с дозой? - думал он.- Впрочем, вряд ли. Это психотропный препарат, он может остаточно действовать, как мышечный релаксант. Да, кажется в рецептурном справочнике так и сказано: возможно побочное действие, проявляющееся в расслабление мышц и нарушении координации движений. Легко снимается любым анальгетиком."
     - Ну-ка, прими эту таблетку, - дал он Даше баральгин, - а то тебя качает, как матроса на палубе в шторм.
     - Ты спрашиваешь, какое испытание? Я придумал, ты сама выберешь свое испытание. Я возьму три бумажки, - майор достал из кителя блокнот, вырвал листик, аккуратно сложил его и оторвал по сгибам три полоски бумаги, - и на каждой напишу одно испытание. Потом мы свернем их, перемешаем. То испытание, которое ты сама вытянешь, и будет твоим. Как в лотерею.
     Майор был знатоком детской психологии. Этот трюк лучше всего срабатывал с культурными детьми из хороших семей. Он не сомневался, что Даша тоже попадется.
     - А чей это китель? - спросила Даша. - А какие испытания вы напишите?
     - Китель мой. Я не говорил тебе, разве, что я военный? А испытания я при тебе писать буду. Первое испытание - страхом. Если вытянешь бумажку с надписью "страх", я сделаю так, что тебе станет очень страшно. Второе испытание болью, - майор говорил и подписывал бумажки, прикрыв их другой рукой, - я так и пишу - "боль". Я сделаю тебе больно. И третье испытание - "стыд". Если вытянешь эту бумажку, тебе будет очень стыдно. Но все это, как бы понарошку. Главное, ты никому не должна будешь об этих испытаниях рассказывать. Расскажешь - не умеешь хранить секрет, беречь тайну. Значит, конец нашей дружбе и никаких подарков.
     - А мне долго больно будет?
     - Нет, не долго. И страх - не долго. Вот, если стыд попадется, тогда долго. Но стыд, это же не боль...
     - Я не знаю, я боюсь вообще-то. - Даша включила телевизор и внимательно вгляделась в экран. - Ну, если больно недолго, я вытерплю. Лучше бы стыд. А как это стыд?
     - Узнаешь, если вытянешь. Ты поняла, что никому не полсловечка.
     - Поняла, поняла. А вы мне, если я соглашусь, сразу колечко подарите?
     - Конечно.
     - Тогда я согласная. Только я поем чуток.
     Пока девочка ела, майор делал вид, что читает книжку. Он посматривал поверх книжки на Дашу и сладкая дрожь пробирала его. Если девчонка не забрыкается при "испытании", вечером он сможет не усыплять ее, а делать, что хочет под видом второго испытания. Куклу, дурацкую, придется купить, раздраженно беспокоила его единственная неприятная мысль.
     Даша вытерла ладошкой губы:
     - Я готовая.
     Майор скатал поочередно три бумажки в трубочки, помешал их в руках, положил на стол.
     - Тяни!
     - Только бы не больно, - вздохнула Даша и смело развернула ближнюю. - Ура, стыд!
     Майор поспешно собрал оставшиеся бумажки, смял их в кулаке. Нельзя, чтоб Даша случайно их увидела, на всех красовалась одна надпись - "стыд".
     - Что теперь? - торопила девчонка.
     - Теперь мы зайдем в ванную, выключим свет, чтоб друг друга не видеть, и я буду трогать тебя, где хочу и как хочу. А ты не будешь сопротивляться и никому об этом не расскажешь. Сможешь?
     - Эх, - по-взрослому вздохнула девочка, - я смогу. И как-то обреченно пошла в ванную, выключив по дороге свет.
     Майор зашел за ней, не заметив, что девочка погасла. Он, несмотря на почти бессонную ночь, опять был возбужден неистово.
     Он зашел за девочкой, прикрыл дверь и в полной темноте ванной нашарил худенькое плечо. Рука скользнула под рубашку к маленькой титьке, будто в первый раз. Второй рукой он быстро "заглянул" под рубашку снизу - трусики девчонка не одела. И Момот начал растягивать удовольствие:
     - Ты не боишься меня?
     - Нет.
     - Ты веришь, что я тебе не сделаю ничего плохого.
     - Ну...
     - И никому не расскажешь?
     - Что, я дура что ли, совсем.
     - Дай, тогда, свою руку.
     - Вы хотите, чтоб я вас за письку потрогала?
     - А ты откуда знаешь?
     - Тот, я вам рассказывала, мамин, ну, что маме, как муж... Он заставлял.
     - А еще что он заставлял?
     - Вы же сами знаете... Хотите, я вам подружку приведу? Она всегда согласная за деньги.
     - А она не разболтает? Подожди, не убирай руку. Вот так, води рукой туда - сюда...
     - Что вы. Она иногда по несколько дней дома не ночует. И нипочем не болтает. Только - мне, но мы же подружки.
     - А сколько ей лет?
     - Тринадцать скоро будет.
     - Ну, что ж, я подумаю. А тебе не жалко будет, что я ей деньги дам, которые мог тебе дать? Ты не дергай, Даша, води рукой полегонечку. И кулачок сжимай...
