Еще один пролог.

     Сумерки еще не наступили, но с западной части неба надвинулись закрывшие солнце тучи, стал накрапывать дождь и в комнате потемнело.
     В голове Амины, тонкие пальцы которой бегали проворно по клавишам портативной «Тайпрайтер», зашевелилась мысль: «Зажечь свет или еще...»
     В дверь постучали.
     - Да, да! Войдите!
     В комнату вошел Хаяси, неторопливо прикрывая за собой дверь и внимательно оглядывая помещение.
     Амина вскочила со стула, наклонила голову в знак приветствия и замерла, в ожидании разрешения сесть и продолжать работу. Но тот час вслед за этим ее глаза широко раскрылись, выражая полное недоумение. «Что это значит?» - мелькнуло у нее в голове. - «Совершенно не объяснимый стук в дверь... Насмешка что ли? Это нерешительное топтание хозяина у двери своего номера... Пьяный?» Амина бросила робкий пытливый взгляд на входившего в комнату Хаяси, но плохое освещение не позволило ей уловить что-нибудь особенное на его лице. Да и времени не было на внимательный осмотр, так как Хаяси окинув ее проницательным взглядом, сделал рукой приглашение садиться. И спокойно направился к противоположной стене, где вдоль маленького столика стояли кресла. «И жест странный...» - думала Амина, усаживаясь за машинку. Ее пальцы вновь забегали по клавишам, но сразу же сделав несколько ошибок, она вынула испорченный листок, вложила новый, с которым однако повторилось та же история. Неясное беспокойство, овладевшее Аминой мешало ей работать. Правда, ее приучили ничему никогда не удивляться. Так было в спецшколе в Токио, так было в «конторе по вербовке» так было и здесь, в Филадельфии, когда Хаяси привез ее месяц назад в качестве секретаря-машинистки Окамуры, представителя торговой фирмы «Мидаси и К». Необычная деятельность Хаяси-Окамуры повседневно сталкивала ее с неожиданными сюрпризами, опасностями. Она много знала, вела секретную переписку, ведала секретными досье, при ней не особенно стеснялись беседовать о делах, ничего общего с коммерцией не имевших, но... если бы сейчас, сюда в номер отеля ворвался бы целый отряд полиции, то вне всякого сомнения, она удивилась бы этому куда меньше, да и вообще удивилась ли? - чем тому, казалось бы, совсем ничтожному факту - необычайному поведению ее хозяина Хаяси. В конце концов, что же здесь особенного?» - успокаивала она себя. - «Ну не так вошел, не так и не там сел... Ну и не говорит ни слова... Нет! Все таки... и одет... Такого костюма я не видела у него... и сидит...». Амина делала ошибку за ошибкой и комкала листы, нервничала, и уже задумала было спросить разрешения зажечь свет, как вдруг дверь без стука распахнулась...
     В комнату вошел Хаяси!
     Впоследствии, Амина, призналась, что в тот момент она впервые узнала, что такое столбняк. Она помнит только, что застыла совершенно неподвижно на своем стуле и она не имела сил, пошевелить хотя бы пальцем. Тем временем, вошедший Хаяси, не обратив внимания, прямо направился к поднявшемуся ему навстречу ранее пришедшему Хаяси...
     - Ага! Доехал благополучно! - сказал вошедший Хаяси, похлопывая другого по плечу.
     Тот кивнул головой.
     - Ты здесь необходим. Очень хорошо. А это моя новая сотрудница, Амина...
     - Что с вами? На вас лица нет! А?... Похож?... Ха-Ха-Ха! В этом-то и оссбая ценность Сигамуцу! Не так ли?
     Хаяси щелкнул выключателем. Амина, начавшая приходить в себя, пристально изучала лица беседующих: «Да, сходство поразительное!... Хотя... нос, скулы... оттенок волос, да и разрез глаз... Многое имеет свои особенности, но пожалуй, все эти особенности можно различить лишь тогда, когда оба лица находятся перед глазами, рядом. Да и еще! У Сигамуцу оторвана или отрезана нижняя часть левого уха...».
     - Продолжайте, продолжайте - махнул ей рукой Хаяси, прерывая ее мысли. - Седьмую стопку перепечатали?
     - За... заканчиваю, господин Хаяси.
     - Опять?
     - Простите, господин Окамура, но я...
     - Хорошо... Так вот, Сигамицу... Присядем... Пришло время ликвидировать твоих старых знакомых. Для этого ты здесь и понадобился...
     - Когда?
     - Дату установим этими днями...
     - Кого первого? - вновь деловито осведомился Сигамицу.
     - Ришар. Элли Ришар. Особа весьма ловкая и опастная. Ничего полезного извлечь из нее больше нам не удасться. Все, что ей известно находиться здесь! - Хаяси указал на груду писем на столе Амины.
     - Важное? - спросил Сигамицу.
     - Безусловно! Самое ценное, мы нашли формулу «мирных людей». И нашли ее за 10000 миль от того места, где искали! Но теперь ясно, что Ришар был связан с «мирными людьми» и что именно в этом направлении должны вестись наши розыски.
     - Сама же формула пока не поддается расшифровке, - добавил Хаяси, - но в Токио еще поработаем над ней...
     - Эту формулу знает еще кто-нибудь?
     - Сейчас она уже известна многим, но никто не знает ключа к ней. и нас это беспокоить не должно. А вот то, что эта англо-француженка замышляет со своим американцем, который преподнес тебе там, в нашей «конторе» такое угощение, для нас может представлять значительное осложнение и опасность. Убрать нужно ее.
     - Есть план?
     - В общих чертах. Завтра вместе побываем в Бернвиле - несколько часов езды - и осмотрим место. Я уже был там. На окраине находится пансионат, где Элли заканчивает учебу-службу и где бывает два дня в неделю теперь. В большом саду пансионата, у за считается обеспеченным. то, что знают, и чего не знают, и что делают наши сотрудники, нам должно быть известно досконально! А пока, Сигамицу, вот ключ от заказанного для тебя номера. Ицида, проведи его!
     Хаяси взял со стола пачку листов с цифрой «8» и углубился в чтение их под стук заканчивавшей печатать машинистки...

     Письмо восьмое.

     Бернвиль, 27 апреля 1959г.
     Милая Кэт!
     Твое письмо привело меня в восторг! Тебе прямо таки повезло! С Джоном скучать не будешь! Если он так далеко пошел сейчас, то что будет когда ты станешь его женой!! А?
     Твое предложение о совместной свадьбе мы обсудим с Бобом, когда он приедет. Я, конечно, за!
     А пока... Когда я читала твое описание вечеринки Ферзеров, у меня... Здорово! Особенно, когда ты с Джоном наблюдала страстную парочку на закрытом балконе, а Джон тебя... И когда ты падала, и когда кончала... Ох, Кэт!! Какая ты милая и хорошая!!!
     Но у меня тоже началось... Я отдалась Дику. Я подумала и согласилась с тем, что ты писала. Действительно, он совсем мальчик и никаких последствий быть не может. Ну, а мне и ему это конечно, нужно. Ты права!
     Ты спрашиваешь, какой у него; вот тебе точное описание. Конечно, когда он у него стоит. Представь себе средний палец взрослого мужчины, удлини его в полтора раза и сделай его чуточку толще. В общем, длинна у него 11 см., а толщина около двух с половиной. Это, конечно, не то, что у твоего Джона. Ты пишешь, что у Джона, когда стоит, 16 см. длины, а толщиной он 6 см. Вот это да! Но маленькая Кэт, ведь у Боба еще чуточку длиннее... Судя по фото. Значит у него сантиметров 17. А толщина у него, наверное, пять или четыре с половиной сантиметра, так у него он тоньше, чем у Джона. Но, когда можно будет измерю точнее и скажу тебе.
     Ах, Кэт! Я только теперь понимаю, почему словами нельзя передать ощущение этого...
     Было это во время танцев. По моей просьбе Элли устроила приглашение на танцевальный вечер Дику. Я танцевала с ним, и чувствовала, что он хочет меня. Безумно! Чувствовала я это физически - и животом и бедрами. Ноги у меня путались и совсем не слушались... Незаметно мы улизнули из зала и очутились в своем укромном уголке в саду...
     Было совсем темно, тепло и даже душно. Почти непрерывно обнимаясь и целуясь мы улеглись на траву.
     Я уже решилась и не сопротивлялась. Я сама помогла снять с меня трусики и обняла его, когда он расстегнул и опустил свои брюки, лег на меня...
     Очень осторожно и нежно он направил головку между широко расставленных моих ног и едва заметными толчками начал продвигать «его» внутрь...
     Я вся дрожала от похоти и все у меня там было невероятно мокро. Может быть по этому я почти не чувствовала, как его член надорвал мне пленку. А он меня не щадил, он мне надорвал пленку, так как была кровь, правда очень немного. И все же была боль, хоть и еле заметная.
     Ну и вот... Передать ощущения «этого» действительно невозможно. Ты права! Его тонкий член двигался там совершенно легко, чуть касаясь, но я его чувствовала всего, по всей длине... Такое нежное, нежное прикосновение... Удивительно, такое приятное...
