MARCUS VAN HELLER
THE HOUSE OF BORGIA
GREENLEAF CLASSIC, SAN DIEGO, USA
Предисловие
     Удивительная история семейства Борджиа в Риме эпохи Возрождения интересна прежде всего как исследование темных сторон человеческой жизни. Им приписывали всевозможные грехи, святотатство, кровосмешение, убийства. Многие из этих грехов, вероятно, были выдуманы политическими противниками всесильного клана. Но, как известно, нет дыма без огня...
     Кто же эти Борджиа? В историю вошли трое из них:
     Родриго, избранный в качестве папы Александра VI, и двое из его многочисленных незаконнорожденных детей - Чезаре и Лукреция. (Руководящие деятели католиче-ской церкви дают обет безбрачия). Но семейство пошло в гору еще раньше, когда в 1455 году папой римским стал один из Борджиа, епископ валенсийский Алонсо. Он был уже в преклонном возрасте и спустя три года умер, но успел назначить кардиналом своего 25-летнего пле-мянника Родриго, который позднее сам стал папой и вошел в историю как самый продажный ц развратный из них.
     Молодой Родриго, приехав в Рим, оказался энергичным, амбициозным, жестоким и властолюбивым чело-веком, который благодаря своим интригам стал богатым и влиятельным кардиналом. Этому помогли и его многочисленные любовницы - кардинал пользовался большим успехом у женщин. Папы приходили и уходили, а кардинал Борджиа становился все сильнее, богаче и похотливее. Он не забывал и о своих незаконнорожденных детях, особенно от обожаемой любовницы Джованны деи Каттани, которая имела от Родриго четырех признанных детей: Джованни, Чезаре, Лукрецию и Джифредо. Первый, родившийся в 1474 году, стал герцогом Гандийским. Второй, появившийся на свет в 1476 году, был любимцем кардинала, и через десять лет отец добился для него поста казначея Картахенского собора. В 1480 году родилась Лукреция, золотоволосая девочка, которая позднее приобрела невероятно дурную репутацию, возможно, незаслуженную. Два года спустя родился Джифредо.
     В 1492 году умер папа Иннокентий VIII. Его место занял 61-летний кардинал Родриго Борджиа, взявший имя Александра VI. Началась черная страница в истории папского престола. Действительно ли он был таким чудовищем? Насильником собственной дочери, страшным грешником, развратником, убийцей? Если этот человек и был таким, то он искусно заметал свои следы. Один грех несомненен, поскольку падре Родриго любил хвастаться им: он имел детей от своих многоисленных любовниц. Это, возможно, не было бы противоестественно, если бы человек, о котором идет речь, не был католическим священником, кардиналом и, наконец, папой. Однако в то время это не было чем-то исключительным: вряд ли нашелся бы какой-нибудь герцог, граф, барон или церковный деятель, который не имел наложниц и детей от них. Другое дело, что он не знал чувства меры, оказываясь в плену самых черных инстинктов. Он отличался от современников лишь количеством, а не качеством грехов.
     Что касается детей Родриго Борджиа, то здесь аморальность переходит всякие границы. Его любимец Чезаре прославился на всю Европу сексуальными оргиями, разбоем и террором по отношению к неугодным, В 18 лет, вопреки всем церковным традициям, он стал кардиналом, и это еще сильнее разожгло его похотливые и кровавые инстинкты. Он возненавидел своего старшего брата Джованни, имевшего больше земельных владений. В 1497. году герцог Гандийский исчез. Его труп с перерезанным горлом нашли в Тибре, Молва сочла убийцей Чезаре, приревновавшего брата к сестре. Чезаре стал самым сильным и ненавистным человеком в Риме. Когда ему нужны были деньги, Чезаре просто вымогал их у какого-нибудь кардинала или аристократа, пользуясь именем своего отца. По всей Италии он оставил кровавые следы.
     Что касается Лукреции, то в качестве самого страшного греха ей приписывают кровосмесительные связи с отцом и братьями. Эти обвинения, разумеется, не могут быть подтверждены фактами. Бесспорно одно! отец использовал ее тело для расширения своей власти и влияния. Когда Лукреции едва исполнилось одиннадцать лет, он обручил ее с испанским дворянином, но вскоре нашел дочери более выгодного жениха. В 1493 году мужем Лукреции стал богатый аристократ -итальянец. Через несколько лет его место занял герцог, который вскоре был убит человеком, нанятым Чезаре (по слухам, последний не мог смириться с тем, что его сестра делит брачное ложе с другим).
     В 1503 году папа Александр VI умер. А ненавистный Чезаре вскоре был брошен в тюрьму, откуда бежал, но в 1507 году был убит. Лукреция же счастливо жила со своим новым мужем - герцогом Феррарским, занимаясь музыкой и поэзией. При ее дворе творили знаменитый поэт Ариосто и художник Тициан. Лукреция остается загадкой семейства Борджиа. Мы никогда не узнаем, действительно ли она была коварным организатором убийства неугодных людей, оставаясь при этом блестящей и одаренной женщиной. Умерла она в 1519 году - последней из скандально известного дома Борджиа.
     Предлагаемый вниманию читателя роман американского писателя Маркуса ван Хеллера - художественный вымысел автора, основанный на подлинных исторических событиях. Написанный в живой, захватывающей манере, он, несомненно, читается с интересом, хотя подчас слишком откровенные описания эротических похождений его героев могут кое-кого шокировать. Как бы то ни было, это произведение представляет нам эпоху Возрождения далеко не в лучших ее проявлениях.
О.А. Тихонов,
кандидат исторических наук
     Глава 1
      Когда Лукреции было всего десять лет, кардинал Родриго порой едва сдерживал свою страсть к этому прелестному созданию. А теперь, когда дочери исполнилось одиннадцать, он видел в ней уже созревающую женщину с соблазнительной грудью и ягодицами, крепкими и округлыми, как пушечные ядра.
     Разумеется, Родриго понимал, что его распаленные чувства захлестывают здравый смысл. Вряд ли его дочь, воспитанная в глубоко религиозном духе, имеет хотя бы малейшее представление о похотливых лабиринтах мужских страстей.
     И тем не менее вокруг нее ощущалась тончайшая эротическая аура, которую он не мог объяснить ни своим воображением, ни ее молодостью...
     Кардинал сидел на бревне во дворе своего дома около собора Святого Петра, а рядом Лукреция играла с братом. Чезаре толкал качели, а она, сидя на доске, как на лошади, требовала, чтобы он сильнее раскачивал ее.
     На лице кардинала Родриго застыла отеческая улыбка, и любой посторонний был бы тронут при виде этого самого занятого, самого важного кардинала в Риме, отдыхающего со своими детьми.
     Но сейчас глаза кардинала видели лишь раздвинутые ноги дочери и подсвеченные солнцем груди. Они вываливались из тесной рубашки и, казалось, устремлялись к его глазам. Он заметил, что она не надела нижнего белья.
     - Выше, выше! - кричала Лукреция брату. Даже ее голос был, как у женщины, - нежный, ласкающий, теплый.
     Девочка ерзала задом, заставляя качели взлетать все выше и выше. Движения мелькавших ягодиц возбуждали кардинала. Он видел прелестные, молочные бедра вплоть до темного пятнышка в промежности. О, эти бедра! Он вдруг почувствовал ее взгляд: точно, ее глаза с чуть опущенными ресницами и легкой улыбкой лукаво смотрят на него. Он вздрогнул. Маленькая проказница!
     - Лукреция, милая, - сказал он. - Ты не надела нижнего белья?
     - Нет, папа. Сегодня так тепло.
     - Не в этом дело. Просто неприлично быть голой под тонкой одеждой. Она не может скрыть твое тело.
     Ему нравилась такая беседа, с одной стороны, она была отцовской, ведь он, в конце концов, наставлял свою маленькую девочку для ее же блага; с другой - возбуждающей, как всякая беседа с желанной, нетронутой еще женщиной.
     - Я думала, это не имеет значения,- капризно сказала Лукреция. - Меня же никто не видит, кроме тебя и Чезаре.
     - Родительство и отцовство, моя милая, не превращают мужчин в мраморные статуи.
     Господи, да в ней пробудился уже инстинкт женщины, которой не нужен опыт, чтобы знать об эффекте яблока искушения. Родриго взглянул на Чезаре. Сын был старше сестры на два года и так же красив, как она. Мальчик, повидимому, не понимал всего смысла разговора и стремился лишь раскачать Лукрецию сильнее.
     - Во дворце Орсини ты всегда должна носить нижнее белье, - сказал кардинал.- Неприлично будет, если учителя станут ухажерами и начнут, глядя на тебя, путать греческий язык с французским.
     - Чезаре, я хочу спуститься, - сказала Лукреция. Тот неохотно остановил качели и осторожно опустил сестру на землю. Она посмотрела ему в лицо и широко улыбнулась. Он тоже, ответил улыбкой. Отец почувствовал в ней желание. Чезаре был уже высокий и крепкий подросток. У него, наверное, возникает половое влечение, но не к своей сестре. Жаль, подумал кардинал. Этой ведьмочке брат нравился, хотя виделись они редко из-за его учебы в Перудже. А почему бы не раскрыть глаза Чезаре на сей маленький фрукт, каким является его сестра? Она, конечно, сделает остальное без всякой подсказки. Это верный путь и для его страсти.
     - Не хотите ли искупаться в пруду? - предложил кардинал. - Снять одежду и дать солнцу заполнить вас добром?
