Вступление.
Счастливый о себе.

У меня нет нужды показывать всем кто я есть на самом деле, не потому что мои сексуальные предпочтения не приветствуются общественной моралью, а потому, что я не пущу в свою душу всех кому туда охота заглянуть. Мой внутренний мир не музей и не зоопарк, я покажу что-то из того, что хочу показать. Но даже из того, что я хочу показать, я покажу не всё.

Думаете, меня напрягают гомофобы? И я боюсь попасть под их горячую руку? Ошибаетесь, меня напрягают все люди, желающие мне помочь. Меня вообще напрягают люди, меня окружающие. Мне хорошо одному, я самодостаточный человек.

Пришел я к своей самодостаточности не сразу. Много лет я пытался наладить контакты с обществом, с отдельными его представителями и социальными группами и мне это удалось. Я был душой любой компании, которая была мне отвратительна, был любимцем многих женщин от которых меня тошнило, был объектом зависти коллег и друзей не видя никаких своих преимуществ перед ними. Чему они завидовали, я так и не понял.

Мои родители гордились моей коммуникабельностью, мой научный руководитель толкал меня в направлении контактности всё дальше и восторгался моими успехами. Изучая много лет психологию человеческого общения и постоянно практикуясь, а потом и практикуя на этом поприще, я заработал намного больше, чем могу потратить за девять своих жизней.

Я не буду зацикливаться на побочном. Тем более что деньги для меня никогда не были мерилом человеческого достоинства и развития личности.

С тех пор как общение стало моей работой, я начал инстинктивно искать возможность от работы этой отдохнуть. Я учил людей умению находить общий язык с любым и каждым и склонять этого любого к своей точке зрения, я умел это делать в совершенстве, да и ученики мои рассказывали мне взахлеб о своих успехах.

Я толкал со сцены лекции по позитивному мышлению и всё больше хотел остаться в одиночестве и погрустить. Сдернуть, сорвать с лица эту обаятельную фальшивую улыбку, покурить одну за другой сигарету, не заботясь о последствиях для организма, посидеть до утра, читая книги далекие от позитивного мышления, здорового образа жизни, о некоммуникабельных, нелогичных, сложных людях с исковерканной судьбой. Почему? Потому что они были мне ближе.

У меня было два Я. Одно общественное – веселое и счастливое, коммуникабельное и удачливое, такое знаете – Андрей Константинович, лапочка, душка, неотразимый мачо, эрудит и заводила. Второе моё личное я – хрупкое и грустное счастье одинокого человека, страдающего и получающего удовольствие от страдания, я назвал его Гариком, я где-то прочел, что это имя переводится, как «терпимый». Меня не тяготило то, что я хотел страдать и жалеть воображаемых или реальных героев рассказов и романов, наоборот - это и было то, от чего я получал удовольствие.

Но обо всём по порядку.

1) Сначала был Андрей.

Андрюшка родился в большом промышленном городе, ныне городу вернули историческое название, но от этого город не сильно изменился, всё такой же большой и промышленный, с множеством ВУЗов и спортивных сооружений. В этом городе есть ветка метро и утром рабочий люд и служащие многочисленных офисов группируется в хаотичную колонну у входа в метро, станции которого разбросаны мудрым архитектором не где попало по городу, а находятся в непосредственной близости от промышленных предприятий и главных контор города.

От этой людской массы собирающейся как на похороны вождя в длинную процессию, меня нынешнего, если честно мутит, и я давно не езжу на метро. Андрей тоже на метро давно не ездил, у него всегда было собственное средство транспорта, последнее под названием Mazda RX-8. Эта черная блестящая красавица развивает такую скорость, на которую Андрей никогда не отваживался, он купил её не для того чтобы ускорить свои передвижения по городу, а для поддержания своего имиджа.

Андрей не любил вспоминать свое детство, но сегодня мы прогуляемся в его прошлое…

Андрюшка родился в благополучной полной семье, он был здоровый и веселый карапуз, пока дрыгал ножками в пеленках. С ним сюсюкались, и воспитывали по новым методикам, и это приносило свои плоды.

Отец Андрейки был занятым человеком, директором большого завода. Он считал, что его единственный сын обязательно должен хорошо учиться, и отдал его языковую школу, где английский и итальянский языки вместе с русским Андрейка изучал с 1-го класса. Если случалось, что по какому-нибудь предмету у Андрейки намечались тройки в четверти, отец нанимал ему репетиторов.. Он любил своего сына.

Мать Андрюшеньки была учителем музыки и хотела, чтобы Андрей приобщался с детства к искусству. Она водила его в театры, музеи, и конечно привела в свою музыкальную школу по классу скрипки. Дома мать учила его игре на фортепьяно, сама-то она была пианисткой. Она любила своего сына.

Бабушка Андрейки хотела, чтобы он рос сильным и здоровым, разнообразила семейный рацион, насколько было возможно, водила его в секцию прыжков на батуте. Бабушке прыжки на батуте казались детской забавой, и она считала, что Андрейке должно быть в этой секции не тяжело и весело. Она любила своего внука.

Дедушка Андрейки не был одарен талантом, так любить внука, как вышеперечисленные родственники. Поэтому на семейном совете было решено, что дед будет читать или рассказывать Андрюшеньке на ночь, что-нибудь полезное, чтобы, засыпая, Андрюша не забывал какое блестящее будущее ему уготовано.

Андрей был занят с утра до вечера, беситься, и хулиганить ему было некогда. Если бы он не был способным мальчишкой, то под бременем этой невероятной заботы о нем, он просто сошел бы с ума. Но у Андрея была хорошая память, пытливый ум и неплохая выносливость, и родственники продолжали любить его и о нем заботиться.

Развитие у Андрюшки было поздним. В то время, когда мальчишки на переменах уже во всю зажимали девчонок, Андрей все еще жил в сказках, рассказанных ему на ночь дедом. Он размышлял о невероятных приключениях сказочных героев, особенно разных принцев, царевичей, королевичей и сказочных рыцарей. Его богатое воображение дорисовывало образ, из любой рассказанной дедом сказки, до яркого, живого, почти ощутимого на ощупь существа.

