Произошло это, когда я учился в седьмом классе в обычной средней школы. Получилось, что хотя жил я рядом со школой, в нашем дворе парней моего возраста не было. Так и вышло, что сдружился с ребятами на год младше - одного, как и меня Вовиком звали, а другой - Женька. Никакими особыми безобразиями мы не занимались. Так - иногда покурить, в карты на мелочь сыграть. Они раньше спортом занимались, но как раз в том году бросили.
      Однажды Вовка-младший притащил, найденные у отца порнографические карты. Черно-белые, переснятые с непервой копии карты представляли из себя маленькие карточки размером где-то 4х 8 сантиметров. Честно говоря, разглядеть что-либо на них было трудно. Но нас возбуждало не сколько увиденное, как сам факт наличия голого женского тела,, пусть даже бумажного, на которое можно смотреть, когда вздумается. Если конечно иметь такие карты в своем владении. Так как карты надо было возвращать на место, мы решили их переснять. Мне на день рождения, не за долго до этого, подарили фотик "Смена 8М", а у Женьки был старый ФЭД от растворившегося в неизвестном направлении отца. Если Женька еще немного умел снимать, то я совсем не умел. Проявлять же пленку не умел никто. Появившаяся необходимость переснять карты заставила нас записаться в фотокружок в доме пионеров. Там можно было бесплатно проявить и напечатать пленку. Теоретические занятия в доме Пионеров мы пропускали мимо ушей, стремясь как можно быстрее попасть на вторую часть занятий - практическую. Она проводилась в лаборатории. Реактивы были слабенькие. Одним раствором проявляли 20 - 30 пленок. Поэтому время проявления каждой следующей пленки приходилось увеличивать. С грехом пополам проявив две или три пленки с невинными снимками и напечатав одну и них, мы решили, что пора приступить к осуществлению плана.
      Сложив деньги за несколько обедов, мы купили две черно-белых фотопленки. Называлась пленка "Свема". Как сейчас помню - 130 единиц, 36 кадров. Женька раздобыл вспышку. Осталось объединить в одно время три составляющие - свободную квартиру (мою) - ну не на улице же переснимать, Женькины фотоаппарат, вспышку и Вовкины карты.
      На следующий день была назначена операция по пересъемке карт. С утра Вовка-младший притащил в школу карты. Как назло сразу после уроков пойти к Женьке не получилось. Эмма Георгиевна, наша училка по русскому влепила мне на первом же уроке двойку и велела прийти после уроков к ней в класс, видимо, чтобы эту двойку исправлять. Кстати, это была чуть не единственная за весь год текущая неудовлетворительная отметка. После уроков я сказал ребятам, чтобы они ждали меня у школы на крыльце, а сам поплелся на третий этаж. Захожу я в класс, а там уборка идет. Машка из пятого класса и ее одноклассник, которые учились в классе Эммы Георгиевны убирались.
      Мальчишка совсем хиленький. А Машка совсем ничего, крупная для своего возраста. Попка округлая, впереди уже что-то топорщится. Машку еще по детскому саду знаю. Как-то летом все группы в одну слили и я с ней и еще одной девочкой один раз немного в доктора поиграл. Подробностей всех не помню, самому лет шесть с половиной, а ей еще на два года меньше, то есть года четыре. Помню только, что на Машке тогда были трусики в горошек, а я их не снимал и щупал ее письку прямо через ткань. Так вот когда я вошел в класс, то спросил, где, дескать, Эмма Георгиевна. А Машка с этим мальчишкой наперебой: ее на совещание в РОНО вызвали. Машка гордая такая, говорит, мне, мол, доверили ключ в учительскую отнести! Минут через двадцать закончим и я отнесу.
      О как! Когда же мне к Эмме теперь приходить? Такого варианта я не ожидал. Стою как вкопанный. А Машка повернулась ко мне спиной и чего-то там согнувшись совком подцепить на полу хочет.