     Лукреция взглянула на брата, тот недоуменно - на отца.
     - О, не беспокойтесь, - мягко сказал кардинал, - кусты прикроют вас.
     Чезаре выглядел растерянным, и сестра взяла его за руки.
     - Бедный Чезаре, он робеет. Почему ты так смущаешься, братик?
     Интересно было бы знать, что у нее на уме, подумал кардинал. А вслух сказал:
     - Шлепни ее, Чезаре, когда на ней ничего не будет, а потом толкни в воду.
     Мальчишка все еще был смущен, но не хотел это показывать.
     - Я заставлю ее просить о пощаде!
     - Смотри, как бы она не заставила просить о пощаде тебя, - пробормотал кардинал больше себе, чем сыну. -Ну идите, идите, - скомандовал он, - мне надо работать.
     Дети побежали к пруду. Лукреция с подрагивающими под рубашкой ягодицами, оглядываясь, озорным хохотом подзадоривала брата.
     Выждав несколько минут, кардинал последовал за ними. Раздвинув кусты, он увидел, что Чезаре уже окунулся в воду, а Лукреция стоит на мраморной площадке, бесцеремонно снимая через голову рубашку.
     Глаза Родриго едва не вылезли из орбит - столь дивное зрелище открылось перед ним. Тело дочери создал гениальный художник: хрупкая линия талии мягко перетекала в бедра, которые соперничали с грудями по Округлости и зрелости. Солнце, окрасившее золотистые волосы в серебряный оттенок, делало ее розовую плоть почти прозрачной. На этом фоне соблазнительно выглядели большие красные соски и темный треугольник Венеры.
     Лукреция пошла вдоль берега, подставив лицо солнцу и протянув к нему руки, как к возлюбленному. Её крутые ягодицы упруго терлись одна об одну, ноги, длинные, изящные, напрягались и расслаблялись с каждым шагом.
     Глаза Родриго пожирали ее роскошное тело, ее движения, игру нежных мышц. Она как бы предлагала себя Чезаре, она заводила его, как шлюха, и отец был изумлен. Эта маленькая самка действительно дрожит от желания, глубокого и страстного.
     Чезаре тоже наблюдал за каждым еедвижением. Собственная нагота внезапно заставила его осознать наготу этой маленькой соблазнительницы - как женщины, а не как сестры. Он стоял на краю пруда, вода которого была такой чистой, что даже на середине сестра могла бы его видеть, как сейчас он видел ее.
     Лукреция повернулась к Чезаре.
     - Как приятно быть без одежды, - сказала она. - Я чувствую себя нимфой.
     - Давай быстрее, - севшим от волнения голосом ответил Чезаре.
     - Почему ты сердишься? - капризно спросила Лукреция.
     Быстрым движением окунув ногу, она брызнула водой прямо в глаза брату - Чезаре вскрикнул и отскочил подальше. Эта внезапная атака лишила его чувства стыда.
     - Я тебе задам за это! - рассердился он.
     Ты в любом случае ей задашь, подумал кардинал. Он завидовал сыну, который видел самую сокровенную часть тела, когда сестра вытянула ногу, чтобы забрызгать его.
     - Я тебя не боюсь! - с лукавым смехом Лукреция нырнула в глубину. Чезаре тоже исчез под водой, но девушка появилась на поверхности, ловко увернувшись от брата. Тут же вынырнул и Чезаре, взбешенный тем, что его провели.
     - Я тебя отхлещу, как папа сказал, - пригрозил он сестре.
     Дразнясь, Лукреция повернулась к нему спиной и изо всех сил поплыла к берегу. Она ухватилась за край мраморной площадки и вскарабкалась на нее. Чезаре тоже достиг берега и схватил сестру за ногу, но получил сильный толчок в плечо. Она же вскочила на ноги и побежала. Отец похотливо следил за дочерью. Она с хохотом бежала вокруг пруда, игриво оглядываясь на Чезаре. Лукреция была уже напротив того места, где прятался отец, когда ее догнал Чезаре. Она увернулась в сторону, на траву, но было уже поздно: брат мускулистыми руками обхватил её за шею и грудь, и она могла лишь беспомощно пинаться и хохотать. Азартная схватка между молодыми телами - его, жилистым, мускулистым, и ее - зрелым, сладострастным - происходила в двух метрах от затаившегося кардинала.
     - Теперь я тебя отхлещу, - объявил Чезаре, толкнув сестру на траву.
     - О, Чезаре, как грубо и жестоко, - Со смехом воскликнула Лукреция.
     Забыв обо всем на свете, падре Родриго наблюдал за борьбой на траве. Чезаре прижал ноги сестры своей ногой и звонко шлепнул ее по ягодицам.
     Кардинал видел, как Лукреция дернулась и вскрикнула, на белых холмиках появилась розовая отметина. Еще удар! Лукреция извивалась, сопротивлялась и, наконец, сбросила его ногу.
     Сильными руками Чезаре снова прижал ее к земле и несколько раз ударил по заднице.
     - О, Чезаре! - вскрикнула девушка.
     Он остановился, решив, что поступает слишком жестоко. Лукреция лежала без движения лицом в траве. Чезаре лег рядом.
     - Я сделал тебе больно?
     Лукреция перевернулась на спину и с озорной улыбкой подлезла под него.
     - Нет, мне совсем не больно.
     - Не дразнись, а то я тебе еще задам, предупредил оторопевший Чезаре.
     Лукреция, еле сдерживая дрожь, обняла брата за плечи.
     - Чезаре, больше меня не бей, ладно? Из-за этого я чувствую себя как-то странно.
     Он посмотрел на сестру. Ее близкая плоть внезапно стала немыслимой пыткой. Он знал, что происходит между мужчиной и женщиной, но никогда еще не думал об этом всерьез. Тем не менее это было тело его сестры, голое и возбуждающее скрытые эмоции. Она вдруг обвила рукой его шею, а затем поцеловала в губы.
     - Боже, - пробормотал кардинал, - великий Боже! Одиннадцать лет - и в ней уже проснулись все инстинкты женщины! Чезаре, сынок, считай себя соблазненным, а своего отца - серьезным соперником.
     В паху у него стало горячо, как в печи, а в голове мелькали образы один другого похотливее.
     Чезаре ответил на поцелуй, едва понимая происходящее. Просто от прикосновений сестры, ее губ, грудей, голых бедер он чувствовал, что сходит с ума от желания.
     Лукреция оторвала губы и посмотрела на брата таким взглядом, которого он раньше не замечал.
     "Влезай в нее, Чезаре, не тяни, -мысленно призывал его отец.- Маленькая сучка хочет тебя так сильно, что если ты не поддашься ей, она вцепится в тебя зубами." Он видел, как Лукреция играет своими бедрами под напрягшимся телом Чезаре, и страстно желал оказаться на ней, готовый отдать за это жизнь.
     - О, Чезаре! - нежно повторяла юная соблазнительница. Ее руки конвульсивно сжимали тело брата, скользили по плечам. Глаза Лукреции были закрыты. Кардина видел, как ее груди вздымались под грудью Чезаре, ее бедра омывали его бедра.
     - Чезаре, милый, ты знаешь, как делать это? - спросила она, задыхаясь в сладкой истоме. - Ты читал об этом в книгах? -Да, да!
     - Давай сделаем это, Чезаре, милый. Я чувствую, что это надо сделать сейчас.
     Руки Лукреции, наконец, добрались до твердых ягодиц Чезаре. Она ощущала тяжелый жар на своих бедрах и так отчаянно хотела, чтобы он сделал с ней это. Она прижалась к брату лицом и куснула в шею. Он вскрикнул и еще сильнее прижался к ней бедрами.
     Кардиналу невыносимо было видеть неумелое барахтанье сына. Может быть, подумал падре, мне выйти и показать ему, что надо делать? Если он не пронзит ее и не взорвет, как надо, она может превратиться в мужененавистницу. Старец обхватил свое отяжелевшее копье и едва усмирил его, неотрывно следя за руками Лукреции. Какие руки! Они нежно двигались, как будто привыкли к частым ласкам, по спине и ягодицам Чезаре. Ей явно нравилось ощущать его кожу. Эта девочка в любой момент достигнет оргазма, думал кардинал.
     Он увидел, как Чезаре лихорадочно, но неточно толкнулся между ее ног. Вначале он сделал это слишком низко, как будто хотел только прикоснуться к тайне. Но Лукреция с закрытыми глазами и открытым ртом одним движением скользнула под ним и очутилась там, где нужно. Чезаре неуверенно толкался в нее. Во внезапном порыве страсти Лукреция широко раздвинула ноги.
      - Так, так! О, Чезаре! - с этими словами она судорожно посылала своё тело ему навстречу.
     Чезаре неуклюже вдавливал свое тело между ее бедер. Лукреция издавала нечленораздельные звуки и впивалась в его плечи с такой силой, что кардинал заметил белые полосы на загорелой коже сына.
     Глаза Родриго сияли от плотского удовлетворения. Учись, учись! Но ты не узнаешь истинного счастья, пока твой отец не сокрушит тебя своим королевским тараном.
     Тело Лукреции содрогалось в сладострастных конвульсиях. Толчки Чезаре становились все более ровными и сильными, но кардинал видел, что сын не вошел в нее полностью и, вероятно, не войдет, пока не кончит. В порыве страсти Лукреция приподняла колени и бедра, и кардинал заметил, что крови не было. Чезаре просто расширит ее настолько, что когда он, Родриго, доберется до нее, шок у девочки не будет слишком тяжелым.