Нет, он не представлял себя принцем, он словно смотрел на него со стороны, любовался прекрасным героем, наделял его в своем воображении сверхъестественными способностями, которыми он в своей сказке не обладал, для более полной его победы над недругами и злодеями этого, реального мира.

В 15 где-то лет у Андрейки появилось странное щемящее чувство одиночества, как-то он не замечал его раньше, хотя в его жизни ничего не изменилось. Он общался с одноклассниками, ребятами и девчонками из секции, многих называл друзьями, но вечное: «мне пора», «мне еще на музыку» и т.д. не сплачивала его ни с кем особенно близко.

Ребята в его дворе потешались над тем, что бабушка зовет его при всех Дюшенька, как девочку, и Андрей не дружил с соседскими пацанами. Он не был похож на девочку. Не очень высокий, крепкий парнишка, с немного усталыми карими глазами. Темные, почти черные волосы, были аккуратно подстрижены. Черты его лица были правильными, тонкие губы он сурово сжимал в прямую черту.. Черные брови, всегда чуть поднятые над переносицей, дополняли строгий мужской образ. Но эта проклятая кликуха, придуманная бабушкой…черт с ней! Пусть смеются.

На тему секса Андрей никогда ни с кем не разговаривал, не было у него таких друзей, с которыми можно было открыто поговорить о своих тайных желаниях.

Однажды вечерком, когда дед читал какую-то статью из журнала о новых самолетах Андрей, постепенно засыпая, перестал его слушать. Ему снился очередной сказочный герой, сон становился все ярче и четче. И вот уже Андрейка видит хрупкого юношу, протягивающего ему руку. Черты и походка этого сказочного существа напоминают старого знакомого, если бы не переливающаяся блестками одежда, то можно было бы сказать, что это Павлик.

Павлик жил в частном доме, рядом с дачей родителей Андрея. Павлик и Андрюшка часто купались вместе в пруду. У Павлика был не простой, очень взрывной переменчивый характер, никто не хотел с ним дружить, но Андрей с ним ладил. Золотистые кудряшки Павлика падают на парчовую накидку принца, широко открытые светло-голубые глаза с длинными светлыми ресницами, веснушек только нет – у принцев бывают разве веснушки?

Ножки сказочного героя в небольших золотистых сапожках, стройные, крепкие, как у Павлика, в полуприлегающих бордовых штанишках. На тонкой талии ремень с большой пряжкой, на пряжке вензель.

Лицо сказочного Павлика приближается, и Андрюшке кажется, что он прижимается щекой к прохладной щеке Павлика совсем не во сне…

- У-у-у-у-уфммм! – Андрей резко открыл глаза и сжал обеими руками пах.

- У-ух! – Улыбнулся дед. – Трусы попачкал, пора милок, время пришло. Девчонки знать сняться? А я зачитался, не заметил, что ты не слушаешь.

Андрей убрал руки, с интересом прислушиваясь к своим ощущениям, приятным, но неожиданным. Он стеснялся немного, но в душе был рад, что увидел это именно дед, а не кто-то другой из родственников.

- Что так испугался-то, иди, смой водой и трусы смени, – дед закрыл журнал и потрепал Андрюшку по голове. – Что первый раз, что ли во сне спускаешь? – С сомнением спросил дед.

- Да, а что так часто теперь будет? – Андрей аккуратно поднялся, прижимая к животу еще не совсем упавший член.

Дед не знал, что ответить. «Дрочить будешь, так и постель будет чистой…» - подумалось деду, но он придержал язык на всякий случай.

***

Андрей шел домой, уставший немного от тренировки, по жидкой весенней каше и думал о том, что завтра ему исполняется 18 лет, а он нигде еще, кроме своего города не был.
Мысли его оборвались, когда около него засуетилась стая бездомных собак. Собаки были грязные и мокрые, шерсть у многих торчала клоками. Они, обнюхивая мусор, постепенно двигались за вожаком стаи – большим мощным ободранным псом, который иногда издавал сдавленное рычание, скаля зубы.

Андрей какое-то время наблюдал за собаками, и ему в голову пришла крамольная мысль: «Никуда им не надо, ни в школу, ни на музыку, ни в театр в воскресенье. Их много…» - Андрюшка насчитал 13 собак – « У них что-то вроде банды – сплоченный коллектив, и вожак какой грозный! Если я замахнусь палкой, хоть вон на ту хромую сучку, он тут же бросится на меня».

Собаки пробежали мимо, а Андрей все размышлял, как неплохо, наверно, быть вожаком собачьей стаи. Здорово быть свободным, и иметь власть над другими не формальную, как у его отца, директора завода, а реальную, когда твои подчиненные не могут без тебя обойтись, уважают тебя и готовы пойти за тобой хоть на край света без приказа, без страха и совершенно бесплатно.

«Бывает ли такое у людей интересно?» - подумал Андрей, открывая тяжелую дверь подъезда.

По вечерам, как только дед покидал его комнату, Андрейка закрывал глаза и уже без всяких сказочных прибамбасов вспоминал Павлика, поглаживая поднимающийся колышек. Дрочить он не пробовал, не знал бедный заученный ребенок, что можно легко сбросить напряжение в ручную. Всю ночь между ног у него сладко ныло, он вжимался колом в постель, но спал очень плохо, беспокойно.

Иногда от ярких снов он кончал. По утрам кол стоял опять, это начинало его раздражать, но сказать кому-нибудь он стеснялся. Он был положительный со всех сторон ребенок, готовящийся стать достойным гражданином, эдаким сверхчеловеком без слабостей и проблем.

Андрею внушали, да и сам он видел себя в будущем незаурядной личностью, и ничто не должно было помешать его подготовке к созданию из него сверхчеловека. А мысли о Павлике были какие-то постыдные, хотя и приятные. Андрей расценивал их как свою слабость и естественно скрывал, не рассуждал даже сам с собой на тему: «что бы это могло значить».

Но сказочные герои словно ожили вокруг него, он стал замечать их повсюду: тоненькие изящные парни бросались ему в глаза и в раздевалке спорткомплекса, да и в школе были экземпляры, от созерцания которых у Андрея в трусах становилось тесно и влажно.