      И тут что-то в мозгу сработало. То ли Машка слишком низко нагнулась, то ли картинка из карт всплыла не вовремя. В общем, гляжу я на Машкины ноги, на короткую юбку, на ее аккуратную задницу, хоть и прикрытую школьной формой и понимаю, что очень мне хочется все это увидеть без одежды. А еще лучше заснять.
      Как пьяный вышел я из класса. А голова продолжает думать в том же направлении. И чем быстрее я шел по крашенным жуткой краской коридорам, тем быстрее работала голова. Под конец пути я уже почти несся бегом.
      Итак, фотоаппарат есть, пленка в него заправлена. Осталось избавиться от лишнего свидетеля и уговорить Машку. В детском саду же не стеснялась! Тогда было проще. Нужно аккуратно. Уговорить как-нибудь... Может сразу не просить раздеваться, а потом… Потом как-нибудь. С такими мыслями подлетаю к выходу из школьного здания. У школьного крыльца эти два балбеса, бегают довольные как дети. А ведь здоровые лбы. С виду меньше четырнадцати и не дашь. Женька, вот тупой урод, и не подумал за фотоаппаратом сбегать, пока я должен был перед Эммой отдуваться.
      - Стойте, - говорю, - бараны, Эммы нет, но это все фигня. Есть возможность голую девчонку на фотик заснять. Если сделаете как скажу, наверняка согласится.
      Они аж глаза выпучили.
      - Некогда, - говорю, - объяснять, Женька, - говорю, - дуй за фотиком и сюда обратно, пока она не ушла!
      Кто "она" Женька переспрашивать не стал и помчался домой.
      Мы с Вовиком на крыльце остались продумывать план. Вроде как придумали.
      Минут через 15 Женька прибежал с ФЭДом и вспышкой. Мокрый как черт, красный, дышит тяжело, глаза как два блюдца. Я на ходу стал ему втолковывать, чтобы он не мешал, пока мы с Вовкой-младшим Машку уламывать начнем. И руками не лез, чтоб та не испугалась.
      Я взял фотоаппарат, а пакет с вспышкой остался у Женьки.
      Мы чуть не опоздали, Машка уже закрывала непослушную дверь…
      Говорю, ей, дескать, есть серьезный разговор по поручению руководителя фотокружка поговорить доверено мне. Но не при свидетелях.
      И так внимательно смотрю на паренька, что с ней класс убирал. А тот и не думал задерживаться - схватил портфель и помчался в сторону раздевалки.
      Нам того и надо. Я галантно пропустил Машку в класс. А сам в дверях осматриваю своих сопровождающих. Ну и видок - мятые какие-то. Женька всё еще красный, мешок в руках мнет. Я дверь на ключ закрыл, а Машка все стоит в паре метров, не знает куда сесть. Я говорю:
      - Давайте на первую парту сядем.
      Машка села, по краям эти оболтусы. Сидят, Машку взглядами поедают.
      Молчат.
      Мне пришлось бодрым голосом начинать повествование. Я плел про то, какая Машка красавица и как важно начинающим фотографам найти свою фотомодель. При этом я дал понять, что снимать ее мы будем не только для тренировки мастерства, но и для участия в фотоконкурсе. С начальником фотокружка всё согласовано и она, Маша ему тоже очень нравится. Мимоходом были упомянуты и умопомрачительные призы для фотомоделей, и помощь специалистов- парикмахеров в создании нового лица. Машка слушала сначала с некоторым недоверием, но постепенно улыбка на ее лице стала все шире. После слов о бесплатной зарубежной косметике для фотомоделей она уже была согласна позировать.