     Солнце ярко освещало зеленую траву и два переплетенных в экстазе тела. Замечательная картина соития брата с сестрой и отца, наблюдающего за ними из-за кустов, подумал кардинал с усмешкой.
     Полные ягодицы Лукреции были придавлены к земле бедрами Чезаре. Она тяжело дышала, по всей вероятности, оргазм был близок.
     - О, Чезаре, Чезаре, о-о-о-о! - Лукреция вдруг изогнулась так сильно, что почти оторвала брата от земли, ее ягодицы судорожно сжались. Она сделала несколько конвульсивных движений и затихла.
     Чезаре остановился, потеряв ритм. Лукреция снова обняла брата за шею, хотя уже без прежней страсти, и прошептала, на этот раз утомленно:
     - Чезаре, милый Чезаре!
     Казалось, юному любовнику только этого и надо было. Его дыхание участилось, он сжал руками ее тело и, наконец, из него вырвалось:
     - Лукреция, Лукреция, а-а-а-а!
     Он конвульсивно дернулся, потерял контроль над своими движениями и в изнеможении упал на траву. Лукреция гладила его лицо и плечи, подрагивающие бедра.
     - Чезаре, милый, ты сердишься, ты жалеешь, что мы сделали это?
     Он не ответил. Сестра обвила его руками и поцеловала в лоб.
     - Чезаре, не жалей об этом... Все было так чудесно! Он поднял голову и улыбнулся.
     - Вот так лучше, - нежно сказала Лукреция. - Тебе же было хорошо? Мы еще раз сделаем это, прежде чем ты уедешь, не так ли, Чезаре?
     Он кивнул, поднялся на ноги, помог ей встать, и оба побежали к пруду.
     Кардинал вдруг осознал, что весь вспотел от страсти. Неплохое начало, подумал он. Но им еще многому надо поучиться.
     Глава 2
     Любовница кардинала Родриго, прелестная Ванноза Каттани спала в своей комнате, выздоравливая от нелепой летней простуды. Кардинал вошел к ней без стука и присел на край кровати. Хотя молодость женщины уже поблекла, она все еще была красива, а в постели просто великолепна. Но Родриго страстно желал свежего тела, новых слов и ощущений. Сейчас он пылал страстью к дочери своей Любовницы. Он наклонился над Ваннозой и поцеловал ее в лоб. Та проснулась и сонно улыбнулась своему покровителю.
     - Сегодня вечером я тебя покину, - сказал падре. - Отдохни немного. Может, тебе что-нибудь нужно?
     - Ничего, Родриго, ничего. Что ты делал?
     - Занимался с детьми.
     - Они прелестны. Я очень хочу, чтобы они называли меня мамой.
     - Это невозможно, дорогая, - возразил кардинал. - С хозяином святого престола случился бы припадок, если бы он услышал это. Подумай о позоре, в который попала бы церковь.
     - Ах, Родриго, церковь - лицемерка. Ты моя церковь.
     - Тише, никогда не говори этого. А теперь, любовь моя, спокойной ночи, я пойду почитаю в библиотеке или прогуляюсь.
     - Надеюсь, утром мне будет лучше, - сказала она.
     - Приятных снов.
     Разумеется, не библиотека и не вечерний моцион занимали все мысли кардинала. Его маленькая девочка, его шалунья не выходила из головы старого плута. Сначала он заглянул в комнату Чезаре. Там ярко горели свечи, а сам он лежал на кровати и отрешенно смотрел в потолок.
     - Очень много думаешь,, сынок. Лучше поспи. На рассвете нас ждет охота.
     - Да, папа, я как раз об этом думал.
     Врешь, подумал кардинал, ты совсем о ней забыл. Ты мечтал о нежных грудях своей сестры, ты еще во власти Первого грехопадения. Он поцеловал Чезаре в лоб, задул свечи и вышел.
     Комната Лукреции находилась в дальнем конце коридора. Родриго не мог унять сердце, так учащенно оно забилось. Невольная дрожь пробежала в предвкушении наслаждения. Старец еще не знал, как его достигнет, но не сомневался, что сегодня ночью свое возьмет. Он осторожно открыл дверь. Здесь тоже горели свечи, но кровать была пуста. Лукреция сидела на стуле у окна в тонкой ночной рубашке. Неожиданный звук шагов заставил ее вздрогнуть.
     - О, папа, я не слышала, как ты вошел.
     - Почему ты не спишь? Мешают звезды?
     - Такая прелестная ночь, папа, птицы сошли с ума, поют, не умолкая. Посмотри, как загадочны деревья в темноте.
     Они стояли рядом возле распахнутого окна. Волнение кардинала усилилось. Боже, да он робеет, как мальчишка. Собравшись с духом, он обнял дочь, девочка прижалась к отцу. Интересно, что она чувствует после близости с братом? Если до сегодняшнего дня она вела себя все более женственно по отношению к отцу, то сейчас, возможно, ее новый опыт отрежет путь всему и всем, кроме Чезаре.
     - Ты приятно провела день? - ему удалось сохранить спокойствие в голосе.
     - Очень! У меня был чудесный день, папа.
     - Чезаре хорошо вел себя с тобой? Она внимательно посмотрела на отца, стараясь разгадать смысл этого странного вопроса.
     - Он всегда относится ко мне хорошо, папа. Иногда я думаю, он бы умер ради меня.
     - Очень романтичная идея, милочка. А ты бы умерла за него?
     - Возможно, папа. Он просто прелесть.
     - Ничего, дорогая, со временем ты научишься восхищаться не только своим братом.
     - Но, папа, я тебя люблю не меньше, чем Чезаре, -она в безотчетном порыве сжала руки отца и поцеловала его в щеку.
     - Мышонок, ты иногда мне кажешься такой взрослой!
     - А я часто чувствую себя намного старше, чем Чезаре. Святой отец рассмеялся.
     - Ладно, пора спать. Давай я отнесу тебя в кровать. С этими словами он подхватил ее за бедра и вдруг как бы случайно коснулся интимного места.
     - О, папа! - вскрикнула Лукреция. А потом добавила, залившись румянцем:
     - Я думала, ты меня уронишь.
     - Уронить тебя? - он шутливо округлил глаза. - Разве я могу уронить свою прекрасную дочь?
     Родриго продолжал ласкать девочку, с каждым движением его рука становилась все увереннее. Девочка откинула голову. На ее губах блуждала улыбка. Тебе нравится, я тебя возбудил, думал он. Еще немного, и ты будешь моей, красавица.
     - Раз-два, раз-два! - вскрикивал падре, весело кружась, поднимая и опуская свое сокровище. Внезапно его рука ощутила влагу и заскользила легче. Наступил миг, когда в притворстве более не было нужды. Правда, он хотел видеть реакцию дочери. Положив ее на кровать, он выпрямился показывая всем видом, что уходит.
     - Поцелуй меня на ночь, папа, - дрожащим голосом прошептала Лукреция.
     Не успел он склониться над ее прелестным лицом, как девочка обхватила его шею и "притянула к себе. Родриго исцеловал ее в губы, и это был уже не поцелуй отца и дочери, как раньше. Он притворился, что потерял равновесие, и упал на постель рядом с ней. Лукреция снова поцеловала отца и звонко рассмеялась.
     - Ах ты, маленькая распутница - сказал он с легкой укоризной.
     - Почему распутница, папа?
     - Я видел, что вы делали с Чезаре сегодня у пруда, -ответил он. - Будь я другим отцом, немедленно отослал бы тебя в монастырь.
     Краска стыда залила лицо девочки, но спокойный голос отца придал ей уверенности.
     - А ты не был против, папа? Это было очень грешно?
     - Очень грешно в глазах мира. Но не в глазах твоего отца.
     - Папа, поцелуй меня еще раз, и спокойной ночи. Нет уж, спокойной может быть любая ночь, но только не эта, подумал святой отец. Родриго крепко поцеловал дочь, потом протолкнул язык в ее рот. Она схватила его губами, и Родриго почувствовал, как ее мягкий, влажный язык проскользнул в его рот. Она двигала им, как кобра, вдыхая в него свою страсть. Она сосала его язык, ласкала руками голову, шею. Его руки тоже знали Свое дело-Кончиками пальцев он нежно пощипывал ее, пока заветное место не стало влажным. Потом он нашел маленький отросток, о котором Чезаре не знал. Мальчишке надо об этом сказать, подумал падре. Он нежно водил пальцем по островку чувственности, ощущая, что тот увеличивается, твердеет. Лукреция начала стонать, извиваясь всем телом. "О, папа, папа!" - повторяла она и в исступлении толкала язык в его рот. Он быстро схватил рубашку свободной рукой и потянул ее вверх, обнажив мягкую округлость живота и бедер, холмики грудей с торчащими сосками.
     - Ты красавица! - воскликнул он. -Ты моя красавица!
     Кардинал с безумной страстью юноши стал целовать ее всю от шеи до паха. Затем раздвинул бедра лысой головой и начал лизать ее. Лукреция в невыносимом экстазе издавала сладострастные стоны, конвульсивно сжимая его голову своими бедрами.
     Кардинал сорвал с девочки рубашку и лихорадочно сбросил свои одежды. Голый, он повернулся к кровати и увидел широко раскрытые глаза дочери. Хотя бы малышка от страха не выбежала из комнаты, подумал падре. Но эта мысль мгновенно улетучилась, когда Родриго заметил, что девочка, как зачарованная, устремила взгляд на его восставшую плоть.