Андрей старался не общаться с ребятами, которые его так бесстыдно возбуждали, он отталкивал их издевками, но они как бы ни обижались, все равно приходили к нему во сне, а порой и просто во время раздумий.

Андрей окончил школу с золотой медалью, сразу поступил в университет на факультет Социальной Психологии. Он блестяще учился, участвовал в КВНе, без него не обходился ни один университетский концерт или праздник. Он общался с девушками легко и свободно. Танцевал на университетских вечеринках с каждой девчонкой, обделенной вниманием парней, водил иногда однокурсниц в кино.

По причине своей занятости он давно не был с родителями на даче и совсем позабыл Павлика, но природа не терпит пустоты.

Санька учился на факультете журналистики, до второго курса Андрей не видел его ни разу. Столкнувшись в библиотеке, Саша и Андрей попросили друг у друга прощения и разошлись в разные углы читального зала.

Андрей не придал значения этой случайной встрече, он её почувствовал. Мозг Андрея был занят подготовкой реферата, а тело – оно словно жило по своим законам отдельно от мозга. Голова постоянно оборачивалась, как бы сама собой, и глаза выхватывали из десятка склонившихся над подшивками студентов именно Санькины хрупкие плечи и задумчивое бледное лицо.

Несколько дней подряд Андрей ловил это милое сердцу узковатое личико в толпе: то в столовой, то в переходе между корпусами, снова в библиотеке. Андрей выяснил, как зовут предмет его мечтаний, на каком факультете и в какой группе Санька учится, он даже переписал себе расписание пар Санькиной группы.

Осталось только подойти и протянуть руку. Андрей, вполне мог заинтересовать будущего журналиста Саньку, так как он интересовал почти всех, с кем хотел сблизиться по делу, по учебе или просто по интересам. Андрей уже стоял у входа в аудиторию, где заканчивалась пара, ждал Саньку и вдруг…

Андрей испугался: «Для чего я ищу с ним встречи? Найти с ним общий язык не составит труда. Дружить – да, мы будем дружить. Но дружить и постоянно общаться с человеком, который вызывает пожар в душе и стояк в штанах – это мазохизм».

Грязь вокруг его имени и сплетни в университете для Андрея были крайне нежелательны, преподаватели ставили его в пример другим студентам, и Андрей хотел сохранить свой авторитет. Значит, налететь на лестнице на Саньку и расцеловать его Андрей никогда не сможет. А втихаря? Нет, он так не хочет: в университете все должны знать его только с лучшей стороны – даже Санька. То, что станет известно не только ему, Андрею, но и еще кому-то может легко стать достоянием всеобщей гласности.

«Так не пойдет, - решил Андрей и пошел прочь от заветной аудитории, - Я не гомосексуалист, я никогда им не стану! Это может повредить моей карьере, а Санька – это фактор риска, с ним я могу не выдержать, полезу к нему… о, ужас, что может случиться дальше…»

Андрей отказался признать себя гомосексуалистом и мазохистом, но из ситуации нужно было искать какой-то выход, и он придумал меня, Гарика.

Гарику нельзя было действовать там, где действовал Андрей, Гарик мог обрести свободу лишь там, где Андрея никто не знал. Гарик не стремился войти в мир Андрея, его мир был чужд для Гарика. У Гарика был свой мир – мир тайных желаний и необузданных фантазий Андрея, которые он не мог воплотить, боясь показаться в невыгодном свете перед своим окружением.

Он выделил Гарика в отдельную личность. Он был враждебен к нему, но жизненная позиция Андрея не позволяла ему поступать с Гариком как с врагом – он считал, что врагов у него нет, что он может поддерживать отличные отношения с каждым.

2) Андрей о Гарике

Гарик – это моя противоположность, он плохой парень, в нём сложно отыскать положительные черты и качества. Он слабый и нервный, чужие горести и печали он впитывает как губка, хотя у него и своих проблем достаточно. Он не умеет радоваться, он скептик до мозга костей и в то, что он не видит своими глазами, не осязает или не чувствует он поверить не может.

Он абсолютно уверен, что нет на свете счастья, и любовь приносит одни страдания. А знаете, почему любовь приносит ему страдания? Да, потому что он гомосексуален. Он разглядывает пацанов в раздевалке и на пляже, просто ребят в обтягивающих джинсах и прилегающих водолазках. А потом мастурбирует в туалете, дома в постели, а иногда прямо в кустах в университетском ботаническом саду. Представляете парня, который научился мастурбировать только в 18 лет, подглядел за сопливыми пацанами на пляже, как те дрочили в кабинке для переодевания и теперь сам упражняется.

Он взрослый мужик, он мог бы найти себе девушку и заняться с ней сексом, но он не хочет. Девушки не вызывают у него никакого желания, зато он с удовольствием занялся бы сексом с парнями. Он постоянно мечтает о гомосексе.

Я его по-своему люблю, жалею. Он считает, что не нуждается в моей любви и жалости, полагая, что жалеть надо меня, а не его. Он утверждает, что живет, как хочет. А живет ли он? Это можно назвать жизнью?

Днём он прячется, зато вылезает как крыса по ночам, читает, слушает записи с телефона доверия, которые дает ему Агнесса. Иногда он перезванивает по телефонам, в надежде помочь абоненту, позвонившему Агнессе по телефону доверия.

Он поступает непрактично. Я делаю счастливой целую аудиторию за одну свою лекцию, а он возится с каждым. И помогает ли, еще не известно. Гарик принимает проблемы другого на себя, и носится с этими проблемами.

Успешные люди не гении, они ловкие дельцы. Они умело манипулируют человеческим сознанием, перекраивают мышление толпы и становятся известными и/или богатыми, благодаря своему умению использовать желания толпы в своих целях.

Для этого надо изучать стандартные желания народных масс. Изучать спрос большинства. Чего больше всего не хватает людям – вот, то чего им не хватает, то и надо использовать…

А Гарик сосредоточил своё внимание на отдельных личностях, которые в эту толпу как раз не вписываются. Их единицы, от этих инакомыслящих никакой пользы (диктаторы их истребляли) и нет никакого смысла с ними возиться. Их мышление не вписывается в стереотипы, вот пусть их психиатры и изучают. А я поднимаюсь и улучшаю свое благосостояние, излечивая от безделья и скуки совершенно здоровых людей.