     - Я не жадная. И у меня все равно уже колечко есть. И кукла будет.
     - Ты забываешь, Даша, кукла, это если второе испытание пройдешь.
     - Такое же?
     - Трудней, но похожее... Подожди, я тебе помогу. Ты только теперь не торопись. Давай вместе, а потом, когда я скажу, губы подставь, я тебя поцелую...
     - Если похожее, то я пройду. Вы можете заранее куклу покупать. А целоваться я сама люблю, хотите покажу.
     Майор застонал. Он был близок к завершению, а тут еще девчонка так неумело поцеловала его сама, что он не мог не застонать. Левой рукой он сильно гладил девочке то письку, то грудки, и понимал, что вечером проблем с Дашей не будет. А, возможно, не будет проблем сразу с двумя девочками! Такого в жизни Момота еще не было - чтоб сразу две и обе по согласию...
     Единственное, что несколько омрачало счастье Олега Панфиловича, это предчувствие денежных расходов. Но Даша, которая "согласная", Даша, слабо пытающаяся сопротивляться, спрашивающая "скоро уже, сделайте так, чтоб скоро," с ее неумелыми пухлыми губками, Даша и еще, возможно, ее подружка, умеющая не болтать и не ночевать дома... Нет, такое счастье стоило любых расходов...
     Момот так сильно сжал маленькую титьку, что девочка тихонько всхлипнула, задергался, помогая ее, не слишком умелой, слабой ручонке - своей, обмяк блаженно, продолжая тискать, но уже нежней, мягче.
     Впереди был не слишком длинный день с расходами и прекрасная длиннющая ночь. Он все же даст девчонкам что-нибудь слабенькое, чтоб не сидели у телевизора допоздна, что-нибудь легкое, вроде седуксена или димедрола. И ночью добавит дозу. Хорошо, когда они вялые, полусонные, но все же сознающие все и на все согласные.
     День и в самом деле оказался длинным для скупого Момота. Подарки пришлось покупать не только Даше, но и ее подружке, которую она быстро выловила на том же базаре и привела в кафе (майор не решился ходить с девчонкой по рынку, где ее все знали).
     Он сидел в кафе, делая вид, что ест мороженное, и обливался потом от страха, трижды кляня себя, что отпустил девчонку одну. Встретит знакомых, разболтает, те - придут сюда, возьмут его за руки... Нет, он даже думать на эту тему боялся. И, когда шустрая Даша появилась у входа, чуть не подскочил от радости.
     Даша не обманула. Рядом с ней стояла невысокая девочка с удивительно симпатичным лицом. Девочка была смуглая, скуластая, в ней, как видно, смешалась кровь татар и славян. Татары одарили ее чуть раскосыми глазами, тонкой линией небольших губ, черными волосами, коренастой, мальчишеской фигуркой. От славян ребенок позаимствовал золотистые глаза, светлые бровки и маленькие, прижатые ушки. Одета она была опрятно. Тонкий свитер обтягивал маленькую грудь, чуть косолапые ножки в коричневых колготках выглядывали из под коротенькой гофрированной юбочки. Даша рядом с ней выглядела не так соблазнительно. Впрочем, в его собственной рубашке и Даша смотрится отлично. Особенно вечером.
     - Как зовут твою подружку, - елейным голоском спросил Олег Панфилович, - что она будет кушать?
     Подружку звали Наташа, кушать она хотела все, что дадут, но обязательно мороженное с вареньем и пепси в бутылочках. Майор вздохнул и полез в карман за кошельком. О, если б можно было иметь таких девочек и при этом не тратить ни копейки... Нет, мир устроен несовершенно и счастье никогда не бывает полным.
     Майор смотрел, как девочки мазали свои рожицы в мороженном и думал о том, что надо зайти в аптеку и купить мощный стимулятор. Он, все же, не Шварцнегер, в прошлую ночь почти не спал, а тут - целых две девочки, он же всю жизнь себя упрекать будет, если этой ночью упустить хоть мгновение.
     Но майор замотался с этими бойкими девчонками по городу, окончательно расстроился из-за расходов, два раза изрядно перетрусил, пока девчонки разговаривали с знакомыми (у этих замарашек оказалось масса знакомых), и к вечеру так выдохся, что о стимуляторе вспомнил только в гостинице. Оставлять их одних и бежать в аптеку он не решился. А тут еще димедрол не желал быстро действовать на маленьких бестий. Они упорно хотели досмотреть по телевизору фильм и сварливо отказывались ложиться в постель так рано.
     Пришлось увеличить дозу. Он уговорил их проглотить по две таблетки пипольфена, соврав, что это витаминки, только горькие. Теперь получилось наоборот - они заснули почти мгновенно. Расстроенный Момот раздел их, потискал, кончил в новенькую Наташу, отметив, что у нее на лобке уже есть реденький пушок и грудки побольше, чем у Даши. А потом решил пару часиков вздремнуть, чтоб потом действовать без перерыва. Чтоб прервать действие глубокого сна майор намеревался вколоть ребятишкам по ампуле кофеина.
     Он прилег буквально на минуту, но проспал, как потом выяснилось, не два часа, а больше. И пробуждение его было кошмарным.