     - О, папа, это намного больше, чем у Чезаре. Я боюсь, - прошептала она.
     - Не беспокойся, милая, он грозен только с виду. Ты полностью ему подходишь.
     Он пробежал губами по шее девочки и сунул язык ей в ухо, щекотал, пока она не задрожала от избытка чувств и не обняла его за шею. Кардинал не спешил. Опытный соблазнитель, он постепенно готовил свою дочь к решающему моменту...
     - Лукреция, радость моя, - прошептал он. - Теперь я дам тебе истинное наслаждение. - О, папа, я так этого хочу!
     - Сейчас, сейчас, моя милая.
     Он сначала нежно, как поцелуем, коснулся ее сокровища, потом чуть раздвинул створки раковины, не пытаясь проникнуть глубже. Но даже этого усилия было достаточно, чтобы Лукреция издала испуганный вопль:
     - Мне больно, больно!
     - Я сделаю это нежно, милая, - сказал он. - Немножечко потерпи.
     Он сунул язык ей в рот, начал лизать ее губы, она ответила тем же. Он входил в нее осторожно, с каждым толчком углубляя проникновение. Это была просто пытка -держать своего молодца на коротком поводке. Им стало жарко, он ощутил пот у нее на груди и под мышками. Я скоро в ней кончу, подумал он, и тут же непроизвольно сделал глубокий удар. Она дико закричала от боли, но Родриго уже не мог совладать с собой.
     - Скоро все пройдет, все пройдет, - исступленно шептал он, приникая губами к уху дочери.
     - О, так больно, папа! - Лукреции казалось, что эта пытка никогда не кончится. Громадный стержень, разрывая ее, влезал все глубже и глубже,
     Она закрыла глаза, пытаясь остановить слезы, и закусила губу от невыносимой боли. Неужели так бывает с женщинами, когда они рожают ребенка? Она не будет рожать. Никогда!
     А кардинал был невменяем. Огонь страсти пожирал его все сильнее, с губ срывались неприличные слова. Предвкушение близости взрыва искажало его лицо.
     - О, какое наслаждение, - задыхаясь, повторял он. Дочка, ты лучшая из всех женщин, которых я знал.
     - Папа, мне тоже стало лучше. Еще минуту назад это казалось невозможным -я умирала от боли.
     "Боже, ты услышал меня!" - кардинал был вне себя от восторга. Ее слова отозвались в душе волной нежности и вместе? с тем странным, садистским порывом, который заставил его резким толчком вонзить копье до предела. Лукреция ахнула - то ли от наслаждения, то ли от неожиданного шока.
     - О, Лукреция, моя любовь! - застонал он и обрушился в нее весь со страшной силой. Все исчезло у него перед глазами. Сквозь огонь и ярость чувств Родриго лишь смутно ощущал податливое прекрасное тело дочери, лежащей под ним. Лукреции казалось, будто тысячи демонов насилуют ее со всех сторон. И в этот миг она почувствовала, как горячие струи брызнули в нее, усилив наслаждение. Она ждала нового толчка, но отец, прерывисто дыша, откинулся в полном изнеможении.
     - Ты быстро учишься, дочка, - сказал он. - Прости меня, иссяк, как галерный гребец. Тебе было очень больно, милая?
     - Да, папа, но боль уже прошла, я счастлива. Она благодарно потерлась щекой о его подбородок, и падре вздрогнул от нежного прикосновения горячей женской руки. Притихший зверек снова ожил. Лукреция взяла его в руку и держала осторожно, как птицу.
     - Умница, поласкай его, - сказал с улыбкой кардинал. Лукреция осмелела, все больше возбуждаясь. Ее пальчики двигались живо, словно играя на кларнете. Кардинал осыпал ее поцелуями, спускаясь с холмиков в долину. Лукреция в ответном порыве прикоснулась губами к волосатой груди, стала покусывать соски. Родриго подтолкнул ее вниз. Она все поняла и взяла мягкими губами окрепший стебель. Ах, как ласкали слух кардинала эти возбуждающие всхлипы... Старец изнемогал от наслаждения. Искусные линии нежной спины без единого пятнышка, плавно переходящие в полные ягодицы, роскошные бедра усиливали страсть. Родриго жаждал прижаться к ним, ласкать их, но не мог дотянуться. Он отстранил её и повёрнул к себе спиной. Это был новый, еще неизведанный поворот в их сумасшедшей забаве. Она стояла перед ним на коленях, как жертвенный ягненок в ожидании смертельного удара. А он пальцами раскрыл бутон и с дрожью невероятного желания опять пронзил ее. Лукреция застонала от сладостной боли. Каждый толчок заставлял ее стонать, извиваться, выворачиваться наизнанку. Казалось, этой сладкой пытке не будет конца. Почти теряя сознание, она вдруг почувствовала внутри себя обжигающий взрыв, снежный обвал, приятный и ужасный, невыносимый и желанный, молниеносный и бесконечный. Она закричала и судорожно прижалась к отцу, страстно его лю бя, любя это чувство и страшась его.
     Кардинал усилил атаку, заставляя свою жертву кричать в экстазе снова и снова, пока сам не заскрипел зубами и не забился в конвульсиях.
     ...Лукреция отдыхала, разметав волосы по подушке. Приходил в себя и ее немолодой любовник. Но он вспомнил, что все в доме спят, и решил, что у него достаточно времени, чтобы показать своей девочке кое-что еще.
     Глава 3
     Кардинал Родриго сидел за большим столом в библиотеке и размышлял о будущем. Он вспоминал о Каликсте, который положил начало процветанию семейства. Дон Альфонсо де Борхе, как он именовался до восхождения на святой престол, был замечательным стариком, и Родриго считал себя обязанным ему своей карьерой. Теперь смысл жизни заключался в том, чтобы вернуть престол семье. Многие кардиналы ненавидели его, но он был уверен, что сможет завоевать их расположение деньгами или поместьями. Единственным препятствием был Иннокентий III, который упорно цеплялся за свою увядающую жизнь. Однажды он уже разочаровал кардинала неожиданным выздоровлением, хотя все считали, что он не выкарабкается из лап костлявой.
     Под его летаргическим правлением церковь начала терять силу, которой достигла при его предшественнике Сикстии IV, это и приводило в ярость кардинала Родриго - скорее всего ему придется восстанавливать влияние церкви. Если придется! Ведь он открыто признал своих детей, дав врагам возможность для раздувания скандала. Как будто он один имеет семь незаконнорожденных детей!
     Кардинал машинально листал страницы книги, находясь во власти воображения. Став первым среди первых, он немедленно создаст сеть союзов, которые увеличат силу воинства святого престола, учредит посты новых кардиналов со своими людьми, заставит чванливых баронов платить налоги, о которых они уже давно забыли. Он очистит Рим от беззакония, разбоев и грабежей, он разбудит надежду в сердцах простых людей... Как упоительны мечты о власти! Словно свод небесный, не знают они меры и границ. Папский престол близок, почти осязаем. Осталось лишь убрать с дороги одряхлевшего маразматика - папу. Кардинал давно искал возможность покончить с Иннокентием, но все неудачно. Сам папа и его ближайшее окружение имели поразительное чутье на опасность и ловко избегали расставленных капканов. Однако на сей раз кардинал решил воспользоваться похотливостью Иннокентия. То, что теперь его не посещают куртизанки, объяснялось только одним: старец боится фатального удара в результате полового акта. Но он, как смертник от петли, никуда не денется, если его соблазнить.
     Несколько часов спустя Родриго с визитом вежливости оказался в покоях папы в Ватикане. Хозяин был настолько плох, что даже не смог встать с кровати. Правда, он нашел в себе силы приподнять руку для приветствия, и улыбнуться.
     - Мой дорогой кардинал, я счастлив сказать вам, что сегодня чувствую себя намного лучше.
     - Очень приятная новость, Ваше святейшество. С божьей помощью вы скоро окрепнете и будете с нами и телом, и духом.
     - Вы так добры. Пусть сбудутся наши надежды! Кардинал сообщил папе последние церковные новости, рассказал о депешах из посольств, особенно от короля Франции, который вздумал заполучить Неаполь. Какой шутник! Завершилась встреча скандальной хроникой, ее папа особенно любил слушать, хотя делал вид, что мало интересуется анекдотами.
     - Это, кажется, все, с чем я пришел. Буду молиться о вашем здоровье.
     - Уже возле двери, словно что-то вспомнив, кардинал добавил:
     - Кстати, Ваше, святейшество, у меня недавно племянница гостила на каникулах. Очень красивая девушка. Она умоляла о вашей аудиенции. Эта кроткая юная душа мечтает хотя бы прикоснуться к ножке вашей кровати, ибо для нее вы воплощаете все великое и божественное.
     Глаза у старца оживились.
     - Речь идет о девственнице, ей лишь одиннадцать лет, но ум и тело, как у взрослой женщины, - кардинал умело подливал масло в огонь. - Она так увлечена духовностью Вашего святейшества, что сказала мне: "Захочет он - я пойду в монастырь, захочет - утону в бездне похоти, послушно исполню любую его волю". Я даже опасаюсь, как бы столь пылкая страсть не повредила юному созданию.
     Папа привстал, опираясь на подушки. Приманка, похоже, его заинтересовала,
     - Это поистине дитя Господа. Вы не преувеличиваете, дорогой мой, она действительно выглядит женщиной в таком нежном возрасте?
     - Скромность не дозволяет описать все ее прелести,
     - ответил кардинал. - Елена Троянская, полагаю, признала бы ее ровней.