Гарик плохой парень, его никто не любит, а мне он всё же нужен. Жалею я его, а перевоспитать не могу.

После третьего курса университета он поехал вожатым в детский летний лагерь и что он там устроил – ублюдок, педофил, извращенец гадкий – мял мальчишкам попки и дрочил им их детские писюнчики, урод.. Если бы такой ублюдок прикоснулся к моему сыну я бы упек его лет на десять, никакие адвокаты бы ему не помогли.

А смазливому мальчишке Димке Гарик сделал минет и полизал ему анус. После чего невинное создание бегало за Гриком всю смену. И каждый день то в вожатской, то за кипарисами у моря, то за сараями спасательной станции милый наивный мальчуган, Димка, сливал свою детскую прозрачную сперму в рот этому ублюдку Гарику.

А какие из этого следуют выводы? Можно предположить, что Димка, вернувшись из лагеря благополучно забыл, как ему отсасывал вожатый. А если нет: если этот симпатичный мальчик, Димка, с помощью не менее симпатичного, но извращенного до безобразия Гарика, потерял стыд, воспитанный в нём с детства строгими родителями. После встречи с Гариком Димке стало все равно, кто ему сосет парень или девушка, а может быть, минет Гарика ему понравился больше и пацан, вернувшись из лагеря, уже иначе посмотрел на своего закадычного друга, соседа, одноклассника.

Гарик совершил, по сути, преступление, я должен был помешать этому, но в лагере Гарика никто не знал, там были вожатые из разных уголков страны, и всем было наплевать, чем он занимается с воспитанниками. За ним никто не следил, жаль, что меня там не было…

А еще Гарик любит читать о людях, которые всю жизнь боролись с системой и проиграли. Он читал об узниках Гулага и других политзаключенных. Читал о неразделенной любви и о верующих, которые не захотели отречься от своей веры, ради спасения своей жизни и жизни своих близких.

Он, этот Гарик, считает, что лучше умереть стоя, чем жить на коленях. Все живут на коленях: стоят коленями на плечах друг друга в виде гигантской иерархической пирамиды – все зависят от всех, и должны подкармливать верхних и подбадривать нижних, иначе не выжить. Пирамида либо раздавит их, либо выкинет. Гарику повезло – его пирамида выкинула.

3) Гарик об Андрее.

У Андрея тьма знакомых, но нет ни одного другана, ни одной подружки. Кроме матери он никому и доверять-то не может, но делает вид, что все люди ему братья и сестры. Мать не знает о моем существовании, то есть она знает только Андрея – меня ей знать не положено. Отец загнулся перед защитой его кандидатской от сердечного приступа. Бабка только на кухне главнокомандующий, в советники не годилась. Деда никогда не принимали в расчет, и он уехал на ПМЖ на дачу.

День Андрея расписан по минутам, он занятая Цаца. У него 2-3 выступления в неделю, еще он пишет книжонки по психологии и не только, затрагивает и смежные науки, в которых ни хрена не смыслит. Мать прыгает перед ним на цыпочках, принесет, унесет, погладит рубашку, пылинку стряхнет – и восхищается, восхищается сыночком. Он привык, что им все восхищаются и принимает как должное.

Несколько раз Андрей подумывал о женитьбе, не для того, чтобы рядом иметь любящую женушку и выводок детишек, а так: ради престижа известному человеку не плохо было бы состоять в браке с достойной женщиной. Не то чтобы не нашлось достойной кобылы, желающей в одну упряжку с маститым жеребцом, были подходящие кандидатуры, но Андрей решил, что жена будет мешать его научному росту и становлению его как ученого, и он похерил мысль о браке.

Иметь рядом с собой вечно хнычащую и неудовлетворенную стерву приятного мало и, действительно, отвлекает от работы. Быть примерным отцом семейства Андрею совсем не улыбалось – геморрой-то какой эта семья. Он ведь по нескольку раз в месяц летал за границу на различные симпозиумы и семинары. Иногда мать летала с ним, иногда он говорил, что ей лучше остаться дома, и она оставалась.

Однажды после семинара в Нью-Иорке Андрея пригласили выступить в Далласе. Он отзвонился матери, что задержится в Штатах еще на неделю, и прилетел в Даллас с представителями местной организации «Счастливых людей». Всё шло по плану, ему выделили охуительный трехкомнатный номер в отеле Мэрриотт. Днём Андрей послонялся в сопровождении гида, которым вызвался быть один из членов организации «Счастливых людей» по центру Далласа, провел запланированную встречу с русскими эмигрантами в Далласе, которых наверняка осчастливила не только его улыбка, но и непомерная цена на билет на его выступление.

Русским эмигрантам приятно слышать русскую речь на спектакле, лекции - где угодно и они за ценой не постояли. По вопросам, которые задавали русские американцы Андрей понял, что его здесь любят просто за то, что он русский, а таких психологов как он у них в Америке как собак не резанных.

Он ответил на вопросы о России и публика, кажется, получила немного бОльшую порцию счастья, чем когда Андрей отвечал по теме лекции.

Он шел в отель, скисший от недовольства – это была первая лекция, после которой он засомневался в правильности своих неоспоримых теорий. Тем, кто его теории оспаривал, ему было не в напряг объяснить на пальцах и доказать как теорему Пифагора, что его теории самые правильные теории в мире: просты, понятны и помогут даже таким законченным дебилам, коими являются оспаривающие.

В США с ним никто не спорил.

- А как там у нас в Санкт-Петербурге? – Спросила пожилая женщина со второго ряда, - Не разбирают ли трамвайные пути? Я так люблю старые питерские трамваи… перед смертью я хочу успеть прокатиться…

Для полного счастья ей не хватало самой малости прокатиться на старом родном Питерском трамвае, возможно в этом трамвае её впервые поцеловал её любимый парень, там, в России много лет назад. Андрей думал об этой женщине весь вечер и постепенно превратился в …

4) Андрей о Гарике.

