С минуту мы стояли молча уставишись на огромный ржавый замок дома, где нам предстояло провести лето и на нас на всех троих словно ступор напал. Было слышно что там вдали за деревней, громыхал подпрыгивая на кочках, пустой прицеп тёти Оксаниной " нивы" и гул мотора, который становился все тище и тище и наконец совсем пропал где то в полях.

— Сука, блядь триперная, овца поганая, бросила нас тут а сама уехала….

— сказала мать и разразилась таким трехэтажным матом в сторону дороги где громыхал прицеп нашей соседки, что мы с Витьком только открыли рты от удивления. Ведь Марина никогда не ругалась, а матом тем более, и было дико слышать из уст этой спокойной домашней женщины, учительницы, отборный мат.

— Извините парни, просто выралось с языка. Ведь могла бы она хоть бы дом открыть и показать что да как. А тут бросила нас возле крыльца и уехала…

— гневно сказала мать все ещё смотря в ту сторону где едва слышалось громыхание автомобильного прицепа. Этот звук был единственной связью с цивилизацией но вскоре он пропал и наступила тишина, только сороки в лесу трещали кем то напуганные.

— Да ладно мам, всё не так уж и плохо. Главное что у нас есть крыша над головой. Было бы хуже если бы она у нас отняла квартиру и мы очутились среди бомжей на вокзале…

— ответил нашей матери Витёк, беря из её рук ключ от замка. Пока брат возился с замком, который поржавел и никак не хотел открываться. Я оглядел дом не отходя от матери. Дом был полностью кирпичным и большим, построенный ещё при царе до революции. Об этом свидетельствовала кирпичная кладка над окнами. В старину не было железобетонных перекрытий, которые сейчас устанавливают между стеной и верхом окна. И распознать дом царских времён, можно по елочке из кирпичей поставленных на ребро вверху окна. Что и было в доме родителей Михалыча. Над каждым окном, вместо привычных нам железобетонных перекрытий, красовались аккуратно выложенные дореволюционными мастерами, обоженные кирпичи в " елочку". Только деревянная терраса дома покрашенная зелёной краской и железная крыша, были современными и сделанные ещё в советское время при колхозе. Да и до революции дома в деревнях, зачастую крыли соломой, которая в голодные годы служила и крышей и кормом для скота.

— Костян, помогай брат, не хочет зараза открываться….

— позвал меня Витёк, копаясь ключом в замке, который заржавел за долгое время и ключ в нем не поворачивался.

— Да его смазать нужно и он заработает…

— смеясь сказала нам мама. Она достала из сумки с продуктами бутылочку подсолнечного масла и дала её Витьку, видя что тот вот вот сломает ключ.

— А ты молодец Марина. Догадалась что без смазки не обойтись.…

— Витек, назвал мать по имёни что раньше никогда не делал. И он и я всё время мамкали, всегда звали эту красивую и судя по всему смекалистую женщину, мамой как обычно зовут сыновья.

— Да просто я хочу лечь в постель и по человечески выспаться. А глядя на то как ты мучаешься с замком, догадалась что его нужно смазать…

— ответила нам мать и сама повернула ключ в скважине замка, после того как Витёк, залил в него масло. На удивление замок поддался давлению женской руки, ключ в нём провернулся и замок открылся. Но выспаться по человечески как хотела мать нам не удалось. Внутри хоть и было на удивление чисто не раграбленно и не раломанно, обычная картина в брошенных домах. Но остро пахло сыростью, затхлостью и мышами. Единственные жильцы старинного дома, были мыши, но и они вероятно ушли из него из за отсутствия еды, оставив после себя только запах.

— Фууу..ууу, какой ужасный тут запах. Дом нужно срочно проветрить и протопить печь.…

— сказала нам мама, едва зайдя с терраски внутрь дома.

— Мам, а откуда ты знаешь что нужно топить печь в доме чтобы выветрить запах от мышей…

— не сговариваясь спросили мы с Витьком у матери, удивленные её познаниями в сельской жизни.

— Я же учительница у вас парни и перечитала уйму книг в том числе и русских классиков о дореволюционном деревенском быте. Так что хозякой дома буду я. А вам только остаётся выполнять мои указания….