     - Ну, уж это вы слишком, - хохотнул папа. - Впрочем, я бы хотел ее видеть.
     - Я свяжусь с девочкой. Через несколько дней она будет в Риме.
     - Превосходно, - пробормотал папа. - Назовите мне имя этого ребенка.
     - Ее зовут Лукреция, Ваше святейшество.
     Глава 4
     Тем временем Лукреция и ее младший брат Джифредо направлялись к месту своей учебы во дворец Орсини, Монте-Джордано, в сопровождении слуг и вооруженных охранников, ибо дороги были опасными, особенно к ночи. Джифредо был почти на два года моложе сестры. Судьба успела преподнести ему серьезное испьггание. Несколько лет назад, когда мальчик впервые сел на лошадь, она вдруг неожиданно рванулась и понеслась вскачь. Бледный как смерть, Джифредо успел схватиться за уздечку, и целых пять минут жизнь его висела на волоске, пока наставник не догнал обезумевшее животное.
     Подобно брату и сестре, мальчик выглядел старше своих лет благодаря занятиям борьбой, плаванием и стрельбой из лука. Характер тоже сформировался крепкий, решительный.
     Лукреция оглянулась на брата и приветливо улыбнулась. Он был похож на Чезаре, хотя нос был у него резче вздернут и волосы имели рыжеватый оттенок. При мысли о Чезаре в ней снова вспыхнуло желание, и она подумала, как это было бы с Джифредо. Конечно, он моложе, но выглядит уже мужчиной. Сладкие воспоминания о событиях последних дней вызвали дрожь во всем. теле. Уже в сумерках, изрядно устав, она пересела на лошадь Джифредо. Начальник охраны помог ей сесть впереди брата и приказал зажечь фонари. Сразу обозначились длинные, нечеткие тени на дороге. Лучи отражались на лицах всадников, отсвечивались на мечах стражи.
     Лукреция оправила широкую юбку. Она не надела нижнего белья и сейчас ощущала удовольствие от прикосновения к прохладной коже седла. Джифредо покровительственно держал ее одной рукой за талию, а другой сжимал поводья.
     Милый мальчик, если бы он знал, что с ним случилось! Лукреция снова и снова пыталась представить, как она выглядела, стоя перед отцом на четвереньках, как он смог сокрушить ее своим могучим тараном. И каким восторгом все это закончилось! Теперь, когда Лукреция видела, целовала и ощущала в себе это орудие сладкой пытки, она поняла, что хочет его постоянно. Если бы они с Джифредо были одни, она заставила бы его спешиться и овладеть ею прямо здесь, на поле у дороги.
     И вдруг счастливая догадка озарила лицо юной греховодницы. А что теперь может им помешать? Ведь их ничто не разделяет с Джифредо - они сидят в одном седле, она даже чувствует ягодицами при каждом движении лошади то место, где прячется его дротик. Теперь надо убрать лишь разделяющую их преграду ...
     Она приподняла сзади юбку, плотнее прижалась к бедрам брата и сразу ощутила маленькое, но явное уплотнение. "Ну, дружок, - подумала она, - ты скоро узнаешь, как приятно обладать своей сестрой". Длинная юбка прикрывала и его ноги, поэтому их сближение не было заметно. Зато с каждым шагом лошади Лукреция удобнее устраивалась на коленях брата, добиваясь все более приятного ощущения,
     Джифредо сильнее прижал ее к себе, не совсем понимая, что происходит. Ясно было одно: проказница-сестра умышленно накинула юбку на его нога, и он чувствовал, что юбка - единственное прикрытие ее наготы. Джифредо смущенно огляделся вокруг. При тусклом свете фонарей всадники-призраки спокойно покачивались в седлах и, казалось, мечтали лишь об одном - поскорее выпить и завалиться спать. А Лукреция не обращала внимания на охранников, она поглаживала ногу брата, медленно двигаясь вверх, пока пальцы не остановились на его стебельке. Эта ласка вызвала в нем шок, подобный грозовому разряду, и он невольно отодвинулся. Она не убрала руку и продолжала его ласкать, вызывая возбуждение, которое мальчик не мог сдержать. Он был близок к обмороку. Ведь раньше он даже не испытывал желания мастурбации, о которой слышал от сверстников, даже боялся его, как чего-то ужасного. А тут его красивая сестра, сама Лукреция, повернулась к нему и прошептала:
     - Сунь его в меня.
     Джифредо замер от неожиданности, залившись краской стыда, и прошептал:
     - Ничего не получится. Нас увидят.
     - Не бойся, никто на тебя не смотрит. Я прилягу на гриву лошади и притворюсь, что сплю.
     -Но мои одежды...
     - Разрежь штаны ножом. Как только приедем, ты их выбросишь и наденешь в темноте другие.
     Сердце Джифредо колотилось от волнения. Невероятная ситуация - делать такое впервые и на лошади, в толпе вооруженных людей! Но сестра сама предложила это, ее уверенность была заразительной, и он не мог оплошать.
     - Быстрее! - прошептала Лукреция.
     Джифредо осторожно вынул маленький кинжал, инкрустированный драгоценными камнями, и быстро резанул ткань. Затем придвинулся к Лукреции, которая нетерпеливо ерзала в седле.
     -О боже, сейчас, сейчас, потерпи! - пробормотала она, чувствуя, что брат уже вне себя от возбуждения. Лукреция положила голову на гриву лошади. Эта поза наполовину открыла доступ к ней. Однако Джифредо чувствовал себя неловко, не зная, что делать дальше. Он, как слепой щенок, все сильнее тыкался в нее и не мог найти нужного места. Лукреция терпеливо ждала, когда он нащупает гнездышко. Вдруг она дернулась, и юный всадник почувствовал, что попал в маленькую упругую западню, которая сжала его, словно тисками. В бешеном возбуждении он вдавился в упругую плоть, с восторгом ощущая пьянящую сладость запретного плода. Ему было скорее больно, чем приятно. Словно миллионы острых булавок впились в его нежную кожу, но эта боль была возбуждающей, чудесной. Не осознавая свою ошибку, он все глубже проникал в тесную гавань. Лукреция просто не успела сказать ему, что на пути к цели он попал не в ту дверь. Однако упорная атака брата и новизна ощущений остановили ее. Она даже начала помогать ему, ритмично устремляясь навстречу толчкам, ловко подстраиваясь к легкому галопу лошади. С каждым мгновением наслаждение росло, Лукреция чувствовала, что вот-вот наступит желанный миг. И, зарывшись лицом в гриву лошади, она, наконец, ощутила его...
      Джифредо, отчаянный мальчишка, совсем потерял власть над собой. В воспаленном мозгу билась только одна мысль: так вот что это такое! Атаки его копья становились все короче и чаще, острее до тошноты, невыносимое и даже пугающее наслаждение усилилось, и, наконец, сквозь судороги и истому внезапно прорвалось облегчение. На несколько секунд Джифредо потерял сознание и едва удержался в седле. Лукреция привстала, как будто после сна. Она успокоила и поблагодарила брата и сделала это так просто и искренне, что чувство стыда сразу покинуло его. Джифредо был рад случившемуся и взволнован новым будущим, которое открыл ему этот день.
     Глава 5
     Cамым приятным развлечением Иннокентия III с тех пор, как его свалила болезнь, стали воспоминания о прошлых любовных историях. Это единственное, что ему оставалось, ибо врачи запретили святому отцу всякое перенапряжение и на пушечный выстрел не подпускали к спальне фаворитку папы куртизанку Катарину. Увы, несмотря на телесную слабость, чувственность не покинула его, а лежание целый день на спине и необузданное воображение лишь усиливали ее.
     Теперь он часто думал о племяннице кардинала Родри-го. Стоило лишь сомкнуть глаза, как перед ним вставали картины одна пикантнее другой. Старец видел себя рядом с прелестной девственницей, готовой со страстью наивной души сделать для него все. И чем выше возносили его грезы, тем больнее и безнадежнее было возвращение к своим хворям и немощам. Грызня за власть, государственные дела, церковные интриги - вся эта мирская суета уже не занимала святого отца. Он молил Бога только об одном: продлить его способность наслаждаться женским телом. Ради этого он терпел назойливых врачей, берег себя.
     Иннокентий хлопнул в ладоши и приказал вбежавшему слуге принести виноград. Тот поклонился и вскоре вернулся с большим серебряным подносом, полным янтарных гроздьев. Старец начал медленно жевать ягоды, выплевывая косточки на пол. Его пальцы ощущали тугую прохладную кожицу винограда. Упругие ягоды напоминали ему груди Катарины, нецелованное тело племянницы кардинала Родриго.
     А тот неустанно хлопотал о возвращении Лукреции в Рим, выжидая подходящий момент для смертельного удара по Иннокентию. Недели через две она приехала домой в сопровождении свиты слуг. У Родриго опять начался медовый месяц. В перерывах между утехами он наставлял дочь, готовя ее к встрече с престарелым хозяином святого престола. Ради блага народа и государства, внушал он Лукреции не таясь, необходимо устранить Иннокентия. Выжми из него все силы, опустоши душу, и он отправится на свидание к всевышнему. Старый дурак испустит дух при одном взгляде на тебя, самую прекрасную женщину Италии, - нашептывал Родриго дочери.
     В назначенный час Лукреция и ее отец были допущены в покои папы. Он выглядел бодрым, сидел, опершись на подушки, остатки волос были тщательно причесаны. Наметанный глаз опытного блудника сразу заблестел: в его клетку попалась чудная птичка. Катарина рядом с ней выглядела бы жалкой пичугой.