Да, Гарик был плохой парень и между своими разговорами по телефону и чтением различных книг и журналов, он ночами успевал прогуляться по окрестностям и снять себе паренька на ночь. Он знал злачные места гей-проституток почти во всех больших городах своей необъятной. Ему нравились худенькие мальчики с тонкой талией, остальное ему было не так важно, он не был капризным в выборе. Все они рассказывали ему свои похожие одна на другую истории, о том, как они докатились до такой жизни. Гарик занимался сексом не с каждым, некоторых кормил, выслушивал, платил за отработанное как бы время и отпускал.

Не все гей-проститутки хотели уходить с места съема, таким Гарик обычно вставлял за 15-20 баксов в рот и ни о чем, не расспрашивая, удалялся домой.

В Далласе, естественно, имелась своя «плешка», но Гарик, естественно, о её местонахождении не знал, спросить о таком у незнакомого человека он не решался, стоял у кафе, курил, размышлял куда податься.

Синий видавший виды Chrysler, остановился у парапета, из открытого окна выглянула только улыбка. Такая знаете лучезарная афро-американская улыбка, сияющая ярче зажженных фар видавшего виды запыленного Chrysler-а.

- Запрыгивай! – Сказала улыбка и стала еще шире.

- Вы меня с кем-то спутали, - Гарик отступил к кафе. Его чистый английский язык звучал дико для привыкшего к сленгу улыбчивого черного парня.

- Мы тебя увидели еще с перекрестка. Как такую красавицу можно с кем-то спутать? – Высокий крепкий обладатель улыбки вышел из машины и открыл перед Гариком заднюю дверь, - Прошу Вас, леди! – Машина затряслась от дикого хохота сидевших в ней двух парней, с более светлой кожей, чем у обладателя лучезарной улыбки, но не белых.

Гарик мог бы пуститься прочь от этих бесцеремонных незнакомых ему черных, но желание найти на свою белую, русскую задницу приключений именно в эту ночь, толкнуло его на заднее сиденье Chrysler-а.

Его тут же обняла крепкая смуглая рука.

- Здесь обычно стоял Тим, - пояснил, плюхнувшись впереди улыбчивый парень, - но мы рады, что сегодня ты за него.

Гарик понял, что он случайно встал на месте проститутки-индивидуала, и эти шоколадные ребята считают его проституткой. Эта ситуация не пугала Гарика, он хотел хоть раз побывать в роли шлюхи, чтобы лучше понимать их. Презервативов у него было много, единственное, что волновало Гарика: как он вернется обратно в отель Мэрриотт, наверное, будет плутать часами по незнакомому городу.

- Как далеко мы едем? – Спросил Гарик.

- На виллу Бреди. Не бывал там еще? Отличное местечко. – Подбодрил его парень рука, которого лежала на плечах Гарика. – Лу отвезет тебя обратно с утра, как закончишь с работой. Тим просил, чтобы его отвозили на точку, но если ты живешь в другом конце города…

- Нет, я тоже хочу как Тим, - резко перебил Гарик.

Вилла Бреди была действительно отличным местечком, там был открытый бассейн в котором и плавал сам хозяин, Бред..

- О! Мальчики мои привезли такую Кису! – Бред обнял улыбчивого высокого парня, остальным подмигнул. – Той, сегодня ты мне угодил, угодил дорогой…

Бред был тоже смугловатым мужчиной лет 40-ка, он обладал чисто американской красотой, от него веяло спокойствием и достатком, как от любого американца крепко вставшего на ноги и оплатившего все крупные кредиты. Конечно, бизнес его был не совсем чист, но налоги он платил во время, и с властями не ссорился.

Работа Гарика началась спонтанно, он совершенно не успел среагировать: Той толкнул его в бассейн в одежде, а Бред нырнул следом. Стаскивая с Гарика мокрую одежду Бред прошелся рукой по его спине, по груди, задевая соски, улыбался и цокал языком.

Гарику льстило, то, что он понравился хозяину, впрочем, Бред тоже начинал ему нравиться. Бред был крепким мужиком, мышцы его слегка покрывал тонкий слой жира, но его обтекаемые формы были для США просто роскошью, и в Голливуде не все так выглядят.

Гарик дрожал от возбуждения, когда Бред прижал его к себе. Шоколадные парни ушли в дом, Гарик держался за бортик бассейна, одежда его валялась рядом на бортике, представляя собой мокрые скрученные тряпки. Бред запрыгнул задницей на борт бассейна и надел презерватив на, торчащий как дуло пушки, член. Гарику никогда не вставляли в зад, обычно вставлял он, но сегодня он не мог выбирать, он был в роли шлюхи.

Резкая боль разорвала его анус. Гарик вцепился в борт бассейна и опустил голову в воду, он выдохнул, выпуская стаю пузырей, схватил воздуха и снова погрузил лицо в воду, так было легче переносить боль. Бреду безумно нравилась его узкая дырочка, он делал толчки сериями, между сериями почти останавливался, чтобы не кончить быстро, снова делал несколько быстрых качков, снова останавливался и гладил Гарика по груди, опускал руку на его член. Гарик не чувствовал никаких приятных ощущений, он много читал, о том, что где-то там на глубине в палец находится простата и это самая эрогенная точка мужского организма.

«Неужели такой здоровенный елдак не достает? – с грустью думал, Гарик, стискивая зубы при каждом толчке Бреда, - Или боль мешает?»

Бред долго, с рычанием кончал в резинку, член Бреда вздрагивал в норке у Гарика, Гарик хотел бы продлить этот оргазм, ему были приятны вздрагивания члена в его кишке, но это был не самый кайфовый момент того вечера.

От души потрахавшись, а больше одного раза Бреду, как оказалось, не требовалось, он отдал Гарика на растерзание своим «мальчикам», здоровенным черным парням.

Их было трое: улыбчивый Той, могучий Рик и тихоня Лу, который обычно выполнял роль водителя.

Той был немного занят, звонила его мама из Литл-Рок.

- Это надолго, - махнул рукой Рик, - начнём без него. Как будет свободен, подойдет.

- Так значит тебя зову Гарри, - Рик обвил Гарика мускулистыми длинными руками и потерся о его щеку. – Будешь начинкой в пироге? – Рик начал гладить и подрачивать Гарику полустоячий член, - моя попка ждет твоего красавчика. Эй! Лу, оторвись от ящика, живая плоть лучше!