— сказала нам наша мать, которая преобразилась прямо на глазах. Из тихой и спокойной городской женщины домохозяйки, она превратилась в красивую и умную атаманшу. Которая знала в отличии от нас с братом что нужно делать в данный момент.

— Так вы согласны с тем что я буду вами руководить? Без меня вы всё равно тут пропадете…

— спросила у нас мать и ещё больше ставя нас с братом в тупик своим поведением. Ведь в городе, cидя в квартире перед отъездом, мама все время причитала что она не выживет в этом колхозе, куда нам предстояло ехать и тут такой резкий поворот в её поведении на сто восемьдесят градусов. Сейчас перед нами стояла не запуганная городская тихоня училка. А настоящая атаманша с распущенными по плечам волосами и горящими огнём зелёными как у кошки глазами. Нашей матери не хватало только сабли в руки и или на худой конец плеть.

— Конечно согласны Марина. Ты наша мать и наша атаманша тут в этой глуши….

— сказал за меня брат с восхищением смотря на женщину которая его родила и воспитала. Если моей любовью была тётя Оксана, соседка с верхнего этажа. То брат был влюблен по уши в нашу мать Марину и хотел её по его словам безумно.

— Ха, ха, ха, ха. Придумал же Витя атаманша? Хотя когда я жила в детдоме то была боевой девчонкой и даже с мальчишками дралась…

— захохатала мать и по её красивым глазам было видно что ей понравилось слово старшего сына, который назвал мать, атаманшей.

— Ну раз вы согласны чтобы я вами тут командовала. Тогда первый мой приказ, занести в дом узел с моими вещами и постоять на улице пару минут пока я переоденусь…

— приказала нам с братом мать и мы быстро выполнили указание нашей новоиспеченной атаманши Марины. Занесли в дом баул с её вещами и вышли на крыльцо терраски покурить.

— Вот Вить, а ты её ебать собрался. Не даст она нам, близко к себе не подпустит….

— насмешливо спросил я у старшего брата, понимая что мать которая возомнила себя атаманшей не получится выебать.

— Да пиздец Костян. Я то думал что Марина истерику по приезду закатит. Будет каждого куста шарахаться. Тогда её без проблем можно было раскрутить на перепихон. С условием или она даёт нам, или мы её тут бросаем на съедение волкам.…

— ответил мне брат глубоко затягиваясь сигаретой от возбуждения.

— А впрочем хуйня Костян прорвемся. Какой бы " крутой" наша мать не была, она не сможет тут прожить одна без нас. Вот ты бы согласился жить всё лето один в этом доме…?

— спросил у меня брат, кивая головой почему-то не на дом а на лес который подступал к Плетнёвке с трёх сторон.

От его вопроса у меня даже мурашки пошли по коже. Я бы и за миллион не согласился жить в этой глуши один. Даже днём тут было неуютно, ни единой души кругом и этот обширный тёмный лес и река. Да еще учитывая то что в нашей области находились две крупные мужские колонии и тюрьма, откуда иногда сбегали зеки и шастали по окрестным лесам. Хотя и без зеков хватало придурков которые прочесывали как раз вот такие заброшенные деревни в поисках " цветного" металла.

— Вот видишь даже ты мужик и то ссышь один жить. А она баба и боится тоже не хуже тебя. Да я и сам тут ни дня один бы не остался.…

— сказал мне брат восприняв моё молчание как знак согласия с его словами.

— Чтобы в этой глуши жить одному, нужно ствол иметь и пару волкодавов до кучи. Но ни того ни другого у нашей матери нет. Да и баба она в самом соку. Если к ней грамотно без спешки подъехать, то можно без проблем Марину уломать на порево. Но только не сразу а пару недель подождать, пока она привыкнет к новому месту….

— сказал мне Витёк и было хотел постучать в дверь в доме, чтобы узнать скоро там мать оденет одежду. Как она сама появилась на пороге с незаженной сигаретой в ярко накрашенных губах.