     Лукреция обожгла хозяина искрящейся голубизной своих огромных глаз и слегка склонила голову.
     - Для меня большая честь получить аудиенцию у Вашего святейшества - сказала она с неподдельной дрожью в голосе.
     - О, мое дитя! Вы одно из тех прелестных созданий природы, которые за доброту и скромность заслуживают самой высокой чести, - ответил папа с улыбкой.
     - Моя племянница очень взволнована в присутствии наместника Бога, - вмешался Родриго. - Эта встреча была ее мечтой, какое счастье, что она сбылась так скоро.
     - Мне трудно говорить, - почти шепотом промолвила Лукреция. - Прошу Ваше святейшество простить меня.
     - Дитя мое, подойди и дай мне твои ручки, - сказал Иннокентий ласково. - Не робей. Такая красавица с чистой, набожной душой не должна бояться святого челов ка.
     Старик взял ее пальчики своими холодными костяшками. Нежные теплые руки сразу наполнили его ощущением здоровья и активности. Он сразу оценил крепкое тело под платьем и с вожделением уставился на полуоткрытые девичьи груди.
     - Ваше святейшество, я должен вас оставить, у меня неотложные дела, - сказал вкрадчиво кардинал. - Надеюсь, моя племянница не очень вас утомит.
     - Мой дорогой кардинал, разве это дитя Христа, это трепетное воплощение женственности способно утомить меня? Вы можете располагать своим временем и не беспокоиться - приятнее гостя, чем ваша племянница, у меня еще никогда не было.
     Кардинал поклонился и вышел. Он уже не сомневался, что сегодня глава Ватикана проведет свой последний любовный поединок. Жизнь его повисла на волоске. Что же, судьба подарила ему достойный конец! Зато Иннокентий, не чуя опасности, сразу начал расставлять силки.
     - Скажи мне, солнышко, тебе действительно только одиннадцать лет?
     - Через несколько недель исполнится двенадцать, -кротко ответила Лукреция.
     - Дитя мое, ты созрела очень рано, Господь хорошо подготовил тебя как женщину.
     Мысленно старец уже раздел ее. Оставалось только заглянуть в глаза красавице, увидеть в них покорность и сладострастие. А в них блеснули бесовские искры. Иннокентий от неожиданности чуть не осенил себя крестом. Но тут на ее лице вспыхнула робкая, невинная улыбка. И святой отец отбросил всякую мысль о происках дьявола. Ты учишься, дитя мое? Не трудно?
     - Мои занятия просты: хочу научиться различать добро и зло. Мне так нужен ваш.совет, ваше мудрое слово.
     - Дитя мое, что случилось? - Старец еще крепче сжал ее руки.
     - Святой отец, это ужасно, а... Я не знаю, смогу ли я рассказать...
     - Не волнуйся, ты можешь исповедаться мне без всякой опаски.
     Лукреция была в ударе, она чувствовала, что сможет одурачить старика, как мальчишку.
     - Вы должны простить меня, святой отец.
     - Не бойся, - ответил он великодушно. Бог - это любовь. Всем покаявшимся прощаются их грехи.
     - Меня всегда хвалили за то, что я хороший и послушный ребенок. И я старалась не огорчать людей, принимать на веру их слова и просьбы. И вот недавно я была в гостях. Познакомилась с сыном хозяйки. Он мне очень понравился - веселый, добрый. Сначала мы болтали о пустяках, а потом он стал рассказывать о мужчинах и женщинах такие вещи, что у меня просто закружилась голова.
     По щекам Лукреции текли слезы. Папа с трудом скрывал нетерпение, он начал догадываться об их причине.
     - Продолжай, девочка. Господь и я с тобой,
     - А потом он... повел меня во двор... поцеловал, и я... я верила ему, думала, это правильно... Но когда это кончилось, я поняла, что согрешила.
     Какой счастливчик, подумал старец, чувствуя внутреннюю дрожь возбуждения.
     - Дитя мое, успокойся, - сказал он зарыдавшей Лукреции, отечески обнял и привлек ее к себе. - Это действительно ужасно. Коварный мужчина нагло воспользовался твоей невинностью. Но молодые девушки склонны преувеличивать серьезность происходящего. Он сорвал с твоих губ поцелуй - невелика беда!
     Как и надеялся престарелый соблазнитель, она запротестовала:
     - О нет, святой отец, он добился большего.
     - Неужели? Так скажи мне, что он сделал? Лукреция уже сама поверила в придуманную роль и играла с нарастающим вдохновением.
     - На мне в жаркий день была лишь длинная, до пят, рубашка. Он поцеловал меня и прижал к себе, я чуть не упала в обморок. Он засунул язык мне в рот и попросил меня сделать то же самое. Потом начал ласкать все тело...
     Теперь каждое слово Лукреции вдохновляло на подвиг не только старца, но и его поникшего наперсника былых любовных ристалищ. Он тоже почувствовал явный интерес к разговору.
     - Продолжай, дитя мое. Ничего не забудь. Я должен все знать, чтобы молиться за тебя.
     - Вначале он ощупал меня через рубашку, а когда дошел до лилии, я ослабела и предложила сесть. Прежде чем я поняла, что происходит, он снял с меня рубашку. Я очень испугалась, все остальное помню, как во сне.
     - Что же ты помнишь? Скажи мне, ведь ты исповедуешься. Он всю меня целовал - в губы, шею, плечи, грудь. А потом сунул палец в меня, и я воспылала греховной страстью, хотя было очень больно. Когда он опрокинул меня на спину и лег рядом, я ощутила, что он тоже голый. Я очень испугалась, почувствовав, что он сделает что-то ужасное. Я хотела сопротивляться изо всех сил, но не смогла - мое любопытство стало его союзником. Я особенно грешна, потому что сама раздвинула бедра, помогала ему, когда он, вы знаете, святой отец, что... Я почти потеряла сознание, было больно... Он тяжело дышал и стонал, даже кричал... и потом все кончилось...
     Боже, как прелестно и доверчиво это дитя, растроганно подумал святой отец, и как неосторожно. Неумелый, мокрогубый юнец грубо сорвал цветок, которому нет цены. Папа гладил Лукрецию по волосам, мысленно представляя, как бы он, покрыв это нежное тело тысячей поцелуев, доведя любовную игру до крутой вершины, вошел в святилище медленно и глубоко. И вошел бы, да посох непрочен, а без него на вершину не взобраться, хотя попробовать надо. Грешно, прости Господи, не попробовать, когда такое чадо не только вялый стебель - мертвого поднимет.
     - Дитя мое, не упрекай себя, твой грех на совести мужчины, который хорошо знал, как воспользоваться неопытностью девушки. Его Бог накажет, а тебя простит. Однако Лукреция, казалось, была безутешна.
     - Святой отец, вы так добры ко мне, а я недостойна милосердия. Я неспособна очистить душу от сильного желания повторить то, что случилось. Оно возникает теперь помимо моей воли. Я борюсь с этим, но напрасно.
     - Ах вот что, это уже серьезно, - рука Иннокентия осторожно потянулась к проснувшемуся зверьку, который вдруг напомнил о себе, шевельнув простыню. Он снова был сильным и голодным, как лев, собирающийся на охоту. - Ты видела потом этого негодяя?
     - Нет, Ваше святейшество, держусь от него подальше, но чувствую неодолимое влечение к мужчинам. - О, я, наверное, выгляжу ужасной грешницей в, ваших глазах.
     Иннокентий слушал ее и не слышал. Эта трепетная рука в моей руке так близка, думал он, что я просто могу сунуть ее под простыню.
     - Не бойся своих чувств, дитя мое, - прошептал он. - В тебе пробудился естественный голос природы, о котором ты раньше не знала. Мы все живем по ее законам.
     - Что же я должна делать? - спросила Лукреция и обессиленно положила надушенную голову на его плечо. Глубокий вырез платья оказался прямо перед глазами старика. Он сверху видел ее полные груди, расщелину между ними, рот и вишневые губки на прелестном личике. Какой мучительный, желанный соблазн, какая редкая в его годы удача! Но нельзя же подвергать себя столь чудовищной пытке! Она страшнее запрета врачей. А что враги? Половина из них дураки, половина - неучи и завистники. В конце концов жажда жизни и есть жажда плоти. И мой воробышек, решил папа, уже не успокоится, пока не найдет гнездо. Но - продлись, мгновение!
     - Лукреция, не будь столь безутешной. Чтобы преодолеть большое зло, даже Господь рарешает меньшее. Если ты позволишь себе еще только одно соитие - и без какого-либо чувства вины, ты освободишься от порочной страсти, по крайней мере, избавишься от ее наваждения. Пусть не покажется тебе эта рекомендация странной, пути Господни часто неисповедимы. Главное - благая цель. Иначе зло одолеет тебя. Ты либо сойдешь с ума, либо будешь уступать ему опять и опять, пока не превратишься в обычную проститутку.
     - Спасибо, святой Отец, вашему совету я последую с легким сердцем. Но кое-что меня пугает.
     - Что, дитя мое?
     - Я не хотела бы исцеляться с мужчиной, движимым лишь похотью, которая оскорбляет святые цели и мысли. Именно так я вас поняла. Мне нужен чуткий, деликатный человек.