     Молча делали мы «это» очень долго. Я старалась, чтобы он не заметил, что я кончаю... И это не от стыда, а как-то не хотелось, чтобы он чувствовал, что он владеет мною до конца. Вот было какое-то такое чувство. И я всеми силами удерживала свой живот, ноги и особенно ягодицы от всяких движений, но внутри у меня невольно начались такие спазмы и такие сладостные, что у меня просто дыхание захватило! Ну и, наверное, Дик мог почувствовать это и понять, что я кончила... Нехорошо! Мальчишка, а владеет мною как будто я его какая-нибудь маленькая десятилетняя подружка!
     Но представь себе, что этот мальчишка настолько опытен и искусен, а ему ведь только 18 лет, что и на этот раз, перед тем как кончить, вынул «его» и сделал мне на живот!
     Ах, Кэт! Если бы ты только видела, как смешно он при этом дергался и ногами и руками и головой, если бы ты только слышала, как он при этом захлебывался и стонал, то, наверное, расхохоталась бы до коликов в животе. А мне, ты думаешь было не смешно? Тем более что он ласкал мне живот своим мокрым членом...
     Но от смеха я удержалась кое-как, а только улыбнулась и ожидала, пока он не кончит и не успокоится.
     Я же кончила под ним не так как кончала раньше, а как-то по другому. Как-то лучше и полнее.
     На другой день он очень просил пойти с ним в сад. А для чего ясно было и без слов. Вообще об этом мы с ним никогда не разговаривали. А когда делали то всегда молча. Несмотря на его просьбу, я в сад не пошла.
     А на третий день там же я опять кончила под ним. Он же продолжал делать, а я лежала. А потом опять кончила уже во второй раз. И даже сама удивилась. Так со мной еще не было... А во второй раз было слаще...
     Но, знаешь, Кэт... Было все и хорошо и сладко, и кончила я два раза под ним как следует, но как бы тебе сказать... чего-то не хватало... Хотелось, что бы он у него был немножко толще и длиннее... Ты понимаешь? Какое-то такое странное ощущение... Ты не испытывала этого? Напиши... Впрочем, я и сама думаю, что с Бобом скоро будет иначе. Правда? Скорей бы он уже приехал. Пишет, что на днях будет... И с родителями он уже обо всем договорился...
     А Дик... Он ведь мальчик. Ему бы маленькую девочку... А знаешь, он меня называет на «Вы».. «Не пойдете ли мисс прогуляться по саду?» - обычно говорит он.
     И знаешь, что я еще подумала? Заранее прости меня! Я представила себе, что бы ты испытала, если бы Дик взял тебя в задницу... Ты бы испытала более сильное чувство сладострастия, чем от толстого члена Джон а... Как ты думаешь?
     Да, из дома пишут, что наш гараж пополнился новым маленьким авто для моих летних каникул. А здесь, я кажется, совсем разучилась водить машин у...
     Ты пишешь, что познакомилась с интересной японкой с пушистыми ресницами и, что она бывает у вас. Но, смотри за Джоном! А почему это она расспрашивала тебя обо мне? Ты что-нибудь говорила ей обо мне?
     Да, кстати! Я забыла тебя предупредить, что пишу тебе историю Элли совершенно секретно от нее. Поняла?
     Элли несколько раз повторила, что рассказывает только для меня и, чтобы абсолютно никто не знал всего того, о чем она мне рассказывает.
     Это пишу тебе на всякий случай.
     На днях Элли спросила меня, нравится ли мне такая жизнь, полная приключений и переживаний, опасностей и неожиданностей?
     Я сказала, что очень и, что сама переживаю все то, что испытал Рэд, она сама и, конечно, Анри Ландаль.
     - А почему конечно? Он тебе нравится?
     Я призналась ей, что он мне нравится, как самец.
     Она как-то странно посмотрела на меня, помолчала, а потом сказала, что может быть я его увижу...
     Я вытаращила на нее глаза.
     Она больше на этот раз ничего не сказала, но я задумалась. Но может быть во всем этом и нет ничего? Не знаю... Но Элли за это время как-то переменилась... И куда-то часто уезжает...
     А пока... С каким наслаждением я читаю и переписываю для тебя записки Анри.
     Сейчас отошлю тебе целую тетрадку. Тебе будет что читать!...
     »Побег» - называется эта часть. Не забудь написать все твои впечетления обо всем и вообще, пиши.

     И вот еще следы там, в Марселе, в прихожей. Как я их не исследовал, в той спешке, с которой я и Марсель покидали ночью особняк, окончательно решив иметь со своей спутницей связь, в малоизвестной стране.
     А потом морской экспресс... Мальта, Суэц, Бомбей, Манила...
     Я выпытывал у Марсель все, что она знала. Я верил ей. Она дразнила меня. Я избивал ее. И всякий раз после этого она вешалась мне на шею, и я брал ее... Зверски, неистово брал в нашей уютной, двухместной каюте... А потом вновь допрашивал, опять избивал и опять совокуплялся с ней и вновь бесился... Ее непомерно большой, похотливый клитор доводил меня до исступления.
     И так весь путь до Токио. Я измучился с ней физически и нравственно. А потом все же...
     Она уверяла, что будет мне полезна. Цель моей поездки в Японию была ей известна еще до моего приезда в Марсель. Пункт, конечно, весьма опасный, он с другой стороны, не только она об этом осведомлена... Кроме того, ей многое известно в самой Японии и если бы, она действительно захотела бы мне помочь, то, пожалуй, можно было бы рассчитывать на успех... Но, так ли это.
     Дальше... Надо было осторожно действовать с этой конторой по вербовке и нельзя было в разговоре с Хаяси сразу упоминать о компрометирующих документах. Какой я осел! Конечно, после этого надо было ожидать нож в спину! А Марсель беспокоилась...
     Да, многое надо исправлять. Надо весь метод работы изменить, в первую очередь до конца использовать Марсель. Неужели мне, воспитанмику лучшей в мире разведывательной школы, не удаться перехитрить девчонку! Хотя она мне и очень нравится, но если отбросить все сентиментальности, то это только поможет делу. И где она сейчас. Что с ней. А есть все-таки хочется все сильней. Думать уже не хотелось. Голова устала от мыслей... Наконец - то!...
     Дверь отворилась и вошла сестра... Увидев мои открытые глаза она улыбнулась...
     - Как вы себя чувствуете, - голос у нее был приятный и нежный...
     Она снова проверила мой пульс и сунула мне под мышку градусник.
     - Почему я здесь. Что со мной случилось. - нетерпеливо спросил я.
     Медсестра улыбнулась. Положительно, это была очень симпатичная японка.
     - Не так много вопросов сразу!
     Она говорила по-английски с легким акцентом, смешно выговаривая грудные слова. Мне она нравилась. Надо попытаться привлечь ее к делу. Может пригодиться...
     - Вы не ответили на мой вопрос, - капризно сказал я, - можете говорить по-японски. Я немного понимаю...
     Польщенная девушка улыбнулась.
     - О... господин...
     - Меня зовут Анри. Анри Ландаль..
     - Я знаю, - сказала девушка и покраснела.
     - А как вас зовут? - спросил я в свою очередь, переходя на японский язык.
     - Кито...
     - Кито-сан... Вы очень хорошая девушка и очень красивая...
     Сестра покраснела от удовольствия и поклонилась...
     - Вам нельзя много говорить, господин, - сказала она...
     - Анри, - поправил я.
     Девушка замялась и повторила.
     - Господин Анри, доктор запретил...
     - Хорошо, Кито-сан, еще только пару вопросов, - и не давая ей опомниться, я быстро спросил: - Давно я здесь?
     - Четыре дня.
     »Здорово же меня отделали» - подумал я.
     - Что со мной произошло?
     - Вас ранили.
     - Куда? - нетерпеливо спросил я.
     - В спину.
     Лицо у девушки было испуганное.
     - Неужели?
     - Да, и рана очень опасная. Вам нельзя разговаривать.
     - Как я сюда попал?
     - Вас привезли.
     - Кто? - нетерпеливо спросил я.
     Девушка замялась...
     - Кто?
     - Полиция... Но вам...
     - Еще один вопрос моя милая Кито-сан, и я буду нем как рыба. Что это за больница?
     - Это военный госпиталь, - после некоторого колебания ответила она.
     - Он охраняется?
     Девушка отвернулась.
     - Кито-сан очень прошу вас ответить на мой последний вопрос.
     Девушка испуганно посмотрела на меня и прошептала:
     - В коридоре стоит часовой.
     »Все ясно... Конечно, так и должно быть. Неприятности, как из рога изобилия».
     - Большое вам спасибо, Кито-сан! Дайте вашу руку.
     Она нерешительно протянула мне свою маленькую, как у девочки, руку. Я с трудом поднес ее к своим губам и поцеловал.
     Кито испуганно отдернула руку и покраснела. Она была очень хороша в этот момент.
     - Так нельзя, господин...
     - Анри, - перебил я ее...
     - Анри..., - повторила она чуть слышно. - Мне очень попадет, если узнают, что я отвечаю на ваши вопросы, - шепотом добавила она.
     Я одобряюще улыбнулся и прижал палец к губам...