— Дайте прикурить парни. Зажигалку куда-то посеяла…

— попросила у нас мать и опять заставила меня и брата открыть рты от удивления. Пока мы курили стоя на крыльце терраски, мать переоделась и вместо юбки и кофты, которые были на ней в это утро. Одела белую водолазку и чёрные трико. На ногах у мамы были кросовки белого цвета, почти такие же как у тёти Оксаны а на голове одет цветной платок. Но платок был повязан не как обычно за два конца а наоборот надет на лоб и полностью закрывал длинные мамины волосы. Концы платка сзади свисали как конский хвост с головы. А ещё мать была ярко и вульгарно накрашенна, точно так как торгашка тётя Оксана.

— Марина, тебя и не узнать мама.…

— сказал ей Витёк, давая нашей с ним матери прикурить и не сводя глаз с её водолазки. А там было на что посмотреть молодому парню. Не знаю специально или нет, но мать одела водолазку на голое тело без лифчика. И сейчас её тяжелые груди, выпирали под белой тканью тонкого женского джемпера и нам с братом были видны не только соски у мамы на грудях но и околососковые тёмные круги. Конечно не столь отчётливо но вполне различимо.

— Меня в детдоме Маришой звали. Я заводилой была у девчонок, да и парни мне подчинялись. Все соседние с детским домом сады облазили и даже магазины грабили по ночам….

— огорошила нас мать затягиваясь сигаретой. Я знал что мама выросла в детдоме, но она никогда не рассказывала про свою жизнь в приюте.

— Да грабили магазины, в основном сладости брали. В детдоме особо конфетами не баловали. Но я вовремя остановилась, а некоторых моих подруг тогда на учёт в детскую комнату милиции поставили….

— мать насмешливо смотрела на нас, куря сигарету, прислонившись к дверному косяку а мы с братом на её налитые сисяры, которые просвечивались голые, сквозь ткань водолазки.

— Так что можете меня Маришой звать. Атаман Мариша более звучит чем Марина. А сейчас парни за работу. Там на терраске я ведра видела. Поищите где тут колодец и насчёт дров для печки тоже. А я пока пол подмету….

— сказала мать и повернувшись к нам спиной пошла в дом мести пол, а у нас с братом реально встали члены в штанах от того что мы увидели. У атамана Мариши не только груди просвечивались но и жопа. На матери были одеты чёрные трико в обтяжку, очень тонкие и сквозь них проступали белые трусики. Выходит что у мамы Марины в гардеробе были и белые трусы.

— Пиздец у меня сейчас член нахуй лопнет, если я не подрачу.…

— сказал мне брат, вытаскивая из своего рюкзака заветный жёлтый пакет с трусами нашей атаманши. Витёк ушёл за сарай и вернулся от туда с потным и красным лицом.

— Твоя очередь Костян. Но не долго а то мать нас запалит....

— произнёс брательник, давая в руки мне мамашины трусы.

— Да какой долго Вить? У меня вот вот хуй лопнет от напряга…

— сказал я брату и едва зайдя за сарай прижал к лицу, чёрные трусы мамы Марины. И сразу тяжёлый запах женских ссак и выделений ударил мне нос. Я нюхал мамины трусы и дрочил одной рукой. Представляя как я ебу тетю Оксану в её " ниве". На мать я по чему-то не дрочил. А вот на соседку с удовольствием и быстро кончил заливая бревенчатую стенку сарая молодой белой как сметана спермой.

— Нет ты видел её сисяры и жопу? Получше чем у этой шлюхи Оксаны. Она на лицо только смазливая а подержаться у неё не за что…

— говорил мне Витёк, когда мы с ним несли в дом ведра с водой. Колодца возле дома не было, зато ближе к реке в овраге бил родник, с ледяной но кристально чистой водой. К этому роднику в овражке, нас вывела едва заметная в траве тропинка. Которая шла от дома к реке. Дрова для печи, мы тоже нашли не менее быстро чем родник. Они лежали наколотые в дровнике за сараем и вскоре из трубы нашего дома, пошёл дым. Но предварительно нам пришлось прожечь печь бумагой для тяги, иначе весь дым повалил в дом а не в трубу. Этому нас научила атаманша Мариша. Мать много читала о жизни в селе и подсказала нам с Витьком что нужно делать.