     Она подняла голову и многозначительно посмотрела папе в глаза. Каждый подумал свое. Девушка, разумная не по годам, но очень впечатлительная, она действительно воображает, что избавляется от зла. Как роскошно она будет выглядеть голой! С каким самозабвением отдастся безумной страсти ее молодое тело, с вожделением подумал святой отец. Не осталась в долгу и Лукреция. Игра зашла слишком далеко. И теперь юная особа без затей и отцовских наставлений оценивала возможности Иннокентия. Интересно, как поведет себя старик у входа в пещеру, хватит ли у него сил вынести сокровища? В любом случае ее ждало пикантное приключение, а юная женщина начинала понимать в них толк. Лукреция поправила волосы и будто случайно уронила руку прямо на взведенное копье. По всему телу старца пробежала дрожь, в виски кольнули горячие иголки.
     - Вы самый святой мужчина, - прошептала маленькая плутовка. Он обхватил ее и привлек к себе.
     - Я выгоню из тебя дьявола, - с чувством произнес святой отец и сам поверил в свои слова.
     - Я готова на все, - прошептала Лукреция, порывисто прижимаясь к старцу.
     - Не спеши, дитя мое, - тихо сказал Иннокентий. - Мои слуги в приемной, но на всякий случай запри дверь, потом сними одежды вон там, за ширмой, и возвращайся.
     Лукреция снова провела рукой по его отвердевшему копью, потом послушно поднялась с кровати и заперла дубовую дверь тяжелым засовом. Она медленно раздевалась, разжигая нетерпение старика. Через щель между створками ширмы она видела, как святой отец орудует рукой между ног. До чего же смешон старикан со всем этим вздором о силе всевышнего! Она покажет ему свою силу. С выражением нежной девичьей беспомощности Лукреция вышла из-за ширмы. Иннокентий жадно осмотрел ее с головы до ног. Какие прекрасные пропорции! Ее высокая шея переходила в хрупкие покатые плечи, упругие груди выступали вперед, словно просили, чтобы их целовали и тискали. Изящная талия, соблазнительные крутые бедра, нежный белесый треугольник между ног - она была прекрасна, как сама Венера. Святой отец протянул ей руки.
     - Мы должны полностью отдаться сладострастию плоти, - хрипло сказал он. - Пусть наша любовь будет чистой, иначе грех не уйдет из твоего тела.
     Лукреция скользнула в неловкие объятия старца, и он начал лихорадочно целовать ее груди, впиваясь непослушными пальцами в упругое тело. Когда она сунула ему в рот свой свежий язык, то обнаружила, что у святого отца почти нет зубов.
     Папа тяжело, прерывисто дышал - и от возбуждения, и от плохих легких, сердце его бешено стучало. Но его фаллос был горяч и тверд, как шомпол. Она обхватила его прохладными руками и, доставляя святому отцу мучительное наслаждение, легонько ласкала его.
     - Ради Бога, влезай на кровать! - прохрипел старец. Лукреция быстро скользнула под простыни, не разжимая рук. Ее мгновенно обдало холодом - холодом бескровного, дряхлого старческого тела. Тем удивительнее был контраст с его воспаленной восставшей плотью. Она прижалась к Иннокентию, согревая его, возбуждая до умопомрачения. Несколько минут он исступленно тискал ее свежее, упругое тело. Потом Лукреция пропустила его бедра между ног, приподнялась на колени и подвинула его заждавшееся орудие к своему заветному месту. Папа смотрел, как юная Венера медленно опускалась на ствол, пока он не исчез в святилище наслаждения. Боже, вот она - жизнь, вот забытые ощущения! Папа двинул бедра навстречу ей. Начался танец любви, скольжение по лезвию ножа. Святого отца все больше захватывало и возбуждало зрелище соития, ритмичного погружения в ее влажную, горячую плоть. И Лукреция все сильнее распалялась, обрушиваясь на своего престарелого любовника снова и снова.
     В ушах у святого отца гудело. Он жаждал взрыва. А детонатором сегодня и всегда будет Лукреция, прекрасная Лукреция. Отныне он будет держать ее при себе, будет о ней заботиться, наслаждаться ею. Иннокентий чувствовал, что безумно любит этого ребенка с телом женщины. Старец хотел протянуть руки и прижать ее к себе, но сил больше не было. Он закрыл глаза и остро ощутил, как его восставшая плоть раздувается в ней до непомерных размеров. Желание оргазма было нестерпимым, однако желанная разрядка все не наступала.
     По его поведению, дыханию и стонам Лукреция чувствовала, что конец близок, и ускорила ритм, сама охваченная страстью. Иннокентий в последнем приступе страсти застонал и впился ногтями в ее ягодицы. Как сквозь дымку он видел лицо девочки, закушенные губы, изогнутую в экстазе шею. Его потрясли первые судороги оргазма. Он задохнулся, пытаясь глазами призвать ее на помощь, - и разом наступила тьма. В это мгновение поток неописуемого наслаждения обрушился на Лукрецию. И она обессиленно упала на неподвижное тело старика.
     Когда Лукреция пришла в себя, Иннокентий безмолвно лежал рядом, не подавая признаков жизни. Цепенея от ужаса, она быстро оделась, поправила кровать и тело. После этого тихо открыла засов, вернулась к кровати и издала громкий вопль. В покои тут же ворвались двое слуг. Лукреция показала на кровать.
     - Боже, спаси нас! - воскликнула она. - Его святейшество во время нашей беседы потерял сознание...
     Новость о резком ухудшении здоровья папы быстро распространилась по городу. Врачи объявили, что шансов на выздоровление очень мало. Надежда блеснула, когда пришел лекарь, утверждавший, что знает спасительное средство. Для этого, заявил он, требуется молодая кровь. Скептически настроенные ватиканские врачи нашли двух мальчиков, готовых за дукат отдать свою кровь. Но и эта затея не помогла. На рассвете следующего дня было объявлено о кончине папы Иннокентия lll.
     Кардинал Родриго не терял времени, организуя избрание преемника. Даже в течение предписанных церковным уставом девяти траурных дней святой отец не нашел вре мени помолиться за упокой души усопшего: спорил, увещевал, торговался, льстил, добиваясь своей цели.
     На десятый день кардиналы собрались в соборе Святого Петра и заслушали священную мессу Святого Духа, пролись следовать их заветам. Несколько дней спустя кардинал Родриго Борджиа был избран папой Александром VI. От его назначения выгадали многие кардиналы.
     Лукреция была вознаграждена бриллиантовым ожерельем и страстной ночью в постели своего отца. Затем ее послали продолжать учебу под руководством преподавателей, которые оцепенели бы от ужаса, узнав, что эта девочка сотворила с престарелым хозяином Ватикана.
     Глава 6
     Узнав об избрании отца главой католической церкви, Чезаре вернулся в Рим. Кардинал Родриго надеялся сделать его своим преемником.
     Чезаре все никак не мог забыть о своем приключении с сестрой и жаждал повторить его. Снова и снова представляя те незабываемые мгновения, он давал себе слово в следующий раз быть посмелее. Вообще эта нечаянная любовь заставила юношу по-новому взглянуть на женщин на улицах Перуджи; он жадно смотрел на их большие груди и округлые формы под платьями, которые носят крестьянские девушки. Больше всего на свете ему хотелось подойти сзади и обхватить это сокровище...
     Его преследовали возбуждающие видения обнаженной
     сестры, других женщин, случайно увиденных без одежды. И он до изнеможения терзал свою плоть в тщетной попытке усмирить ее.
     В парке родительского дома был заброшенный сарай садовника, где Чезаре как-то обнаружил старые одежды, которые носили слуги. И он решил как-нибудь вечером втайне от отца надеть их, измазать лицо, растрепать волосы и, прихватив заветный кинжал с золотой ручкой, выйти на улицу в поисках женщины. Он понимал, что это рискованная затея. На него самого могут напасть, избить, даже стражники способны на это - по ночам они вели себя, как бандиты. Но наследник кардинала так жаждал погрузить кинжал своей плоти в ножны женского тела, что нередко был готов пренебречь любой опасностью.
     В ожидании подходящего случая Чезаре бродил по городу, в основном по бедным кварталам, где было больше шансов скрыться в минуту опасности. Он обратил внимание на трех пастухов - двух мужчин и одну девушку, которые два вечера подряд возвращались в город со стадом коз. Возле моста Святого Ангела девушка желала своим спутникам спокойной ночи, переходила через мост и шла в свой дом на берегу реки. Мужчины же продолжали гнать коз, полагая, что их подруга в безопасности.
     Сердце юного проказника забилось в предвкушении удовольствия. Что может ему помешать затащить жертву на покрытый кустами берег? У девушки было красивое лицо и загорелое тело - все ее прелести легко угадывались под тонким деревенским платьем.
     Однажды поздним вечером он решился. Переодевшись в старье, украдкой вышел из дома, оставив дверь незапертой. Узкие, вымощенные булыжником улицы привели его к реке. Волнение и страх сковывали сердце, мальчишка шарахался даже от случайных прохожих. У моста он остановился и, опершись на ограду, перевел дух. Внизу спокойно текла река, размеренно звонили колокола собора Святого Ангела. Еще не поздно было повернуть назад, но голову туманил образ соблазнительной пастушки с ее вихляющейся походкой, и какая-то злая сила заставила Чезаре пройти мост, свернуть на берег и спрятаться за оградой. Он еще не успел отдышаться, как услышал легкие шаги по мосту. Сомнения сразу ужалили его, как сотни пчел. А если это не она? А если она вырвется и поднимет шум? Что с ним произойдет? Что скажет отец? Он был напряжен, словно тетива на луке. Когда девушка оказалась рядом, он одним прыжком выскочил из засады и зажал ей рот, в другой руке блеснул кинжал.