     - Могила! - подмигнул я ей...
     Она уже улыбалась.
     Я вспомнил, что очень голоден и жалобно взмолился:
     - Надеюсь, меня лечат не для того, чтобы уморить с голоду.
     Кито засуетилась. Ее приветливое лицо приняло заботливое выражение и она, поклонившись, вышла...
     »Пожалуй, она пригодится. Хороша девчонка.» - подумал я. Во мне проснулось желание. Мысленно я раздевал Кито, и разглядывал ее нагую. Когда я представил ее на коленях с раздвинутыми бедрами и высоко поднятым задом у меня началась эрекция члена, правда, еще слабая и неполная, но такая приятная, что на минуту я забыл мучивший меня голод.
     Дверь снова отворилась, и вошел высокий японец в белом халате и такой же шапочке. За ним показалась Кито, которая толкала перед собой небольшой, уставленный едой столик на колесах. Высокий японец, очевидно врач, взял мою руку и нащупал пульс. Кито подала ему термометр. Мельком взглянув на него, врач вынул из кармана стетоскоп, откинув одеяло, приложил прибор к моей груди. Он долго выслушивал меня, потом спросил на чистом английском языке:
     - Вы разговариваете по-японски?
     - Нет! - что-то мне подсказало дать отрицательный ответ.
     Я взглянул на Кито. Она чинно стояла, опустив глаза вниз.
     Доктор хмыкнул и попросил повернуться меня на бок... Превозмогая боль, я сделал попытку, но неудачно. Доктор прикрикнул на Кито по-японски:
     - Что же вы стоите?
     Кито торопливо принялась мне помогать. Морщась от боли, я попытался улыбнуться ей, но она с испуганным лицом смотрела только на доктора. Тот приказал переменить повязку и разрешил накормить меня.
     Выслушав меня еще раз, доктор медленно, с расстановкой сказал по-японски Кито не спуская с меня глаз:
     - Сестра, не отказывайте ему ни в чем. Ему осталось жить всего несколько дней.
     Страшным холодом охватило меня вдруг, но тут же быстрая, как молния мелькнула мысль: «Ловушка!» Я медленно закрыл глаза как очень усталый человек, ни единым движением не выдал того, что понял слова доктора. «Вот так проверочка!» - думал я. «Чуть не попался. Надо быть на чеку. И как можно быстрее бежать отсюда. Интересно, скажет ли Кито, что я понимаю по-японски? А может быть, она тоже ловушка? Но, вспомнив ее чистые глаза и застенчивое личико, я отбросил эту мысль. Открыв глаза я обратился к доктору:
     - Доктор, скажите, мне дадут поесть?
     - Сейчас вас накормят. Будьте осторожны вы очень ослабели...
     - Простите, доктор, но где я нахожусь и что со мной?
     Доктор спокойно ответил:
     - Вам нельзя много разговаривать и волноваться. В свое время вы узнаете все.
     Доктор, сунув стетоскоп в карман, направился к двери, бросив по ходу Кито по-японски:
     - Никаких вопросов и ответов. Ясно?
     Кито молча поклонилась. Доктор вышел.
     Я посмотрел на Кито, как она хлопотала у стола и молчала. Молчал и я. Подкатив столик поближе к кровати она взяла тарелку с бульоном и уселась на край постели. Как маленького начала кормить меня с ложки... Я смотрел на нее влюбленными глазами до тех пор, пока ложка не оказалась у моего рта.
     - Скажите, Кито-сан, вы с самого начала ухаживали за мной? - спросил я по-японски.
     Бедняжка чуть было не опрокинула тарелку.
     - Прошу вас господин не говорить по-японски, - умоляюще пролепетала она...
     - Хорошо не буду. А доктор сказал правду, что мне осталось жить всего несколько дней? - перейдя на английский, шепотом спросил я.
     Кито отрицательно покачала головой.
     - Он вас проверял, - шепнула она. - Он очень злой человек, и если он узнает, что вы говорите по-японски, и я это скрыла, то меня посадят в тюрьму.
     Я поспешил ее заверить, что никто и никогда не узнает нашу тайну. Тут же я попросил ее достать и принести мне одну-две тетрадки и карандаш... «Попытаюсь,» - подумал я, - «подробнее записать все, что произошло здесь и в кафе. Без этого, пожалуй, я не смогу как следует обдумать свои промахи и наметить наиболее правильную линию поведения. Это конечно опасно, а здесь особенно, но кто знает, сколько придется здесь лежать и чем другим я смогу заняться в длинные-предлинные, тоскливые ночи и дни?... Попытаюсь... И писать буду неясно, значками, после перепишу...»
     - Хорошо. Принесу, - просто сказала, даже с охотой ответила она на мою просьбу и добавила: - А вы рисуете?
     - Как вам сказать... - заметил я.
     - Все письма проверяются, - многозначительно заметила она.
     - Я понимаю... Да, я буду рисовать.
     - Хорошо...
     Продолжая тихо переговариваться, я закончил свой обед и от всей души поблагодарил Кито.
     - Сестрица, вы ангел! Надеюсь, вы мне поможите?
     - В чем? - удивленно спросила она.
     Я попросил наклониться к самому моему лицу...
     - Убежать отсюда! - чуть слышно шепнул я.
     Она быстро встала, собрала посуду и ничего не говоря, укатила тележку. Сытый и довольный своими первыми шагами я почувствовал приятную усталость и захотел спать. И уже было начал дремать, когда вновь вошла Кито. Как ни в чем не бывало, она проверила пульс, что-то записала в блокнот и начала готовить шприц.
     - Вам надо поспать, господин...
     Я укоризненно взглянул на нее...
     - Анри, - добавила она улыбкой.
     - Скажите Кито-сан, вы все время дежурите возле меня?
     - Нет, сейчас меня сменит другая сестра, а с двух ночи я снова буду дежурить...
     Во время разговора она сделала мне укол и попрощавшись вышла. Я проводил ее жадным взглядом, стараясь проследить очертания ее бедер, ягодиц, но сон спутал мои мысли. Я крепко уснул.
     Прошло несколько дней. Я много ел, много спал и чувтвовал себя отлично. Меня никто не тревожил, времени у меня было много и я аккуратно начал записывать все события и все свои мысли в принесенную Кито тетрадь. Распоров матрас со стороны стены, я прятал туда свои записки, в другой тетради я рисовал женские головы и оставлял их на виду. Рана моя заживала. Заботливость и уход Кито делали вое дело. Я уже мог видеть и безболезненно двигать руками. С Кито у меня установились отличные отношения. Она еще немножко дичилась меня, но по всему было видно, что я нравился ей. Меня побрили, подстригли, и я снова стал выглядеть молодым и красивым. Все шло хорошо. Когда приходил доктор, я делал страдальческое лицо и жаловался на плохое состояние. По моей просьбе Кито несколько раз завышала показания градусника и врач, не подозревая обман, приписывал мне разные снадобья.
     Но мысль о побеге не давала мне покоя. Во что бы то ни стало надо бежать и как можно скорее. Кито рассказала, что уже несколько раз приходили из полиции и о чем-то долго разговаривали с врачом. В коридоре все время дежурил часовой. Без документов он пропускал только Кито ее сменщицу, врача. Больше никто не имел доступа в мою палату. Я разработал несколько планов побега, но все их пришлось отбросить ввиду невыполнимости. Баз помощи Кито не обойтись. Надо заняться ею как следует...
     Кито снова дежурила ночью и это мне было на руку. Я спал весь день, а вечером рисовал и в отличном настроении стал поджидать девушку... Старая японка, дежурившая днем, собиралась уходить. Я искоса наблюдал за нею... Она мене очень не нравилась. Она часто внезапно входила в палату, делая вид, что ей что-то надо, старалась незаметно наблюдать за мной и, очевидно, все докладывала врачу. Но я, как только она входила, делал страдальческое лицо, иногда стонал и всячески изображал из себя тяжело больного. Сейчас же я нетерпеливо ожидал ее ухода. Наконец, бросив на меня последний, подозрительный взгляд, она ушла. Теперь, уже с нарастающим нетерпением я ждал прихода Кито. Мой организм настолько успел окрепнуть, что жажда женщины становилась нестерпимой. А Кито была мила и привлекательна. И я хотел ее. В последние дни, во время бесед с нею, я чувствовал сильное половое влечение к ней. Но вот и она. И, как всегда, свеженькая, розовенькая с улыбкой, и очевидно довольная тем, что видит меня. С градусником она подошла ко мне, но я отнял у нее его и с удовольствием поцеловал маленькую изящную ручку с розовенькими пальчиками. Она уже нехотя отдергивала руку и только тихо и укоризненно говорила:
     - О, господин Анри...
     Никак не мог отучить ее от слова «господин».
     - Кито, моя ласточка, я так ждал вас... Только вы одна скрашиваете мое существование здесь. Когда я вижу вас, мне делается гораздо лучше. Я хотел бы, что бы вы всегда были со мной...
     Она ласково улыбнулась.
     - Гоподин Анри, зачем я вам. У вас, наверное, есть красивая невеста, там во Франции...