Печка, которая стояла в зале, быстро нагрелась и раскалилась до красна всего от пары охапок берёзовых дров. А в батареях зашумела горячая вода, выдавливая воздух из обратки. Печь в доме была не простой а с котлом внутри к которому были подключенны чугунные батареи отопления. Сама печка находилась в зале прямо у двери сбоку, а топка и поддувало были на кухне, встроенные в стене зала. И зимой отапливался только зал а кухня была холодной. Что было на мой взгляд рационально.

По сравнению с нашей малогабаритной квартирой, дом родителей Михалыча, был просто дворцом. Кухня просто огромная а в зале можно было "играть в футбол", настолько он был большим. Часть зала занимала печь, за печью была деревянная перегородка, в которой стояла большая железная кровать с шишечками на прутьях в изголовье. Судя по всему на ней раньше спала женщина, так как на спинке кровати весела юбка и женский халат. Печь и перегородка за ней, были сбоку возле стены и занимали меньшую часть зала. В котором у стены стоял большой разложенный диван - кровать, круглый раздвижной деревянный стол и тумбочка с телевизором, накрытым сверху белым тюлем. Но толку от телевизора было мало, так как в деревне не было электричества.

— Вот это моя комната будет а вы ребята вдвоём на диване ляжете. Я пока постели застелю чистым бельём а вы обследуйте дом на предмет свечей. Ведь не сидеть же нам в потёмках вечером ….

— приказала нам мать и сама нагнулась к баулу с вещами вытаскивая из него постельные принадлежности. А мы с Витьком стояли столбом и смотрели на её жопу, обтянутую чёрным тонким трико, через которое просвечивались белые трусы. Попа у атаманши Мариши, была не сказать чтобы большой, но объёмной. И этот объём уходил не в бедра как бывает у большинства женщин, а в ягодицы. Бедра у нашей матери были обыкновенные, а вот жопа выпуклой и она притягивала к себе наш взгляд, словно магнит.

— Я что не ясно сказала парни? Обследуйте дом и террасу на предмет свечей….

— мать заметила что мы с братом стоим и вовсю пялимся на её задницу. Встала и повернулась к нам передом обтягивая машинально тугое трико на бедрах. И внизу там где у мамы был лобок, в этом месте ясно обозначилась выпуклость и прорезь по центру. Такое я видел только в школе на уроке физкультуры у некоторых девчонок через трико. Выходит что у нашей мамы, писька как у молодой девушки с пухленьким " пирожком" с прорезью по центру? Подумал я рассматривая без стеснения низ живота атаманши Мариши. Да и чего нам с братом было стенсняться? Мы были одни в этом доме и в деревне в целом а мать не глупая женщина и понимала что мы уже не маленькие. Она сама стоя напротив нас с братом с любопытством скользнула взглядом своих зелёных глаз по нашим стоякам в штанах. А бугры на ширинках у меня и у Витька, были приличные и это не ускользнуло от проницательных глаз Мариши.

— На вас что сегодня столбняк напал? Так я его быстро вылечу вот этим веником...

— мать схватила веник стоявший возле печки и стала обратной стороной, охаживать нас с братом по ногам. Правда била мама шутя, просто играла с нами.

— Ой больно мам, ты что дерешся…?

— я схватил Марину за руку, она закрутилась пытаясь вырваться и повернулась ко мне спиной.

— Ведь больно же Мариша…

— сказал я матери держа её за руки и прижимаясь стояком в штанах к жопе родительницы, обтянутой тугим чёрным трико. Кайф был запредельный, ведь я впервые в жизни обнимал женщину и эта женщина была родной матерью. Я чувствовал через одежду, мягкую негу ягодиц мамы Марины и тепло её тела. А она горячая, огонь наверное в постели? Подумал я балдея от запаха тела и духов исходящих от матери. От мамы пахло не только дешовыми цветочными духами но и каким то необычайно приятным домашним запахом и он сводил меня с ума.

Ведь этим запахом пахли её чёрные трусы которые я нюхал. От них шёл не только тяжёлый аромат женской мочи и выделений, но и тонкий, едва уловимый запах маминых духов и домашнего очага.