Гарик понял, что от него требуется: он погладил круглую мускулистую задницу Рика, Лу в это время уже мял его ягодицы. Гарик обнял их обоих, крепко прижимая к себе, и друг к другу, словно они были давно знакомы и дружны.

Захрустели упаковки резинок…

- Ауммммм… - Рик прогнулся от внезапного вторжения, но тут же подался ягодицами назад, как бы давая понять, что ему не больно, приятно, и он хочет продолжать в том же духе.

Лу вошел своим длинным тонким членом в узкую дырочку Гарика медленно и деликатно, Лу подталкивал Гарика, Гарик вонзался в Рика. Рик стоял на коленях на диване, опираясь на мягкую спинку, Гарик держал его под кости таза, а Лу просто вгонял Гарику, отклонившись назад и поглядывал, как ярко розовый презерватив появляется и исчезает в белой заднице Гарика.

Лу только за рулем был спокоен как удав, завладев задницей Гарика он яростно наяривал в горячую глубину, бросая непонятные Гарику жаргонные словечки. По интонации, с какой Лу кидал эти короткие, смачные как плевки, слова, Гарик понимал, что Лу балдеет и комментирует своё состояние, насмотрелся порнушки и без комментариев не может.

Рик положил руку Гарика на свой член. Гарик туго обхватил увлажнившийся торчащий как башня вверх здоровенный елдак Рика и начал ему дрочить. «Вот это дубина. А Рик похоже пасс, или универсал… ой, не приведи Господи, такую шпалу в жопе почувствовать, - подумал Гарик. И только он это подумал, как Рик вытянул руку назад и пощелкал пальцами у бедра Лу.

Лу вынул длиннющий свой загнутый член из задницы Гарика. Рик и Лу посмеиваясь, коснулись друг друга мышцами груди, длинные волосы Рика скользнули по щеке Лу. Мулаты сладко выдохнули, и отделились друг от друга, явно желая поменяться местами.

Но в это время мама Тоя уже закончила свои телефонные нотации и проеме двери сверкнула лучезарная улыбка послушного сына своей мамочки.

- Я за падишаха, - улыбался Той..

Гарик не знал, что значит «за падишаха», но Рик и Лу моментально среагировали: Лу скинул резинку, а Рик сменил резинку на члене Гарика.

Той стремительно увлек Гарика с собой за полупрозрачные занавески, за которыми стояла огромная кровать, занимающая все пространство между стенами.

Гарику очень нравился Той, его кошачья грация, неслышная походка и конечно его лучезарная улыбка… ряд ровных белых зубов, обрамленных довольно тонкими для афро-американца губами на почти черном лице, его большие глаза, поблескивающие белками в полумраке.

И эта улыбка… Эта улыбка вдруг приблизилась к губам Гарика и превратилась в восхитительный нежный, вкусный поцелуй. Той целовал Гарика, помогая ему раздевать себя. Это грациозное, сильное, красивое животное, по имени Той, завалило Гарика на постель и начало танцевать на нём какой-то неповторимый ритуальный танец.

Той касался Гарика своим телом едва ощутимо, и снова взмывал в воздух, разгибая длинные рельефные руки. Очко и член Гарика вздрагивали в такт нежным и очень точным касаниям Тоя, соски Гарика затвердели, всё тело налилось горячей истомой. Гарик почему-то был уверен, что «падишах» непременно вставит член ему в зад, и Гарик хотел этого, но вышло иначе.

Распалив Гарика до предела, Той уселся на его член сверху, Рик вставил Гарику в зад свою шпалу, которую попка Гарика приняла без особого сопротивления и почти без боли – разработалась, а Лу навис над Гариком и ткнулся своей ароматизированной после резинки дугой ему в губы. Лу прогнулся, вытянул шею и взял в рот небольшую, очень красивую, как Гарик успел заметить, ровную, блестящую елду «падишаха».

Рик подталкивал Тоя под попку, чтобы тот мог долго скакать на Гарике без устали. Загнутый ятаган Лу удобно входил в рот Гарика. Гарик сложил губы трубочкой и задевал по члену Лу языком. Рик взвыл, впиваясь пальцами в упругую задницу Тоя, и Гарик почувствовал, как шпала Рика дергается в его норке, и наполняет теплом его кишку где-то в глубине, намного глубже, чем хотелось бы…

Рик тяжело дыша, откинулся на кровати, Гарик был почти у финиша, как вдруг в его горло полетела почти непрерывным фонтаном горько-соленая сперма Лу. Лу словно пел что-то вроде блюзовой импровизации одним голосом без музыки, Той заливал смуглую шею и счастливую мордашку Лу своей белоснежной, как сметана спермой. Гарик хотел крикнуть, звонко выдохнуть в зеркальный потолок, но не смог. Глаза Гарика закатились за веки, тугая норка Тоя утопила его вздрагивающий член по самые яйца и сжимала его, обнимала крепко, снова и снова обнимала …

Когда Гарик открыл глаза, все шоколадные парни лежали на кровати в разных расслабленных позах. Гарика поглаживал Той.

- Еще будем любовью заниматься? – Спросил Той, поглядывая искоса.

«С тобой столько, сколько ты пожелаешь» - хотелось ответить Гарику, но он смог выдавить только:

- Да.

И снова был танец, только танцевали они уже вдвоем. Изящная «черная пантера» обнимала «белую пуму», закручивалась вокруг неё, обтекала со всех сторон, как язык пламени обтекает стальную ложку.

Той подхватил Гарика под белые булки своими длинными сильными темно-коричневыми пальцами и одел на черную с розовеющей головкой ракету стоя. Они слились в безумном танце страсти, и даже сам хозяин виллы аплодировал апогею этого восхитительного безумства.

- Той, я люблю тебя, - прошептал Гарик под душем, ткнувшись губами в упругую грудную мышцу Тоя.

- Не переигрывай, - усмехнулся Той и похлопал Гарика по спине. – Ты отлично отработал! Хозяин в восторге, он подкинет тебе сверху.