      Мы поставили ее у доски и сделали первый снимок. Руки и ноги у нее были прижаты к туловищу, поэтому я попросил е расслабиться и изобразить ласточку. Наконец-то подключился Женька и начал рассказывать какой-то невинный анекдот. В это время я просил Машку то поднять руку, то взглянуть в окно. Она всё послушно делала под трель Женьки. Затем я набрался смелости и попросил Машу влезть на парту. Она колебалась не долго - видимо уже в какой-то раж вошла. Она даже не очень прикрывалась, хотя мы уже откровенно снимали и ее ноги. Затем она слезла с парты, и тут Женька стал говорить о том, что она как модель должна попробовать сняться без одежды. Машка моментально перестала улыбаться. Я стал говорить про Венеру Милосскую, прекрасных греческих женщин, не стеснявшихся своей наготы. Не помогало. Машка сидела за партой, уткнувшись взглядом в парту. Тогда Женька поставил ей ультиматум - или она сама раздевается и разрешает нам сделать пару снимков или мы сами ее разденем и раздадим снимки всем. С этого момента она молчала и продолжала молчать до конца.
      Похоже, она впала в какой-то транс и ничего слушала. Она даже не ревела. Одна бретелька слетела с плеча, я хотел поправить и прикоснулся к плечу девочки. Она не реагировала. Я переглянулся с Женькой. Он медленно прикоснулся к ее второму плечу. Не пошевелилась. Евгений снял с нее вторую бретельку. Ничего. Мы кинулись снимать с нее одежду. Нам хватило ума ничего не срывать, а аккуратно снимать. Она даже подняла руки, когда мы снимали майку. Лифчика она еще не носила. Небольшие острые сисята выскочили из-под снимаемой майки. Но их появление, хотя и заслужило мой внутренний восторг, ни на минуту не остановило процесс раздевания.
      Вовка-младший присел и расстегнул Машины сандалии. Коричневые колготки полетели на соседнюю парту. Когда на Машке остались одни трусики, я на мгновение замер, но решился взяться за их резинку. Затем я стал опускать резинку ниже полоски разделявшей загорелую и не загорелую кожу. Удивительно, но она сама, не глядя на нас, приподняла попку. С ее ног я спустил трусы уже совсем легко. О, эти нежные трусики с приятным запахом! Я машинально понюхал но, боясь насмешек, отбросил их куда-то.
      Дальше Машка подчинялась абсолютно безропотно. Женька сделал легкое движение, и Машка встала. Она, по первой же просьбе молча подошла к окну, и стала принимать всякие позы, которые мы ее просили принять. Только глаза у нее были какие-то затуманенные, не видящие, что ли. И вообще слов не произносила.
      Мы фотографировали ее у окна - с поднятыми руками, затем посадили ее на парту, собираясь фотографировать промежность. Но когда Маша раздвинула ноги, никто из нас уже не был в состоянии держать фотоаппарат.
      Машины пятки стояли на парте, а между и за ними располагалось, то желанное и ранее не досягаемое - низ девичьего живота. Машка, глядя куда-то в потолок, поставила пятки еще дальше друг от друга шире, в результате чего внутренние подробности стали видны еще лучше. Писька была небольшой, но и не маленькой, несколько волосков торчали у верха довольно широкого темного разреза.
      Маша молча и как-то обреченно взялась за края половых губ и растянула их в стороны.
      Бугорки больших половых губ уже налились, зато малые губки были бледноваты и так малы, что почти не видны. Клиторок был похож на розовую палочку с вздернутым носиком, малые красноватые губки разошлись веером, а в самом низу выступили какие-то очень мелкие пупырышки. Между ними и отростком клитора стали видны две маленькие влажные дырочки - одна над другой. Ничего подобного мы раньше не видели, а потому смотрели во все глаза, затаив дыхание. Мы раздвинули ноги Маши еще шире, и она оказалась лежащей на спине, раскрывшейся перед нами как цыпленок табака.
      Фотоаппарат давно был отложен в сторону, и мы в шесть рук, пыхтя и отчасти, мешая друг друга торопливо стали осторожно трогать девчонку везде, куда доставали руки - малые губы, нарождавшиеся сиськи, попку, бедра.