— Больше так никогда не делай Витя? Или я серьёзно на тебя обижусь…

— Марина вырвалась из моих объятий и залепила старшему сыну подщечину. Тот отскочил от матери к двери и стоял потирая красную от удара щеку. А наша атаманша, зло сверкнув на нас зелёными как у кошки глазами, ушла к себе за перегородку, поправляя на ходу задратую водолазку. Мы с братом обнимали мать вдвоём как бы играя с ней и пытаясь отобрать у Марины веник, которым она нас лупила, тоже играиючи. Но я был сзади а Витёк спереди и я видел как старший брат взял мать двумя руками за груди и стал их мять через тонкую ткань водолазки. За что и получил от неё не хилую подщечину по лицу.

— Больно она тебе врезала Витёк…?

— спросил я у старшего брата, когда мы с ним вышли на улицу покурить и поделиться впечатлениями об произошедшем.

— Да хуйня Костян, терпимо. Я бы ей бы и отмудохать себя разрешил, только ещё раз бы взять в ладони её сисяры….

— ответил мне старший брат, доставая сигарету из пачки трясущимися от дикого возбуждения руками. Ещё бы, полапать родную мать за голые груди через одежду, не каждому парню дано.

— А я ей хуем давил промеж ягодиц и чуть не кончил от этого. У Мариши жопа пухлая пиздец, а тело как огонь горячее…

— говорил я брату, вспоминая как только что прижимался к попке мамы, стояком в штанах и ощущал тепло её тела.

— Да Кость, завидую тебе брат, меня её жопа с ума сводит…

— сказал мне Витёк и в его глазах загорелась откровенная зависть ко мне. Хотя я тоже завидовал ему, прикоснуться к волшебным, налитым грудям Мариши, дорогого стоит.

— Бабе сорок лет, а у неё груди неразмятые как у молодой. Я в армии в госпитале лежал и там ебал одну врачиху, ровесницу нашей матери. Так у той сиськи как вата мягкие были и её даже лапать противно.

Не то что у Марины, груди словно дыни, большие и упругие….

— Витёк блаженно поднял глаза, вспоминая те секунды, когда он взял в ладони груди нашей матери и помял их.

— А у неё пизда наверное спереди находится. Когда мать трико подтягивала то её щёлка сквозь трусы и штаны прорезалась…

— спросил я у брата, вспоминая увиденный эпизод в доме. У Марины внизу где должен быть лобок, через трико выпирал пухлый " пирожок" и щелка по середине.

— Дурак ты Костя, сразу видно что дрочер и баб не ебал. У Марины влагалище " барби - пирожок" и вход в него пухлый как пончик. Но пизда у неё не спереди а ближе к переду. Её ебать можно лёжа и даже стоя но " раком" сложновато будет, хуй на прямую не войдет а под углом…

— сказал мне брат косясь на дверь терраски. Его щека после материнской подщечины, горела огнём и он боялся ещё получить от Марины, теперь за свой язык.

— А знаешь Костя? Мне больше хочется ебать мать лёжа или стоя. Смотреть ей в глаза и ебать.…

— сказал мне Витёк и я с ним согласился. Не смотря на то что у Мариши была пухлая, сексуальная жопа. Мне как и старшему брату, хотелось лечь на маму сверху и заниматься с ней сексом смотря в её глаза.

— И о чем вы тут толкуете парни? Я вас куда послала…?

— сказала нам мать выйдя из дома на крыльцо. Марина сняла с себя водолазку с трико и одела халат до пят. Мать успокоилась и её глаза смеялись глядя на нас.

— Да ни о чем мам, место тут красивое, лес кругом и река рядом…

— соврал я матери, сходя с крыльца и уступая ей дорогу.

— Да уж красивое, но безлюдное. Хорошо что вы со мной мальчики. Одна бы я тут от страха описалась.…

— сказала мама и окинув нас добрым материнским взглядом, добавила смеясь глазами.

— Давайте поищем всё же свечи. Не очень охота в темноте сидеть вечером. Витя ты в этом сарае поищи а мы с Костей пойдём в другой….