Гарику хотелось расплакаться, хотелось плакать так, чтобы утопить этого прекрасного Тоя в слезах по уши. Но знаете, не только Москва слезам не верит, Даллас тоже не поверил бы…

Что до меня, то я был взбешен поведением Гарика. Он возомнил себя хозяином наших с ним общих ануса и члена, эгоист.. Он полюбил, видите ли, черного парня из пригорода Далласа. Он несколько месяцев тосковал потом по нему. Как можно тосковать месяцами? Как? Зачем? Этих черных парней пруд пруди – все на одно лицо…

Любит он его! Любить нужно, прежде всего, себя. Гарик так и не понял, что они унизили его, отымели и заплатили 80 долларов за четверых, это еще с чаевыми! Что такое 80 долларов, тьфу!

Они имели его хором всю ночь, а с утра на семинаре у меня болела жопа. Я-то в чем виноват? Я не люблю мужиков, и никогда не подставил бы свою драгоценную попочку каким-то неграм.

Следующим вечером Гарик снова подошел к кафе и стоял до 4-х часов утра, но потрепанный синий Chrysler так и не проехал в ту ночь мимо Гарика. Гарик замерз, выпил в кафе чашечку кофе с коньяком и отправился обратно в отель Мэрриотт, чтобы снова стать…

5) Гарик об Андрее.

Я долго не мог забыть Тоя. Шел, бывало снять парнишку, развеяться, договаривался, вёз его к себе, а в памяти всплывала та ночь в Далласе, и становилось грустно, пусто, обидно, гнусно, совсем не до секса. Проститутки напоминали мне о Тое, и я забил на съемы, перестал выходить на улицу – ушел в себя и чуть там не заблудился.

Из состояния комы меня вывела Украинская гастроль Андрея. Он побывал во всех областных центрах Украины, аудитория в большинстве у него была здесь женская. Темпераментные хохлуши не станут молчать, если им есть что крикнуть. Здесь его засыпали вопросами по ходу лекций, Андрей был всегда готов потрещать на темы волнующие аудиторию и подвести под эти темы свои теории.

Турне заканчивалось в Симферополе в конце ноября. Только мудаки ездят в Крым в ноябре, вот Андрей и поехал.

Двое молодых людей крепкого телосложения и один худощавый парень с умным чуть заостренным лицом торчали в зале неизменно на каждой его лекции. Андрей замечал их присутствие и удивлялся их интересу к лекциям и полному отсутствию активности. Они не задавали никаких вопросов, но сидели в зале до конца его выступления каждый день.

Двое крепких ребят его мало волновали. Ну, слушают мужики в четвертый раз ту же самую байду, не доходит, может быть до них, с первого раза. А худощавый, поглядывающий умным взглядом на сцену, конкретно мешал Андрею работать. Как мешал? Очень просто – Андрей пялился на него всю лекцию, и сохранять «лицо» ему было нелегко в таких условиях.

На пятый день, Андрей не выдержал и, натянув себе на морду всё призрение, какое он только мог изобразить на своей артистичной физиономии, он подошел после лекции к худощавому парню.

- Позвольте узнать, молодой человек. Для каких целей вы слушаете мое «обращение и напутствие» в пятый раз?

- Простите. Служба Безопасности Украины, - парень поднялся и раскрыл перед Андреем ксиву. – Обеспечиваем вашу безопасность от наших граждан и нашу безопасность от вас.

- Я для вас не опасен.

- Это не вы решаете, - парень вернул удостоверение в карман. – Пока у Службы Безопасности претензий лично к вам нет..

- Вы считаете, что мне угрожает опасность? – Андрей чувствовал себя не в своей тарелке.

- Считают счетоводы, мы этим не занимаемся. Не в моей компетенции давать оценку безопасности в нашей стране. Отчитываться перед вами я тем более не обязан.

- Спасибо!

- Пожалуйста. – Комитетчик одернул пиджак и направился к выходу.

Была и шестая лекция и седьмая, наблюдатели продолжали мозолить Андрею глаза. После седьмой лекции у Андрея поднялась высокая температура. По ночам он спорил со мной, доказывая, что этот худощавый комитетчик его нервирует и бесит, и ни о какой симпатии здесь не может идти речи. Но я-то знал, чья стройная фигура, поднимает мой еладак, и кто появляется в кресле напротив в черном костюме, закинув ногу на ногу. Руки мои ласкают мою вечно задранную в потолок палку с помощью и под наблюдением этого неброского субъекта из Службы Безопасности. Как такой незаметный человек может мешать в большом, наполненном людьми зале?

«Андрей, это последняя стадия, - говорил я ему, - тебя уже возбуждают мужики в костюмах.. У меня уже не сны и видения, это галлюцинации…»

«Сдерживай себя, не давай волю фантазии, - отвечал Андрей холодным властным тоном. – Я улыбаюсь и не теряю самообладания во время лекций, учись».

Восьмая лекция была отменена из-за болезни Андрея, стараниями мамы он быстро поправился, но Симферополь пришлось покинуть, не попрощавшись с публикой.

В салоне самолета Андрей заметил мужчину в черном костюме, поджарого и профиль и пальцы на подлокотниках всё было знакомо Андрею, и он заподозрил, что тот самый украинский комитетчик, преследует его.

В аэропорту Андрей улучил момент и потерялся из поля зрения своей матери и сопровождающих его помощников и прихлебателей, смылся от них налегке и пошел в другую сторону за «знакомым» попутчиком. Быстро нагоняя его, он снова превращался в меня, в Гарика, – сердце его колотилось как у зайца…

6) Андрей о Гарике.

Я не бежал за ним, летел, не касаясь земли. Поравнявшись с парнем в черном костюме Гарик не мог и не хотел себя сдерживать – схватил его за лацканы пиджака и потащил с хорошо обозреваемого милицией пространства.

- Вздумал следить за мной сука! – Гарик рывком втолкнул «человека в черном» в первую попавшуюся дверь.

Это было какое-то служебное помещение, по-видимому, комната для уборщиц аэропорта, но Гарика не смущало то, что с минуты на минуту может нагрянуть хозяйка ведер и щеток..

- Вы с ума сошли? – Парень, прижатый Гариком к важной стене, от испуга выпустил сумку из рук.