     - Если закричишь, убью, - шепотом пригрозил он. Девушка в ужасе отпрянула, но не издала ни звука. Чезаре удержал ее и подтолкнул к ограде.
     - А ну, перелезай на другую сторону, - скомандовал он. - И ни звука!
     Она молча перебралась через ограду, вместе с ним молча пошла к реке. "Какая удача!" - обрадовался Чезаре, все решилось так легко. С моста их никто не увидит, с берега тоже. Он подтолкнул свою жертву кинжалом.
     - Ложись. Если крикнешь, я перережу тебе горло.
     - Чего ты хочешь? - сквозь слезы спросила она. - У меня нет денег. Чезаре почувствовал себя уверенней.
     - У тебя есть кое-что дороже золота. Поскорее ложись, и я тебе покажу, что мне надо.
     Неожиданно девушка рванулась из его рук и побежала в сторону моста. Но Чезаре догнал ее, зажал рот и приставил кинжал к ребрам.
     - Убью! - прошипел он.
     Но это предупреждение не возымело, действия. В яростной схватке она ударила его локтем по лицу и вцепилась сильными пальцами в горло. Застигнутый врасплох, Чезаре изо всей силы саданул ей кулаком в живот. Девушка упала, застонав от боли. Чезаре, не теряя времени, кинулся на нее, прижал к земле руки и раздвинул бедра. Девушка вскрикнула от боли и унижения, когда его дубинка пронзила ее. Движения юного насильника были быстрыми, тяжелыми, он торопил приближение этого потрясающего взрыва, ради которого был готов потерять разум. Обессилевшая от удара в живот, девушка не могла сопротивляться, даже когда он отпустил ее руки и сжал бедра, толкая их себе навстречу. В лихорадочной возне прошла какая-то минута, он почувствовал, что теряет контроль над собой. Это были небесные блаженства и адские муки...
     Девушка лежала, как мертвая. Чезаре вытащил из-под нее руки и сел рядом. Теперь он почувствовал пустоту и угрызения совести: вряд ли ради этого судорожного мгновения стоило идти на крайние меры. Вдруг он услышал скользящее движение девушки и отшатнулся: придя в себя, она схватила его кинжал, который валялся на песке. - Теперь я тебя убью, - сказала она с ненавистью. Он встретил ее бросок, как борец. Схватка была короткой. Ударом ноги Чезаре снова опрокинул свою жертву на землю и схватил вывалившийся нож. Когда она снова бросилась на него, он резко выбросил вперед руку. Кинжал вошел в тело жертвы по самую рукоятку. Страшные, невидящие глаза были открыты, сердце не билось - Вытащив кинжал, убийца вытер его о платье, затем осторожно перекатил труп в воду, подальше от страхи. Со стороны моста послышались шаги, громкие голоса - обеспокоенные родственники начали искать девушку. Чезаре, дрожа от страха, шмыгнул под мост, надеясь, что им не придет в голову спуститься и осмотреть берег. А через полчаса он спокойно добрался до своего дома. Малолетний мерзавец, чью душу обагрила первая невинная кровь, с увлечением читал сказки, когда пришел отец и сообщил новость: завтра он, Родриго, вступает в должность наместника господня.
     Улицы Рима были запружены праздной толпой. Тысячи людей наблюдали за красочной процессией, которая предвосхищала коронацию нового хозяина Ватикана папы Александра VI. Сам он, величественный и спесивый, гарцевал на белом жеребце, окруженный знаменами, в том числе с гербом дома Борджиа - быком. Маскарадный кортеж включал семьсот священников, две тысячи конных рыцарей, три тысячи лучников и дворцовую гвардию со сверкающими алебардами и щитами...
     Одним из первым актов нового папы был строгий указ о борьбе с преступниками. Он распорядился стирать с лица земли дома убийц, а виновных вешать над руинами в назидание другим. Папа даже не предполагал, что по справедливости первым надо было повесить его собственного сына.
     Глава 7
     В свои четырнадцать лет Лукреция уже была женщиной с богатым и разносторонним опытом. После долгих размышлений Родриго удалось найти ей подходящего жениха, который должен был стать достойным зятем папы римского. Родственные узы с Джованни Сфорца обеспечивали папе укрепление связей с Миланом, хотя будущий зять был лишь незаконнорожденным сыном одного из столпов могущественного миланского дома Сфорца.
     Пышная свадьба, отпразднованная в Ватикане, завершилась вечерним приемом в папском дворце. Среди гостей блистали десять верных новому хозяину кардиналов и ряд знатных людей Рима.
     После многочисленных возлияний святой отец объявил специальный номер программы. В зале появились пятьдесят прелестных куртизанок, хорошо известных папе, поскольку многие уже делили с ним постель. Они принялись танцевать со слугами. Гости вежливо аплодировали и не очень-то понимали, что же здесь особенного. Такие танцы можно увидеть на любом римском балу...
     Но когда гости уже заскучали, хозяин хлопнул в ладоши. По его сигналу куртизанки и их партнеры сбросили одежды и продолжали танцевать совершенно обнаженными. Столь ошеломляющая новинка в святом месте сразу оживила зал. Мужчины ухмылялись при виде роскошных женских тел. Со своей стороны, дамы не могли скрыть свой интерес к мужским достоинствам танцоров.
     У раскрасневшегося от вина падре Родриго развязался язык. Ничуть не смущаясь, он выдавал мужчинам интимные подробности поведения многих танцовщиц в постели. Дамы хихикали, бросая на танцоров возбужденные взгляды. Хозяин снова хлопнул в ладоши. При сближении с партнерами куртизанки начали быстро хватать их орудия, которые невольно устремлялись ввысь, словно для выстрела
     - Ну, теперь вы можете каждого оценить по достоинству, - сказал, хохотнув, папа своей соседке, синьоре Манфреди, чья рука уже шаловливо орудовала под столом
     - Я уверена, что в этом деле никому не сравниться с вами, - кокетливо ответила она.
     - Вы мне льстите, - заметил папа. - Но из скромности я умолчу о своих достоинствах. Они к вашим услугам после спектакля.
     - Вы очень смелы, Родриго, - ответила вельможная обольстительница. - Правда, смелый мужчина обычно получает то, что хочет.
     Папа в этот вечер казался неистощимым на выдумки. По его сигналу слуги внесли большие корзины яблок с вырезанными сердцевинками. Танцоры под хохот зрителей надели на твердые копья головки зеленого, желтого и красного цвета и опустились на колени. Красавицы на четвереньках подползли к ним задом. Всем открылся изощренный замысел хозяина.
     - Это истинно свадебный поединок, - объявил папа. - Первая женщина, которая снимет яблоко с копья, получит самого достойного мужчину. Последняя будет лишена наслаждения на два месяца.
     Куртизанки начали безумное соревнование. Они извивались перед слугами, терлись ягодицами, пытаясь захватить своими ловушками заветное яблоко. Лишь немногим плодам удалось остаться на месте. Но самые искушенные жрицы любви, стараясь подольше позабавляться с яблоками, продлевали удовольствие себе и зрителям. Наконец, гибкая черноволосая танцовщица дернулась вперед и оголила мужской стебель. Аплодисментам в ее честь она внимала стоя на четвереньках, с раздвинутыми бедрами, в которых алело яблоко.
     - Господа, - обратился папа к гостям, - согласитесь, мы увидели прелестный спектакль. Но это лишь прелюдия. Вас ждет не менее удивительный сюрприз.
     После его хлопка куртизанки враз выдавили из себя яблоки и преподнесли гостям на выбор - кардиналам, рыцарям, баронам. Каждый счастливчик поднимал плод в честь своей поклонницы и смачно надкусывал его, явно подыгрывая хозяину. Обещанную награду получила и черноволосая нимфа. Она предпочла молодого самца с поистине орудийным шомполом. Он подошел к банкетному столу, взял из корзины банан и всадил его в свою поклонницу. Затем по проторенной дорожке двинулся могучий поршень триумфатора. Присутствующие дамы с упоением наблюдали, как он входит все глубже и как женщина, согнувшаяся под ним, стонет от сладострастных мук. Папа Александр взглянул на соседку: синьора Манфреди беспокойно ерзала на стуле.
     - Вы довольны этой сценой? - шепотом спросил он, наклонившись к соседке.
     - Я хочу сама участвовать в спектакле, только за кулисами, - возбужденно прошептала она в ответ.
     - В таком случае не будем ждать конца - сказал святой отец - Кардинал Ровере заменит меня за праздничным столом.
     - Пойдем скорее, я не могу больше ждать, - нетерпеливо схватила падре за рукав обезумевшая от невиданного зрелища вельможная синьора.
     Глава 8
     Ни тревожные события в стране, ни претензии французского короля Карла на Неаполь и поддержка его непослушными баронами на севере Италии - ничто не могло отвлечь семейство Борджиа от кровосмесительных похождений. Лукреция, чью пламенную страсть никак не удавалось остудить ее молодому мужу, снова обратилась к интимным услугам своих братьев.
     К ее любовникам прибавился старший брат Джованни, герцог Гандийский, который после учебы переехал в Рим и стал советником главы Ватикана.
     Две тайны мирно уживались, пока однажды Чезаре не пришел в дом Лукреции без предупреждения. Он отпер замок своим ключом и вошел в спальню сестры. Любовники