— Витёк ушёл искать свечи в сарай за домом, куда ему показала мать, а мы пошли с ней как нам показалось по началу сарай в яблоневом саду. Туда от дома вела дорожка, вымощенная битым кирпичом и было непонятно чтобы в обыкновенный сарай, замостили дорожку кирпичом. И мои подозрения оказались не напрасными. Сарай куда мы вошли с матерью, оказался не сараем а баней, правда в ужасном состоянии. Пол в ней прогнил и местами даже были видны дыры вместо досок. А печь в которую был вмазан котел для воды, развалилась и вокруг печи валялись кирпичи. Дымовая труба провалилилась через прогнившию крышу и упала на пол возле печки. Вот почему мы с матерью по началу приняли баню за обычный сарай, трубы то на крыше не было.

— Смотри Мариша, это получше свечей будет….

— сказал я матери, увидев на одной из полок в предбаннике, керосиновую лампу " летучая мышь". И она была в отличном состоянии наполовину заполненная керосином.

— Вот удача сынок, у нас в детдоме когда свет отключали, воспитатели вешали такие лампы к потолку. И видно было так, что можно даже читать…

— радостно воскликнула Марина, беря у меня из рук, керосинку. Больше в бане мы ничего не нашли, да и ходить в ней было опасно, прогнивший пол скрипел, грозясь провалиться под нами. Но удача улыбнулась не только мне с матерью, но и Витьку. В сарае куда послала его мать, брат нашёл двацатилитровую канистру, до верха заполненую керосином. Которого нам должно было хватит минимум на месяц интенсивнового использования лампы.

А вечером меня и брата ждал " подарочек" от матери о котором мы только мечтали. До темноты мы убирались в доме, мать мыла полы а мы носили ей воду с родника. Марина застелила диван на котором нам предстояло спать с Витьком, чистыми простынями и одела наволочки на подушки и поддодеяльник на одеяло. Тоже самое она проделала и со своей кроватью у себя в закутке за перегородкой. Потом мать, приготовила ужин на газовой плите. Газовая плита в углу кухни была у окна а на улице у стены, находился железный красный ящик с надписью " Осторожно газ! Огнеопасно!". В нём был баллон с пропаном и на наше счастье почти полный. Дом родителей Михалыча не был разграбленн мародерами и всё в нем оставалось цело и балон с газом тоже, дефицитная вещь по тому времени.

— Ну парни, давайте выпьем. Чтобы нам на новом месте нормально лето прожить…

— сказала нам мама, выходя с бутылкой водки в руках. Она хоть и мало пила, но держала дома несколько бутылок водки на " чёрный день" типа " нз". И вот эта водка из её запасов, очутилась на нашем скромном столе, поздно вечером в заброшенной деревушке, вдали от цивилизации. В комнате было достаточно светло несмотря на темень за окном. Мы с братом зажгли керосинку и подвесли её за бесполезную в данный момент, люстру на потолке. Керосинка коптила, видно керосин был не качественный, комната освещалась тусклым светом " летучей мыши" и нам было более менее комфортно. Дома было тепло и я с Витьком, одели трико и футболки.

А Марина переоделась в лёгкое, свободное, платье и ходила по комнате, соблазнительно сверкая голыми ножками. После случившегося, мы не знали как себя вести с матерью и её предложение выпить, пришлось весьма кстати. Выпивка нам всем была необходима, крепкий алкоголь, сглаживает тревоги и развязывает языки. Что вобщем то и произошло, Марина пила мало и после первой же рюмки окосела. Тем более что закуска у нас была в виде надоевших до коликов в животе отварных макарон, кильки в томате и чёрного хлеба.

— Тебе не больно Витя? Я тебя днём сильно ударила сынок. Прости меня милый….

— мама прижала ладонь тыльной стороной к щеке моего брата и легонько поглаживала. А Витёк аж глаза закрыл от удовольствия.

— Да нет мам не больно. Ты меня прости дурака, за то что я руки свои распустил…

— оправдывался перед матерью брат. Витёк хотел угодить Марине и явно подлизывался к ней.

— Да ладно сынок извиняться. Ты все правильно сделал и ты тихоня тоже молодец. Прижал меня сзади так, аж коленки затряслись. Сама виновата, оделась перед вами как шлюха …..

— мать смеясь посмотрела на меня и тоже погладила ладонью по щеке. А я не удержался и поцеловал её нежную руку.