     Лицо ее сделалось печальным и она чуть слышно вздохнула... «О, ты уже на половину моя!» - подумал я и почти сам веря, в то, что говорю запротестовал...
     - Кито, вы напрасно так говорите. Я не могу вам сказать почему, но верьте мне, так получилось, что я не мог иметь никого из женщин. И только теперь полюбил! - с жаром закончил я.
     Большие, влажные глаза Кито, вся ее маленькая, трогательная фигурка, чего-то ждущая, вызывали у меня необъяснимые волнующее ощущение.
     - Вы знаете, Кито, что я даже рад приключившемуся со мной несчастью, из-за которого я попал сюда в госпиталь.
     Легкая краска покрыла лицо девушки.
     - Ну зачем вы так говорите...
     - Кито-сан! Я люблю вас! Очень люблю. Как только может полюбить в первый раз человек!
     Глаза Кито стали еще больше, она отвернулась, сделав вид, что что-то поправляет на столике.
     - Кито-сан! Вы не верите мне! - с отчаянием в голосе воскликнул я и грустно добавил: - И что может ожидать жалкий больной чужестранец от красивой девушки, полной радости и счастья. Простите меня, Кито-сан, и забудем этот разговор и, пожалуйста, не смейтесь надо мной в кругу ваших знакомых.
     Кито резко обернулась. Ее глаза сияли. Она молча наклонилась и припала к моим губам в страстном поцелуе... Никогда я еще не ощущал такого огненного поцелуя... Никогда... Я обнял ее стройную фигурку и сразу ощутил под моими руками страстную дрожь всего ее тела. Вместе с поцелуем в меня вливалась горячая жизненная сила и я сам, все мое тало стремились навстречу девичьей ласке... Внезапно она оторвалась от моих губ и поднялась. На ее бледном лице отразился страх.
     - Сюда могут войти... Дверь не закрыта... прерывающимся голосом произнесла она.
     Быстро поправив халат и выбившийся из-под косынки волосы, она почти бегом бросилась к двери. На пороге она обернулась, бросила на меня сияющий взгляд и скрылась за дверью... Я ликовал... Девушка теперь моя и она сделает для меня все. Моему воображению рисовалась близкая свобода, и самые радужные мечты переполняли меня. Но проснувшаяся жажда женского тела властно давала о себе знать. Я слегка приподнял одеяло и с удовольствием посмотрел на свой, стоявший колом член. Вид его возбуждал меня, и я прикрыл его одеялом. Пытаясь несколько отвлечься, я начал вновь обдумывать план побега и роль Кито в нем, но невольно я все чаще и чаще поглядывал на часы. Боже, уже половина первого ночи... «Неужели не придет?» Моя рука потянулась к звонку, но я решил выдержать характер. Даже если она сегодня не придет, то все равно никуда не денется. Она влюблена тоже. Однако эти соображения не могли успокоить меня. Тело настойчиво просило женщину. И тут я увидел, что дверь отворяется. Наконец-то!!! Я прикрыл глаза и притворился спящим. Кито осторожно приоткрыла дверь и подошла к кровати. Я почувствовал возле себя ее присутствие, и сладкая дрожь пробежала по моему телу. Но мне приятно было притворяться спящим и немножко подразнить ее. Девушка нерешительно потопталась возле меня и вдруг я почувствовал, как мягкие горячие губы осторожно прикоснулись к моим... Выдержать больше я был не в состоянии. Я крепко сжал в объятиях ее тело и она, вздрогнув безвольно прижалась ко мне. Мои руки жадно и торопливо пробегали по ее голове, шейке, волосам, спине, пояснице и вскоре сквозь ткань халата я начал ощущать ее небольшие крепкие грудки с твердыми сосками. Волна неудержимого желания захлестнула меня...
     - Кито, любовь моя! - задыхаясь прошептал я. - Я хочу тебя... Всю, всю...
     Ее тело страстно затрепетало в ответ...
     - О господи... - прошептала она, снова впиваясь поцелуем в мои губы...
     Потом она осторожно высвободилась из моих объятий, побежала к двери, и я услышал как щелкнула задвижка.
     - Могут войти, - пояснила она. - Ночью бывает обход.
     Она стояла у кровати стройная, изящная, маленькая желанная. Моя рука скользнула по ее теплой и упругой коже под халатиком, круглые коленки под тонким капроновым чулком, подвязки, горячие бедра... ее нежное тело... О! Она совершенно голенькая под халатиком, не считая длинных чулок. Кито торопливо развязывала пояс халатика непослушными пальцами расстегивала пуговицы и выдвигала навстречу моим ласкам свои бедра... Откинув полу ее расстегнутого халатика, я замер на секунду в восхищении. Кривые, узкие, почти юношеские бедра, прелестный Венерин холмик без единого волоска и начало пухленьких губок, продолжение которых скрывалось в темноте чуть-чуть раздвинутых ее бедер. Откинув одеяло я привлек к себе это очаровательное видение. Кито не противилась. Она села на край кровати и вся розовая от смущения пролепетала:
     - Может быть еще нельзя... еще рано... но вы... ты... ты хотел.
     - Кито... - только и мог сказать я, ощупывая жадно ее живот и опускаясь все ниже.
     Ее рука скользнула под мою рубашку и нежно, нежно ласкала мою грудь, живот, опять грудь... Я погладил ее руку и медленно повел ее по своему животу вниз. Она не противилась... Ее робкие, маленькие пальчики нерешительно прикасались к напряженному члену. Я отпустил ее руку, но она не отдернула свою. Ее пальчики нерешительно прикасались, слегка отодвигаясь от него, терялись в волосиках, за тем вновь ощупывали «его», поглаживали, охватывали, мяли... И все смелее и смелее... Я весь изнывал от этой ласки и тянулся к ее ручке, жадно сжимая ладонью у нее между ног. Она внимательно смотрела мне в глаза своим затуманенным взором, наслаждаясь страстью все более охватывающей меня. Ее глаза заблестели, когда я приглушенно застонал, чувствуя как ее пальчики ощупывают мои яйца. Сжав свои губки и прищурив глаза, она начала с полным знанием дела онанировать меня, сжав «его» рукой и двигая его ритмично вверх и вниз... Я отбросил одеяло и секунду смотрел на ее руку, дразнившую его. Я чувствовал, что долго не выдержу... Я лежал на спине и мой живот толчками тянулся к ее руке... Я сделал усилие, пытаясь повернуться на бок, и одновременно положить девушку возле себя.
     - Нет, нет... Тебе нельзя... Лежи... Кито мягко толкнула меня вновь на спину и, распахнув шире обе полы своего халатика, перебросила одну ногу через меня и уселась на корточки над моим членом... Умница! Она понимала, что мне еще трудно двигаться, отдаваясь страсти.
     - Кито...
     - Лежи... лежи...
     Одной рукой она упиралась мне в грудь, а другой вводила мой член между своими мокрыми губками...
     - Кито... не могу я... - взмолился я уже начиная чувствовать приближение оргазма.
     - Сейчас... сейчас...
     Изогнувшись дугой, Кито опустилась на член, не отрывая от него своих затуманенных похотью глаз...
     - Ох, - вырвалось у нее...
     - Кито...
     - Ну... по... по... потерпи-и-же...
     Упираясь мне в грудь обеими руками, она начала медленные ритмичные движения всем своим изогнутым в дугу телом, поднимая вой зад и опуская его... У нее было небольшое тугое влагалище, и мой член не мог войти в него на целый дюйм своей длины. Но когда девушка опустила свой зад и головка члена уперлась в матку, мне захотелось выть от нестерпимого наслаждения. Наблюдая за мной, Кито делала все, что бы усилить мое сладострастие. Опустив свою задницу и плотно прижав матку к головке моего члена, она делала в этот момент мимолетное вращающее движение задом, от чего головка члена с силой натиралась маткой. Вырвав из моей груди приглушенный стон и тихонько взвизгнув от боли и сладострастия, девушка вновь приподняла свою задницу... и вновь опустила... Но длиться это долго не могло. И первой не выдержала моя девушка. Она вздрогнула, как-то всхлипнула, и все ее тело охватила сладострастная конвульсия. Ее тугое влагалище судорожно сжимало и разжимало мой член... Ее руки бессильно опустились и она упала своей грудью на мою, но ее задница еще делала последние судорожные движения. Почти уже ничего не осознавая я спустил в бьющееся на мне тело девушки... Упираясь локтями и пятками в постель, я толчками приподнимал свой живот и бедра вместе с трепещущим телом девушки... Оргазм был длительный и полный... Еще некоторое время Кито в изнеможении лежала на мне, тяжело дыша... Усталый и насытившийся любовью, я лежал и сквозь дремоту слушал болтовню Кито... Тесно прижавшись ко мне, она гладила маленькими лапками мое лицо, грудь, покрывала мои щеки и губы короткими, жадными поцелуями и в промежутках что-то рассказывала. Не обращая внимания на ее болтовню, я весь отдался сладкой истоме, но несколько слов, слетевших с уст Кито, вдруг дошли до моего сознания.
     - А?.. Что ты сказала? - переспросил я, поворачиваясь к ней...
     - ... Она очень красива, эта француженка, и мне ее жаль. Ей очень тяжело, - повторила Кито...