      Машка только один раз выразила недовольство, достаточно громко недовольно буркнув, когда Вовка-младший ущипнул ее прямо за письку, взяв пальцами правой руки за большую губу. Вообще-то мы старались ее трогать аккуратно. Нам и в голову не пришло засунуть в Машку пальцы поглубже, а тем более нам и в голову не пришло засунуть туда ничего другого. Но если сперва мы просто трогали, то затем мы стали поглаживать Машку, причем не только письку и попу, но и всё тело.
      Но когда Маша лежала, нам не хватало места. Женька потянул девочку за руки. Она медленно встала, слегка расставив ноги. Мы расставили ей ноги еще шире и продолжали осмотр.
      Женька стоял лицом к ней, а рядом сидел, устремив свой взгляд Машке в пах, Вовка-младший. Моя позиция была не очень выгодной, так я оказался сзади Машки. Но, протянув свои руки ей под мышки, я наткнулся на мелкие остренькие грудки, сантиметров шесть в диаметре, которые полностью уместились в моих ладонях. Упругие, похожие на маленькие лисьи мордочки они были упругими как бутончики цветов. Теплые и шелковистые они были приятны на ощупь. Я боялся прильнуть к Машке, поскольку штаны мои уже топорщились, и мне казалось - прикоснись я к ней "этим", Машка очнется и всё кончится.
      Боязнь прикоснуться телом не мешала путешествию рук, снятых с грудочек. Ровная как будто шелковистая спина переходила в упругую попку. Я провел по спине, по ягодицам, а затем присел под ее расставленные ноги. Чьи-то пальцы прикрывали обзор девичьего "персика" и я поневоле сосредоточился на ягодицах. Затем мы, мальчишки, поменялись местами и мои пальца были запущены в девственные лепесточки. В какой-то момент нижняя дырочка слегка увлажнилась, но тогда я еще плохо понимал, что это означало. Размазав капельку влажной смазки по лепесткам, я поднял глаза. Черт, до чего же Машка красива. Даже такая с невидящими глазами и отрешенным взглядом.
      Время шло, а фотографий было сделано мало. Словно опомнившись, мы снова стали по очереди снимать всё на пленку, пытаясь унести с собой это ощущения и впечатления.
      Мы поставили Машу на парту и снимали снизу. Сначала, конечно, промежность - три, четыре снимка подряд, потом попку крупным планом. Снова письку, груди отдельно и весь торс, снова общим планом. При этом в кадр сами не лезли, но в промежутках, между вспышками каждый из нас стремился еще раз потрогать, погладить. Правда, теперь мы уже не мешали друг другу и не так торопились как раньше. Кто-то из нас теребил, первые реденькие волосики на лобочке, в то время как другой сжимал маленькие, только что появившиеся грудки, кто-то разводил пальчиками нижние губки. Затем мы менялись местами.
      Прервались только когда нужно было перезарядить пленку.
      Это всё было как в волшебном сне - голенькая девочка, безропотно растягивающая почти безволосые половые губы, прогибающиеся от моих подушек пальцев, ощущение упругости молодых грудок, почти полная тишина, в которой всё это происходило. А еще наше громкое дыхание. Мое сердце громко, колотилось от ужаса и восторга. Я трогал голую девочку! Не малявку в детском саду, а школьницу, которая ненамного меня младше меня. Я фотографировал ее голышом и мог рассчитывать, что смогу смотреть на ее фотографии и вспоминать эти счастливые мгновения. О повторении такой удачи я в тот момент не мог и подумать. Вторая пленка тоже быстро кончилась. Мы как по команде остановились. Впечатлений было столько, что дальше, как тогда казалось не куда. Как это ни странно, но мы насытились этими впечатлениями. Даже не знаю, сколько прошло времени. Машка быстро оделась и мы, обалдевшие вышли из класса.
      Ни мы, ни Машка об этой истории никому не рассказали.
      Кстати, снимки не получились…
      (Написано по мотивам реальной истории, все имена и некоторые обстоятельства изменены.) ФотокружокФотокружокФотокружокФотокружокФотокружокФотокружокФотокружокФотокружок