— Ого Витя а брат то у тебя, тихий, тихий, а ласковый с женщинами…

— сказала Марина и глядя мне в глаза, погладила ладонью волосы у меня на голове. Мать явно была " косой" после стопки водки и я толкнул под столом брата чтобы он ещё налил по одной. Сейчас был шанс подпоить Марину и попробовать затащить её в постель. Следуя поговорке " Баба пьяная, пизда чужая". Но мать накрыла рукой свою стопку и вообще отобрала бутылку водки из рук старшего сына.

— Споить меня хотите и трахнуть? Не выйдет, ваши мысли у вас на лицах у обоих написаны. Да и пить вам парни не стоит больше. Завтра много работы в доме и на улице. Огород нужно вскопать под картошку. Так что на сегодня хватит….

— сказала нам мать, беря из рук Витька бутылку. И видя наши унылые лица, Марина поставила бутылку на стол и положила свои тёплые ладони на руку мне и сидящему рядом брату.

— Да я не против парни чтобы вы меня поласкали. Я же не железная, да и вы тоже. И это произойдёт между нами, но не сейчас и не завтра. Мне нужно немного времени, чтобы разобраться в себе….

— мама держала свои мягкие и нежные ладони у нас на руках и смотрела нам в глаза взглядом, полным любви и сожаления. Марина любила нас как своих детей и сожалела что согласилась перейти черту, за которой уже будут другие отношения а мы никогда больше не будем для неё сыновьями, которых она любила безответной материнской любовью. Честно, слова Марины, стали для меня и брата настоящим шоком. Ведь сколько у нас было планов, как склонить мать на секс и как вообще сказать ей об этом? Как она сама все " разрулила" и намекнула нам прямым текстом.

— Хотя вы можете всё ускорить парни. Там в саду баня есть, Костя её видел. Так вот в ваших интересах её отремонтировать и чем быстрее тем лучше. Может я в баню захочу сходить а вас позову потереть мне спину.…

— захихикала Марина и отхлебнув прямо из горлышка приличный глоток водки, не закусывая закурила сигарету, внимательно смотря нам в глаза.

— Мариночка милая. Да мы хоть сейчас пойдём эту баню ремонтировать. Если ты не шутишь мама….?

— на перебой заговорили мы с Витьком до конца ещё не веря в происходящие.

— Да какие могут быть шутки ребята? Мне что ждать когда вы меня тут в этом лесу изнасилуете? Уж лучше я сама вам дам. Тем более что я детдомовская, родни которая могла это осудить у меня нет. Только бы вы парни языки свои за зубами держали.…

— засмеялась Марина и держа в одной руке сигарету, опять глотнула из бутылки приличный глоток водки, закусила её сигаретным дымом. Мать пила водку без закуски и не пьянела, что было очень странно. Видно и её тоже дико возбудил разговор с сыновьями о предстоящем сексе, что алкоголь на неё не действовал.

— Да ты что Мариша? Из нас слово с Костей не вытянешь, мамочка мы на руках тебя будем носить милая.…

— ответил за меня матери Витёк, смотря на неё восхищенными глазами. Да и я восхищался этой безумно красивой и умной женщиной. Мать поняла что ей так или иначе придётся лечь с сыновьями в постель, чем они её бросят тут одну или изнасилуют. Да и женщина она в самом соку и скорее всего Марина сама захотела, тем более что мы тут одни в этой глуши и никто ничего не узнает.

— Да вы все мужики обещаете нас на руках носить. А как получите своё, так сразу в кусты…

— сказала мама и налила мне, Витьку и себе остатки водки в рюмки.

— Тогда за нас парни. И за то чтобы вы побыстрее баню отремонтировали….

— хихикнула Марина, выпивая водку одним махом, словно заядлая выпивоха. Мы с братом переглянулись и выпили вслед за матерью. После этого мы закусили, посидели за столом покурили, но разговора про секс больше не было. Марина словно протрезвела и перевела беседу на другие темы. О том что нужно первым делом посадить картошку, чтобы было что есть летом. Мы с братом сидели и слушали мать не перебивая, а потом легли спать. Марина зевая ушла к себе в закуток за перегородку а мы с Витьком расположились на диване. Конечно дико хотелось поговорить, обсудить произошедшие. Но мать лежала считай рядом в двух метрах от нас и говорить было нельзя.