     Сперва, еще сквозь сон, он почувствовал, что в номере кто-то есть, потом его ослепил яркий свет и он, инстинктивно прикрывая собой голых девочек, с ужасом приподнялся на локтях.
     "Лет десять влепят, не меньше! - стучало у него в мозгах. - Но как они вошли, я, вроде, запирал номер?"
     Он вспомнил, что у оперативных работников милиции могут быть запасные ключи и попросил обреченным голосом:
     - Одеться хоть разрешите...
     Но это были не менты. Получилось так, что профессиональный вор, специалист по гостиницам, вскрыл отмычкой номер и несколько удивился, когда в свете фонарика увидел всю картину.
     Вора звали Долото, он был сильный и грубый. Он откинулся буквально две недели тому назад, а срок отбывал на зоне, где работал Момот. И имел к майору свои счеты, так как тот обвинил его в симуляции и посодействовал направлению вора в карцер.
     Долото оценил ситуацию мгновенно. Он неспешно запер номер изнутри, зажег свет и присел у стола.
     Майор моргал, как сова, продолжая прикрывать девочек..
     - Ну-с, - сказал вор густым голосом, - что скажите подследственный? Статья 115 - развратные действия в отношении несовершеннолетних, до двух лет. Статья 117 - изнасилование несовершеннолетних с использованием их беспомощного состояния, часть 2 - до 18 лет. Вторая статья поглощает первую. Смягчающих обстоятельств нет. Получишь на всю катушку. Ну че, моргаешь, падла бацильная - в глаза смотреть, сука!
     Момот посмотрел на страшного человека, прервавшего его идиллию.
     - Что вы хотите?
     - Ты че, не узнаешь, что ли? - удивился вор.
     - Узнаю, - робко сказал майор, - вы разве уже освободились?
     - По чистую! - сказал вор самодовольно. А вот ты сядешь.
     - Может мы договоримся, у меня деньги есть.
     Вор задумался. Он был жесток, как может быть жесток человек, полжизни проведший за решеткой.
     - Деньги - да. И много. Но, кроме денег, тебя надо наказать. Становись раком.
     - Что! - ошеломленно спросил майор.
     - Раком говорю, становись, лярва! Сейчас узнаешь, как пацанок трахать.
     Майор был так испуган, что принял указанную позу. Он боялся смотреть за спину, поэтому только почувствовал, как что-то огромное разрывает ему зад. Он не закричал, а закусил подушку.
     Вор вогнал свой огромный член, украшенный под кожей тремя шарами от шарикоподшипника, в пухлую задницу майора и начал работать, как гигантский поршень, прихекивая, будто рубил дрова. Полжизни его сексуальные утехи сводились к петухам, молоденьким паренькам в зонах. Так что опыт гомосексуализма он имел большой. Осознание того, что он трахает мента поганого, майора, засадившего его в карцер, придавало дополнительное возбуждение. По коже майора текла кровь, так рьяно действовал Долото. Он полностью оправдывал свое прозвище - строгал бедного майора, как мощное, автоматическое долото.
     Майор грыз подушку. От боли он изменил позу - лег на живот, что не убавило прыти насильника, лишь стало больней в заднем проходе. Насилуя майора, вор, как бы между прочим, ощупал девчонок, остановил выбор на той, что посисястей, и теперь получал двойное удовольствие: трахал мужика и щупал несовершеннолетнюю девочку.
     Кончил он бурно, слез с майора, достал из кармана пиджака плоскую флягу, отвинтил крышку и сделал несколько глотков. Момот смотрел на него из под руки, продолжая лежать на животе.
     - Че, понравилось? - гулко сказал Долото, посматривая на попку майора, залитую темной кровью. - Еще хочешь? Сейчас, допью вот и продолжим. Коньяку хочешь?
     Майор не отказался бы выпить, но страх был так велик, что он только промычал отрицание.
     - Ну, как хочешь. Мне больше достанется.
     Вор сделал еще пару глотков, снял пиджак и полез на кровать. Майор его больше не интересовал, он грубо сдвинул его к стене и принялся за девчонок. Начал со старшей, Наташи. И засадил ей, как привык, в прямую кишку.
     Девочка проснулась от боли. Она не могла понять, что с ней происходит. Она попыталась вывернуться, закричать, но огромная ладонь запечатала ей рот, а на ухо сказали?
     - Пикнешь - убью, задушу.
     И Наташа тихо плакала в подушку, стараясь не закричать. Если к обычному сексу она уже привыкла и, даже, получала от него некоторое удовольствие, то анальный был ей незнаком и ничего, кроме боли не приносил.
     Долото не стал кончать. Он сдвинул плачущую Наташу к Момоту и принялся за младшую, Дашу. Та тоже проснулась, но от жуткой боли сразу потеряла сознание. Вору было скучно насиловать безвольного ребенка, поэтому он быстро переключился на Наташу, а потом - опять на майора.
     Сил у вора было много, похоти он за годы заключения накопил не мало. Кошмар грозил затянуться надолго. А то, что потом еще придется платить деньги, чуть не довело жадного Момота до безумия.