     - Какая француженка? Почему тяжело? В чем дело?
     - Ты меня не слушаешь, милый, - обижено сказала Кито, - я тебе рассказывала, что сегодня к нам привезли девушку и она француженка... Очень красивая и очень больная...
     - Кто привез? - быстро спросил я.
     - Полиция...
     - Опять полиция! Что ж она преступница или... какая-нибудь важная персона? - небрежно спросил я... Расскажи по порядку...
     Сна у меня как не бывало.
     - Очень мало знаю... Привезли ее сегодня вечером и положили в палату напротив. К ней никого не пускают. У нее нервное потрясение... Иногда она бредит. Возле нее все время дежурит сестра. А почему это тебя так заинтересовало, дорогой?
     В голосе Кито я уловил подозрительные нотки.
     - Слушай, Кито, - сказал я серьезно, - ты меня любишь?
     Вместо ответа она прижалась ко мне всем телом и поцеловала.
     - Хочешь мне помочь?
     Начинался серьезный разговор. Я решил все поставить на карту... На мой вопрос Кито утвердительно кивнула головой...
     - Слушай, Кито. Это очень серьезно. Только ты можешь меня спасти. Мне надо бежать и как можно быстрее. Ты согласна мне помочь?
     Кито смотрела на меня расширенными глазами и в них была тревога и любовь. Я успокоился.
     - Я сделаю все, что ты захочешь. Только люби меня, - тихо, но решительно сказала девушка...
     Я восторженно схватил ее в вои объятия и покрыл ее личико горячими поцелуями.
     - Не могу тебе сейчас сказать все, - продолжал я, - но верь мне я не делал ничего плохого и никогда не сделаю. Так что твоя совесть во всех отношениях будет чиста. Только бы мне скрыться и я уеду во Францию, а если ты захочешь, то уедем вместе...
     - Что надо сделать? - просто спросила она.
     - Я еще не знаю. Но что-нибудь придумаем. Тебя же попрошу, разузнать все подробности об этой француженке. А сейчас, моя дорогая, иди и оставь меня одного. Мне надо отдохнуть и подумать...
     Кито покорно поднялась, запахнула халатик, поцеловала меня последний раз и ушла.
     Я остался один. Первая победа одержана! Теперь в бой! Я чувствовал в себе прилив энергии. Впереди была ясная цель и надо действовать. Меня волновал вопрос о француженке. Кто она? Как сюда попала? Что с ней произошло? Почему ее привезли сюда под охраной? Я знал, что в этот госпиталь привозят только военных и... таких, как я... И вдруг, как молния мысль - Марсель! Неужели Марсель? Может быть, ее, как и меня хотели убрать? Эта мысль не давала мне покоя, и я знал, что так и будет до тех пор, пока я не увижу ее. Ах, если бы я мог ходить! Надо попытаться. А то совсем распустился. Валяюсь как чурбан. Меня охватила злость. Сев на кровать, я попытался спустить на пол ноги. Ощущение резкой, но терпимой боли в груди не остановило моих попыток. И вот мои ноги уже на полу. Весь мокрый от усилий я жадно ловил ртом воздух. В груди что-то клокотало, но я боялся только одного, что бы не пошла горлом кровь. Но, кажется, все в порядке. Постепенно мне становилось лучше. Боль проходила, дышать стало легче. Я стоял и улыбался. Отхлебнув с чашки чего-то вкусного, что принесла Кито, я почувствовал себя совсем хорошо. Только голова слегка кружилась... Я осторожно лег и дал себе задание в течение трех дней встать на ноги. Врача обманывать по-прежнему. Поменьше возиться с девчонкой. Брать ее только тогда, когда терпеть будет невмоготу. Добиться, чтобы Кито перевели к француженке. Разработать наилучший вариант побега. Вот пока все.
     Я начал неуклонно добиваться своей цели.
     Через три дня, с помощью Кито, я уже стоял на своих еще дрожащих ногах. Шагнуть еще боялся, но все-таки стоял, опираясь одной рукой на плечо Кито, а другой на спинку кровати. Меня лечили добросовестно, как приговоренного к смерти. Да и я не далеко ушел от этого. Если докажут, что я разведчик, а по их терминологии - шпион, то конец. Но пока ничего компроментирующего в своих действиях я не находил. Документы у меня были самые настоящие, а попытку вступить в контакт с Хаяси можно объяснить по-разному. На худой конец годится и шантаж. В крайнем случае, меня вышлют, как нежелательное лицо. Но этого допускать нельзя. С Кито пришлось повозиться. Два дня она обижалась на то, что я отвергаю ее ласки и «уже успел разлюбить». Как можно мягче я ей объяснил, что мне нужно окрепнуть и что половая жизнь может задержать восстановление моих сил. Она окружила меня своей нежностью, говоря, что мне с ней ничего не придется «делать», я все будет «делать» она сама и мне только придется лежать. Но уже на четвертый день после первого сближения с Кито, рано утром я почувствовал сильное желание... В течении дня - еще и еще... Вечером я уже с нетерпением ожидал Кито. При ее входе я приветливо улыбнулся ей и протянул навстречу руки. Она капризно надула гудки, поправила подушку у меня под головой, взглянула на меня раз, другой... Быстро наклонилась и впилась в меня жадным, горячим поцелуем. В засос. От ее трепета всего тела исходила сила неумолимо напрягшая мой член, делавшая его длинным, толстым, твердым.
     Оторвавшись от ее губ я прошептал:
     - Садись!...
     Не отрывая своих губ от моих, она распахнула халат, сбросила трусики, подняла одеяло и перебросила одну ногу через меня...
     - Нет, ко мне спиной! - вновь отрываясь от ее губ, потребовал я.
     Она удивленно вскинула брови, вероятно представив себе позу которую я желал, покраснела...
     - Ну же, повернись...
     Словами и руками я помогал ей повернуться и сесть на меня верхом. Она осторожно опустилась на мой член, придерживая его рукой. Ее задница была все еще скрыта от моего взора халатом, и я, предвкушая наслаждение, не спешил его приподнимать. Мои руки и ее пальчики встретились у наших половых органов облегчая им соединение...
     - Ну, - не выдержал я и все ее тело медленно начало двигаться вверх и вниз...
     Я похлопывал ее по ягодицам поверх халата, гладил их, чуть-чуть пощипывал, гладил ее по изогнутой спине, по пояснице, слегка щекотал ее...
     - Пе-ре-стань... - просила она, прерывающимся голосом. - Ну прошу...
     Вскорее я почувствовал, что она моя, что она охвачена такой же похотью, как и я... Резко, почти грубо я поднял ей сзади халат и забросил его край на плечи... Она чуть сжалась, выпрямилась и ее шейка слегка покраснела. Но, стыдливо сжимая ягодицы, упираясь вытянутыми руками мне о бедра, она старалась двигаться вверх и вниз, опускаясь при этом осторожно до толчка в матку. Ее влагалище плотно обхватывало верхнюю часть моего члена и я упиваясь неизъяснимо сладостным ощущением несколько минут лежал неподвижно. Но похоть нарастала и я, ни слова не говоря, начал двигать руками ее плечи, принуждая ее наклонить грудь к моим коленям. Она слабо, стыдливо сопротивлялась, но постепенно уступила моей настойчивости. Ее руки все больше сгибались в локтях, ее головка наклонялась все ниже и ниже... еще последнее робкое неуверенное сопротивление и ее груди коснулись моих коленей... Мой жадный взор впился в ее широко раскрытые ягодицы, в пухленькие срамные губки, туго обхватившие мой член. Но я тут же грубо сжал пальцами ее ягодицы, чтобы на несколько секунд задержать ее движения и справиться с нахлынувшим на меня жаром - я боялся преждевременно кончить. Полежав минуту неподвижно, я отпустил ее ягодицы, и они тот час пришли в движение... Я закрыл глаза и лишь изредка из-под опущенных ресниц бросал мимолетные взгляды на ее задницу, ритмично подымавшуюся и опускавшуюся... Долго любоваться этим зрелищем я не мог так как это чрезвычайно ускоряло наступление у меня оргазма в чем я отнюдь не был заинтересован... Но... невольно мои бедра начали напрягаться, вздрагивать каждым движением девушки сдерживаться становилось все труднее и труднее и когда она, потеряла всякое самообладание, кажется, забыв саму себя, прижавшись лицом к моим ногам, принялась непостижимо вертеть задницей, не отрывая матки от головки моего члена, я с непроизвольным глухим стоном начал спускать... Спазмы и подергивание всего ее тела, а также жалобные всхлипывания и вскрикивания красноречиво свидетельствовали о том, что на этот раз оргазм у нее совпал с моим...
     Прийдя в себя, она тяжело поднялась, стыдливо опустила сзади халат и легла возле меня... Успокоившись, она принялась лениво и мило болтать о всякой всячине...
     Кито мне все больше нравилась и в половом отношении она удовлетворяла меня целиком. Но откуда у нее это знание дела? Откуда такая опытность? Кто лишил ее невинности? Как пробудилась у нее вполне зрелая чувственность? Ведь в том, что она испытывает оргазм не было никаких сомнений!
     - Кито...
     - Да?
     - Ты не сердись, - начал я, - но мне хотелось бы знать...
     - Что?
     Я нежно обнял ее, поцеловал и тихо спросил:
     - С кем ты первый раз имела...
     - А... С мужем моей сестры, - просто сказала она, отвечая на мой поцелуй...
     - Но... но как же?
     В конце концов, она побуждаемая моими вопросами рассказала, что муж ее сестры, по видимому весьма сладострастный мужчина, в последние месяцы беременности сестры Кито, научил ее онанировать себя. По вечерам он поднимался на второй этаж в ее комнату ложился с журналом или книгой на широкий диван лицом к стене и принимался их рассматривать. Она же по его требованию ложилась рядом с ним, прижималась к его спине и начинала медленно поглаживать и ощупывать его половые органы, не расстегивая брюк. Когда же его член делался большим, она неторопливо обнажала его и принималась ласкать уже голым. Спустя еще некоторое время она расстегивала ему брюки и стягивала их к коленям. Он отбрасывал журналы в сторону и целиком отдавался ее ласкам. Кончал он в полотенце или платок.
     - А ты? - спросил я Кито.
     - Что я... хотя я его не любила, но он мне нравился и мне было... приятно делать это...
     - Но ты же возбуждалась при этом?
     - О! Еще как! - поспешно воскликнула девушка.
     - Ну и он тебя...
     - Да, но это случилось уже после родов у сестренки. Он делал мне очень нежно и осторожно, но я очень кричала от боли... Это было днем и в доме никого не было. А то бы...
     Тем временем Кито томно потягивалась при этом воспоминании о своих первых победах, и ее пальчики оказались на моем члене... Ее рассказ и признание возбудили во мне желание. Своими пальчиками она могла ощутить это хорошо... «Нет, так нельзя!» - решительно подумал я. - «На сегодня хватит. Дело важнее всего!» Я мягко снял ее руку со своего члена...
     - Кито, милая, это будет слишком много для меня. Понимаешь?
     - Да, да! Понимаю, прости... Не буду...
     Она поцеловала меня и поднялась с кровати...
     - Погоди! Еще одно маленькое соображение о деле...
     Я принялся излагать ей причины, по которым ей необходимо было перейти в комнату напротив. Но она никак не могла понять, зачем мне понадобилась эта француженка... Но, в конце концов, мне удалось добиться ее согласия на эту существенную и необходимую деталь в моем плане подготовления побега...
     При очередном посещении врача я выразил неудовольствие тем, что мне не разрешают подниматься с постели. Врач сухо ответил, что этого нельзя делать пока рана еще не зарубцевалась... Я спросил, почему меня держат здесь под охраной. Он ответил, что ему это не известно и, что на этот вопрос я получу ответ от полиции, представитель которой не замедлит появиться, как только я окрепну. Это сообщение было интересно и важно, но я и виду не подал, что это меня интересует, и приступил к самому главному.
     - Доктор, у меня есть просьба, - как бы, между прочим, сказал я, - сообщите, пожалуйста, обо мне французскому консулу.
     - Это вне моей компетенции, - сухо ответил доктор.
     - Тогда разрешите послать ему письмо, - продолжал я.
     Доктор пожал плечами:
     - Пожалуйста...
     Весь вид его говорил о том, что этот разговор не имеет никакого смысла. Да и я сам знал, что никакое мое письмо никуда не дойдет... Но я рассчитывал, что, покончив с неприятной темой, доктор будет податливее в мелочах.
     - Тысяча извинений, доктор, - я говорил как можно вежливее, - нельзя ли вместо этой молоденькой девушки, сестру постарше?
     - А в чем дело? - доктор удивленно взглянул на меня.
     - Так, ничего особенного... Просто она меня раздражает...
     - Но почему? Она очень хорошая сестра!
     - Видите ли, доктор,... - я замялся, как бы стесняясь выразить свою мысль. - Я человек молодой... Вот и мне... Короче говоря, она возбуждает во мне физиологическую потребность, а меня это очень беспокоит, особенно по ночам. Я плохо сплю.
     Доктор внимательно выслушал меня и резко спросил:
     - Она ведет себя нетактично?
     - Наоборот, доктор! - быстро ответил я. - Она сама холодность!
     Он задумался, потом сказал:
     - Хорошо. Вам заменят сестру.
     Он прописал мне какое-то успокаивающее и ушел...
     Я торжествовал. Все пока шло хорошо! Кито будет в палате напротив! Правда, мне будет трудновато притворяться и скрывать свои хождения по комнате, но зато я буду знать, что делается в палате напротив и отведу подозрения от Кито.
     С некоторых пор меня начало особенно интересовать все, что касается палаты напротив...
     Из рассказов Кито я узнал, что в этой палате держат молоденькую красивую француженку с довольно сильным нервным потрясением. Иногда, без сознания она бредит, порываясь куда-то бежать... Попросив Кито подробно описать ее наружность, я понял, что это не Марсель. Марсель смуглая, а эта беленькая, волосы у Марсель черные, а у этой золотистые. Не знаю почему, но эта девушка не выходила у меня из головы. И дорого бы я дал, чтобы только посмотреть на нее. Мысли о ней мешали моим планам и я чувствовал, что пока ее не увижу, покоя мне не будет.
     Я по-прежнему выполнял поставленную задачу. Я уже мог делать по комнате несколько движений, не придерживаясь ни за что. Выполнял все предписания врача, пил все лекарства, ел много и с удовольствием. Постепенно, благодаря режиму и тренировке, а так же известной воздержанности в свиданиях с Кито, я настолько окреп, что уже смело и уверенно передвигался по всей комнате. Это был большой шаг вперед.
     Теперь следовало обстоятельно поразмыслить о побеге. Это была поистине трудная задача. Маленький коридор с наружи охранялся часовым. Окна задраны решетками из толстых прутьев и перепилить их в моем положении было вряд ли возможно. Я перебрал несколько вариантов, но все они оказались непригодными. Я вспомнил десятки побегов, произведенных в свое время различными заключенными и комментарии к ним преподавателями разведшколы, но ни один из этих способов не подходил к данным условиям.
     - Надо посоветоваться с Кито - подумал я.
     Ночная сестра, сменившая Кито, пожилая японка, обычно, проделав все процедуры, назначенные мне врачом, уходила в дежурную комнату и спокойно спала там до утра, если ее не будил мой звонок.
     Каждую ночь ко мне заходила Кито, переброситься неколькими ловами. На совокуплении она больше не настаивала, терпеливо ожидая первых шагов к этому с моей стороны. После последнего сближения с ней прошло уже несколько дней, и я чувствовал настоятельную потребность взять ее. Эротические мысли мешали мне думать о деле. Я вновь с нетерпением ждал ее прихода, припоминая, как еще вчера она тянулась ко мне и сдержанно сладострастно изгибала свои бедра. Тогда я еще нашел силы ничего не заметить, но сегодня... Воображение мое играло и я представлял ее себе в особенно бесстыжих позах...
     Тихо скрипнула дверь... Наконец!
     Кито подошла ко мне, внимательно взглянула мне в глаза и, очевидно, прочла в них все, что хотела знать... Она закрыла на ключ дверь и через секунду уже лежала со мной...
     - Я хочу!
     - И я тоже, - прошептала она, стягивая с себя трусики, - и... давно уже...
     - Немножко поговорим сперва, хорошо?
     - О чем? - спросила она.
     Мне хотелось немного отдалить сладость сближения, немного подразнить себя и ее... И я вновь стал расспрашивать ее о том, что с ней делал муж сестры. Она рассказывала и, между прочим, вспомнила, как однажды ей довелось видеть совокупление сестры с мужем. Сношались они в этот раз совершенно необычным способом и она, затаив дыхание, не отрывала глаз от щелки, наблюдая акт до самого конца. Расспрашивая о подробностях, я сказал:
     - А с тобой он так делал?
     - Нет.
     - Я хочу попробовать, - предложил я.
     - Но это трудно... ты устанешь...
     - Давай сюда вот те подушки с дивана, - попросил я, сбрасывая с себя трусы.
     - Положи здесь, - указал я ей на середину кровати. - А ты... сюда... нет... Вот так!
     После довольно длительной возни мы, наконец, расположились действительно необычным способом. Было стыдно и ей и мне... Но и острота наслаждения обещала быть далеко не обычной, еще до того никогда не испытанной. Правда, физически, поза оказалась весьма трудной, утомительной, но... Я лежал на спине, вернее на верхней ее части. Под головой у меня была небольшая подушечка. Таз же мой, был высоко поднят и под ним находились, подпирая его снизу, две большие подушки, скутанные одеялом. Таким образом, моя поясница была изогнута до предела, а колени свисали у меня над грудью... Девчонка же, повернулась ко мне задницей, обняла своими бедрами мои, поддерживая себя на вытянутых руках. С большим трудом и после нескольких неудачных попыток удалось нам, наконец, соединиться в этой исключительно трудной позе. Кито, разгорячившись, начала своей, почти детской попкой делать целую серию плавных и резких движений, стараясь как можно полнее охватить мой член своим тугим отверстием. Мои бедра, неестественно поднятые вверх, мешали введению члена глубоко во внутрь, пружинили под давлением ее бедер, дразнили девчонку, танцевавшую на них. Кито раздвигала и сдвигала свои бедра, неестественно нагибала их. Делала своей задницей сильные судорожные толчки о мои, мешавшие ей бедра, жалобно, нетерпеливо вскрикивала, продвигала свой зад дальше к моему животу, вновь поднимала его и вновь делала толчки вниз. Выпрямившись, приседая и приподнимаясь на полусогнутых ногах, она делала такие движения, какие делают всадники, скачущие на лошади галопом... Наклонившись вперед и удерживая себя на вытянутых руках высоко приподняв свой зад, судорожным усилием затем, приподнимала его вниз, пытаясь вобрать в свое пылающее тело весь мой член... Я не мог оторвать своего взгляда от ее до предела раскрывшихся ягодиц, растянутого отверстия, когда она их приподнимала. Я только немного хмурился, боясь слишком рано кончить... Все ее тело горело, покрываясь потом от чрезмерных усилий. У меня ломила поясница, болели бедра, но член стоял колом... Захватив свои ноги под коленками, я ритмично прижимал их к своей груди, отчего мой член еще больше выдвигался вверх. Но вот моя девочка приспособилась и, изогнувшись всем телом в дугу, начала частые, быстрые и равномерные какие-то жадные движения, в которых участвовали все части ее гибкого тела. И с каждым движением ее матка приближалась к головке моего члена. Все ближе и ближе... Еще большее напряжение мускулов, еще больший изгиб наших бедер, впиваясь друг в друга. Еще одно судорожное усилие...
     И еще...
     Еще...
     И вот матка соединяется с головкой члена... Старается заглотнуть его...
     Все плывет вокруг как в тумане... Наконец, извержение... Мы успокоились...
     С трудом мы разъединились. Ее задница соскользнула с моих бедер, и она свалилась набок позади меня, обессиленная и тяжело дыша. С усилием я вытащил из-под одеяла и из-под себя подушки, опустил ноги. Утомление было предельно приятным.
     Немного отдышавшись, Кито слезла с кровати, сделала два шага смешно сгибая ноги дугой, как всадник только что слезший с коня и вновь прилегла рядом со мной...
     - Не могу... У меня все дрожит...
     - Полежи, отдохни... У меня с тобой серьезный разговор... - устало говорил я закрывая глаза.
     »Чуточку отдохну и поговорю с ней. И как увидеть француженку.. тоже.»
     Но усталость взяла свое, и я задремал с настойчивой мыслью о побеге. И вот приснился мне сон. И даже не сон, а какой-то мимолетный образ. Но яркий и запоминающийся образ... Мне чудилось, что я лежу в палате один и поджидаю Кито. Вдруг дверь открывается и вместе с Кито входит врач. Я с удивлением уставился на него, недоумевая, откуда он взялся. При этом лицо врача мне показалось странно знакомым, а когда он снял маску и стал протирать очки платком, я понял, почему мне так знакомо это лицо... я узнал себя! Да, это был я. В белом, застегнутом на все пуговицы халате, в такой же белой шапочке и марлевой маской на груди. Я взял сам себя за руку, пощупал пульс и печально сказал:
     - А он, умер.
     »Он, это был я. Но почему умер, если я еще жив и понимаю, что вижу только сон. Но ответа не было, и фигура врача стала удаляться... Я отчетливо, однако, видел, как он открыл дверь, вышел в коридор и опустив голову, пошел к выходу. Часовой по ту сторону коридора вскочил со стула, на котором дремал и вытянулся. Не подымая головы, врач прошел мимо и начал спускаться по лестнице. Как же так! Ведь я здесь и я ушел. Да как же так! Очевидно, я вслух задал этот вопрос и очнулся от собственного голоса. Еще толком не соображая, я повторил - как же это так. Как же так. Мой мозг лихорадочно старался осмыслить виденный сон. Но какой сон. Я весь покрылся потом, усиленно стараясь уловить какую-то ускользавшую от меня мысль. «Врач... Ну да,... я врач... Я врач!» Я удовлетворенно засмеялся. Меня охватила приятная слабость. «Нужно переменить белье», - подумал я. Мысль о белье сразу поставила все на свои места... «А если не белье, а... личность? Переменить личность! Стать врачом! А настоящего врача куда? Но это деталь. Нужна идея. Единственно приемлемая идея!» Мне было жарко, лицо горело, я ощущал нервную дрожь. «Спокойно, спокойно!» - повторил я себе. Но спокойно отдыхала лишь одна Кито, свернувшись калачиком рядом со мной. Я тронул ее за плечо, она с трудом открыла глаза, зевнула и села на кровати.
     - Кито...
     - Что случилось? - она с тревогой взглянула на меня, пощупала мой лоб и заволновалась.
     - Милый, что с тобой? - она с тревогой смотрела на меня. - У тебя жар.
     - Все в порядке, дорогая! Перемени мне рубашку, дай что-нибудь успокоительное, и все будет чудесно.
     - Ну что с тобой, Анри!... Что тебя так взволновало? - с тревогой допытывалась она.
     - У меня есть идея!
     - Какая идея?
     Кито подала мне стакан с лекарством, я выпил его и вскорее немного успокоился.
     - У меня есть идея побега и нам с тобой надо хорошенько ее обдумать. Это единственный шанс и другого такого не будет.
     Я объяснил возникший у меня план. Она внимательно выслушала меня подумала и сказала:
     - Но это очень, очень трудно и почти нет шансов на успех.
     - А я и не говорю, что легко. Я лишь утверждаю, что это единственный шанс и надо им воспользоваться.
     - Не знаю!...
     - Только прежде надо обдумать все до мельчайших деталей, - я нежно обнял Кито и добавил, - Ведь если удастся, мы будем во Франции вдвоем и навсегда!
     - Навсегда! - повторила Кито и нежно прижалась ко мне.
     Теперь все мои мысли и усилия были направлены на подготовку к побегу. Я даже меньше стал думать о таинственной француженке. Надо было очень многое узнать, продумать, предугадать. Мне активно помогала Кито. Если бы не она, я никогда не смог бы преодолеть всех трудностей, связанных с этим делом. Основной вопрос был - что делать с врачом? Как его убрать? Оглушить или связать? Это было бы лучше всего. Во всяком случае, было ясно одно - любыми путями, но его нужно убрать. Об открытой борьбе нечего было и думать. Я еще слишком слаб. На помощь маленькой Кито тоже рассчитывать нельзя. Но если сложить наши силы, то может быть что и получится?
     В целом план был таков.
     При очередном осмотре следует убрать врача. Я переодеваюсь в его одежду, благо рост наш примерно одинаков, а за время болезни я стал таким худым, как он. Его знают в лицо. Умница Кито берется загримировать меня. Я выхожу в коридор с опущенной головой, как бы глубоко задумавшись, и не обращая внимания ни на кого, быстро прохожу по коридору, мимо часового, и спускаюсь вниз. Уже установлено, что часовой никогда не проверяет пропуск у врача. Для верности одену марлевую маску, которая почти совсем скроет мое лицо. Часовой же подумает, что по рассеянности врач не снял маску после обхода больных. Дальше предстояла более трудная задача. Нужно было пройти через весь огромный госпиталь, рискуя быть узнанным кем ни будь, пройти часовых у выхода госпиталя, где проверяют пропуска у всех без исключения и лишь только после этого можно было считать себя свободным...
     В общем риск был огромен, но как говорится, кто не рискует, тот не выигрывает.
     »Но что же делать с врачом?» - Этот вопрос остается пока открытым.
     Я уже довольно бодро хожу по своей палате, а вчера ночью даже выходил в коридор. Еще немного времени, и я увижу таинственную француженку, мысль о которой снова не выходит у меня из головы. Ей стало лучше, но она все еще больна, порой бредит и в бреду пытается бежать. Кито ее очень жалеет. Да и меня не знаю почему она волнует. Странно! Переживать из-за какой-то женщины, будь она даже соотечественницей... Но все равно, очень хочется взглянуть на эту незнакомку... Сегодня врач констатировал улучшение моего здоровья и сказал, что через неделю меня заберут. Куда? На этот вопрос он ничего не ответил. Антипатичный тип! Служащие госпиталя, по словам Кито, хорошо знают, что этот тип участвует в организации пыток в полицейских застенках, давая заключение какого рода пытку может выдержать тот или иной допрашиваемый... Меня сушит злоба, когда я его вижу. Убил бы его, как собаку! Но еще рано. Еще не хватит сил. Эти жилистые японцы обладают незаурядной силой и, кроме того, в совершенстве владеют приемами «дзю-до». А действовать нужно наверняка. Промах - гибель! Именно такова формула жизни и деятельности разведчика. «Промах - гибель!» Надо что бы не было промаха. Нужно все силы сосредоточить на этом маленьком слове «Надо». А время идет...
     Сегодня всю ночь, уже в который раз, мы с Кито обсуждали все подробности побега. Предусмотрено, кажется, все. Конечно, относительно все, так как нельзя никогда предусмотреть всего. Но что возможно, было предугадано и обсуждено.
     Состояние моей незнакомки улучшалось и уже не внушало никаких опасений, что почему-то меня очень обрадовало. Завтра ночью, наконец, я ее увижу!
     Но что делать с доктором? Вот вопрос, который теперь преследует меня днем и ночью. Все больше склоняюсь к мысли, что его надо убрать, но для этого еще слишком мало сил. Но ничего не поделаешь, время на исходе, завтра, после того, как я побываю в палате напротив все решится окончательно.
     Днем я прекрасно выспался и чувствовал себя довально бодро. Полистав газеты, которые мне принесли, я снова стал обдумывать подробности побега. Надо было решиться. Теперь в любой день можно было ожидать, что за мной придут. С Кито полная договоренность, роли распределены до мельчайших подробностей. Пожалуй, завтра наступит решительный день.
     Я сунул руку под матрас и нащупал рядом со своими секретными записками длинный, очень острый японский нож, который мне принесла Кито.
     Но, хватит ли у меня сил всадить его в доктора? Я вытащил нож и несколько раз с силой ударил в подушку. Кажется, получилось неплохо. Но подушка не живое тело.
     Занятый своими мыслями и приготовлениями я не заметил, как наступила ночь. Надо идти на «свидание» к моей незнакомке.
     Я накинул пижаму и тихонько вышел в коридор. Там я прислушался и уловил только легкое похрапывание дежурной сестры, доносившееся из открытой двери дежурной комнаты.
     Осторожно ступая, я пробрался через коридор и мягко открыл дверь в заветную комнату. Несмотря на то, что дверь открылась, Кито, сидевшая у постели больной, вздрогнула и резко встала. Девушка пробормотала что-то непонятное, а потом, после небольшой паузы явственно произнесла:
     - Хиросима ЗЗ. Рыба ушла. Ставьте сети ИКГ в тихой лагуне. Спросите мирных людей.
     Девушка замолчала. Она глубоко с облегчением вздохнула, как будто сбросила с себя давившую ее тяжесть. Ее лицо покрылось мелким бисером пота. Она стала дышать ровно, полной грудью.
     - Что она сказала? - тихо спросила Кито, вытирая лицо девушке ватным тампоном.
     - Тише, - перебил я ее, прислушиваясь к ровному дыханию больной, в надежде услышать еще несколько слов.
     Но девушка молчала. Я наклонился и нежно поцеловал ее влажный лоб. Я уже успел полностью полюбить эту девушку и готов был сделать все, чтобы вырвать ее из рук японца.
     - Боже мой! Кто бы мог подумать, что здесь, в самом логове японца я узнал что-то, из-за чего меня послали. После всех неприятностей и уже отчаявшись что-либо узнать, я вдруг добираюсь почти до самой сути этой тайны. Тайны моего отца!
     Я никогда не был религиозным человеком, но тут я невольно подумал, что проведение в лице этой очаровательной девушки открывает мне ускользающею столько времени тайну. От сильного волнения я ослабел и с трудом, опираясь на плечи Кито, добрался до своей палаты. С облегчением опустившись на кровать и отослав Кито я лихорадочно стал обдумывать услышанное. В палату заглянула луна. Переплеты окон и решеток четко обозначились на зеркальном полу палаты.
     - Завтра, завтра надо бежать. Здесь мне больше делать нечего.
     Приняв наконец твердое решение я успокоился, мысли обрели ясность и логичность.
     Сразу же по приезде в Японию я имел встречу на одной из секретных квартир с нашим военным атташе, выпускником одной со мной школы. Вот он и сообщил мне исходные данные.
     Бумаги моего отца следует искать в Иокагаме. Есть сведения, что они могут находиться в руках организации так называемых «мирных людей». Это мощная левая организация, весьма разветвленная, проводящая программу « Через войну к миру». Что-то вроде левых социал-монархистов. Ее финансируют определенные группы японцев, особенно те, кто так или иначе пострадал от взрыва атомной бомбы в Хиросиме.
     Я кое что нащупал в этом направлении уже вскоре после беседы с атташе, но одна из ниточек привела меня в «контору по вербовке», к этому проклятому Хаяси, который уже длительно занимается этим делом и у которого, несомненно, имеются сведения весьма полезные для меня. Сколько труда стоило собрать компрометирующие этого мерзавца документы и все напрасно!
     Более того, все кончилось печально и трагически. Я был на волосок от смерти. Хорошо, что я никогда не беру с собой никаких документов, а очевидно, из-за этих документов я и получил удар ножа в спину. А как он этот Хаяси сразу и охотно согласился познакомить меня с некоторыми из этих «мирных людей». Пожалуй, не так уж трудно было догадаться по этой уступке, что дело не совсем чисто.
     Ну что ж, два таких удара научат меня осторожности.
     Но теперь, слава Богу, все стало на свое место. Я вспомнил слова француженки: «ставьте сети в тихой лагуне» ИКГ безусловно - Иокагама. Тихая лагуна, очевидно, какой-то район. А вот что значит «Хиросима ЗЗ». Ведь она разрушена! Ничего с помощью наших ребят разберемся!
     Я встал с кровати и стал ходить по комнате. Надо позвать Кито. Я вышел в коридор и постучал в дверь напротив. Через минуту вместе с Кито мы сидели на кровати:
     - Кито, все решено! Завтра! Мне больше нельзя здесь оставаться.
     Девушка побледнела, в ее больших глазах засверкали слезы:
     - Ну, не надо маленькая, ты же знаешь сама, что надо.
     Я ласково гладил ее черные блестящие волосы, а она всхлипывала, как маленький ребенок, прижимаясь мокрым личиком к моей груди. Потом, продолжая всхлипывать она расстегнула и сбросила халатик, лифчик, сняла трусики и легла на кровать, уткнувшись лицом в подушку. Ее плечи тихонько вздрагивали и вся ее миниатюрная фигурка была так трогательна, что вместе с желанием во мне пробудилось какое-то особенное нежное и глубокое к ней чувство. Я сбросил пижаму, брюки и улегся рядом с ней. Она по-прежнему лежала на животе, уткнувшись лицом в подушку. Приподнявшись, я осторожно просунул свои колени между ее маленьких ножек и они как будто только этого и, ожидая плавно и широко раскрылись. Ее кругленький зад приподнялся мне навстречу, открывая голый припухлый и влажный цветок. Я опустился на ее спину и, опираясь на локоть своей левой руки, правой рукой принялся водить своим жаждущим членом по этому раскрывшемуся и ставшему еще более влажным цвету. Кито дрожала, напряглась, и изогнув поясницу еще выше, подняла свой зад. Поддерживая себя обеими руками, я медленно с усилием ввел его в ее тело и коснувшись дна, замер в волне невыносимого наслаждения. А тело девушки уже билось в похоти подо мной. Ее кругленький зад судорожно поднимался и опускался. Все ее гибкое тело, бедра, живот, ноги, поясница служили только этим ритмичным движениям ее зада, поднимая и опуская его. Изогнувшись дугой над ее спиной и по-прежнему опираясь на свои вытянутые руки и не делая ни каких движений, так как девушка своими изумительно гибкими и быстрыми поворотами сама полностью натягивала свое тугое отверстие на мой толстый, неподвижно стоявший орган и стягивалась с него. Вскоре ее шейка и плечи покрылись потом. Она тяжело и прерывисто дышала, но движения ее зада не только не ослабели, но и становились все более упругими и порой какими-то ковульсивными.
     Я чувствовал, что она устала, и что я, несмотря на мою собственную усталость скоро кончу.
     - Кито... давай... иначе... - выдавил я из себя сквозь зубы.
     - Нет... нет... я так... хочу...
     И она с еще большей силой и ловкостью начала подбрасывать свой зад, изгибая спину и выворачивая бедра. Ее влагалище сосало меня. Вдруг я почувствовал спазмы в ее теле. Ее влагалище сильно сжало мой орган, отпустило его, вновь сладострастно охватило его и сдавило. И как в тумане, ничего не видя перед собой, я наклонился к ее головке, захватил губами пряди ее душистых волос, вбирал их к себе в рот тянул их и... спускал... Спускал в ее тело долго, сильно, много, пока в изнеможении не упал на ее горячую спину.
     Поднявшись я жадно напился воды и привел себя в порядок.
     Измученная, но удовлетворенная Кито лежала в той же позе, в какой я ее оставил. Я ласково погладил ее по розовеньким ягодицам и подкрепил свою ласку горячим поцелуем.
     - Ничего девочка, - утешал я ее - если все будет благополучно мы уедем во Францию и всегда будем вместе.
     Говоря так я вспомнил о прекрасной незнакомке в палате напротив. Мне захотелось еще раз увидеть ее.
     Я помог Кито одеться, и мы окончательно решили все сложные вопросы завтрашнего, решающего дня. Чтобы устранить неизбежные помехи со страны толстой сестры, мы решили, что Кито подсыплет ей сильно действующего слабительного, а когда она убежит в туалет врача будет сопровождать Кито. Я должен буду разделаться с врачом, переодеться в его одежду, загримироваться с помощью Кито под японца... Ну, а дальнейшее зависит только от меня.
     Кито должна будет вернуться в свою палату и сделать вид, что она ничего не видела и не слышала.