- Нет, я не сошел с ума! Теперь я дома, а ты на территории чужого государства! Снимай штаны урод! – Гарик уже видел, что обознался, парень был очень похож, но помоложе, и совсем не урод. Гарик не мог остановиться, захлёбываясь в собственном кураже, он даже стоять спокойно не мог, всё у него внутри кипело.

- Вообще-то я гражданин России, - парень в смятении расстегнул ремень, ширинку, - Ничего я в трусах не прячу, к наркотикам никакого отношения не имею…

- Ничего не прячешь?! – Расхохотался Гарик, освобождая из плена боксеров мягкие, сжавшиеся от страха причендалы законопослушного гражданина России. – А это что?

Сначала молодой человек дрожал и причитал «не надо», «что вы делаете», «отпустите меня, пожалуйста», но когда его член во рту у Гарика обрел упругость, парень начал тихо посмеиваться:

- А меня Толик зовут, - сказал он, обхватывая руками голову Гарика.

- Очень приятно, - на секунду оторвался от минета Гарик.

- И мне приятно, - хихикнул Толик, поглаживая шелковистый затылок Гарика.

Прижимаясь к высокому баку, Толик начал постанывать, дернул бедрами вперед, Гарик вдохнул и принял всю его сперму в рот. Гарик картинно облизался, давая понять Толику, что сперма его Гарику пришлась по вкусу.

Блестящий липкий член Толика еще не упал, и Гарик начал вылизывать его от остатков спермы, словно полировал.

Гарик понимал, что переборщил и Толик понимал, что его приняли за кого-то другого, но от понимания этого по сути ничего не менялось.

- Я тебе ничего не должен? – На всякий случай поинтересовался Толик.

- Что? А… нет… хотя…

- Что?

- В Москве живёшь? – Гарик рассматривал его стройные ноги..

- Да. Только через всю Москву пилить. А тебя как зовут? – Толик начал не спеша одеваться.

- Гарик я. Первый раз тебе мужик отсосал? Не очухаешься никак?

- Да. Первый раз. Спасибо, мне понравилось.

- Стань моим ёбырем на сегодняшнюю ночь. Тебе понравится моё очко, я только одну ночь в Москве, завтра еду в Воронеж. – Гарик вздохнул.

Толик задумался. Две смешливые уборщицы, ввалившись на свою территорию по-хозяйски, прервали его раздумья.

- Галка у нас гости, - засмеялась светленькая. – Ты опять дверь не замкнула.

- Чего вам здесь надо? – Тёмненькая Галка уставилась на расстегнутый ремень Толика. – Пошли вон! Еще ссать здесь вздумали. Туалет весь зассали, еще сюда приперлись…

Гарик с Толиком со смехом вывалились в зал. Толик на ходу застегнул ремень и забрал у Гарика свою сумку.

- А чё, хочешь, что бы я тебя того? Ну, я не голубой конечно, но могу попробовать. Я на твоего бывшего похож по ходу дела. – Толик оглядывался по сторонам, не обращают ли на них пристального внимания находящиеся в зале пассажиры.

- Я свою группу и мать должен предупредить, а потом я весь твой. – Улыбнулся Гарик. – Могу снять номер, можно к тебе, если ты предпочитаешь дома..

- Хорошо, я жду тебя здесь.

Гарик еле отвязался от матери, которая беспокоилась за его здоровье и безопасность. Он обещал ей приехать в гостиницу не позже 11 часов. Мать не спала всю ночь, наивно полагая, что её Андрюша должен вернуться в 11 вечера, она уснула в кресле на рассвете.

А Гарику было не до моей мамы..

Они набросились друг на друга, смешивая дыхание, как только за ними закрылась дверь скромного номера для молодоженов одной из самых скромных подмосковных гостиниц.
Кроме большой кровати и душа им ничего не было нужно.

Толик сам забыл, когда последний раз занимался сексом: учеба, работа, работа… никакой личной жизни. Он немного волновался, что не сможет как следует возбудиться, увидев волосатые мужские ноги, плоский как стиральная доска живот и полное отсутствие грудей. Не тут-то было…

Гладкое тело Гарика скользнуло по его намыленной спине, и член Толика начал твердеть на глазах. Толик и не думал фантазировать о девушках, он жадно разглядывал такого же, как и он мужика, опуская голову все ниже и, наконец, не выдержал и прижал свой член к члену Гарика. Гарик туго притянул его за задницу.

- Ну, давай же, я тебе задвину, - взмолился Толик, как только смыл с себя и Гарика мыльную пену.

- Давай! Смазка на тумбочке, не забудь!

Гарик таял, плавился под Толиком, очень ласковый оказался подозрительный попутчик, кто бы мог подумать.

После второго экстаза Толик понял, в чём состоит интерес быть в пассивной роли, ему тоже захотелось попробовать, но в свой неразработанный анус он боялся впустить член Гарика. Не очень большой был у Гарика инструмент, но Толик понимал, что дырка в попке у него еще меньше и растягивать будет больно.

- Приласкать твою норку языком, пальцем. А? – Гарик лизнул его очко, сминая и разводя в стороны ягодицы.

- Ой! – Толик сжал сфинктер, - не откажусь, щекотно только немного.

Гарик полизал обрамленное мелким пушком очко Толика и вошел смазанным пальцем. Гарик быстро нащупал, куда надо слегка нажать, чтобы Толику было приятно, Толик тащился, иногда поправляя и задевая свой член. Гарик понял, что Толику хочется подрочить, но он стесняется дрочить с партнером (не знает парень, что в гомомсексе это в порядке вещей). Гарик начал сам гладить Толькин слегка порозовевший после двух горячих схваток с задницей Гарика, член. Потом обхватил его легонько ладонью, и начал не спеша гонять кожицу.

Грудь Толика вздымалась всё выше и быстрее, наконец, Толик не выдержал, толкнул Гарика лежащими на его плечах ногами на кровать. Гарик упал на спину, а Толик уселся, сверху прижимая промежностью его пальцы, которые Гарик не успел убрать от его попки.
Они улыбнулись друг другу, Толик привстал, освобождая руку Гарика, и потянулся за смазкой. Гарик понял и зажал руками свои ноги, чуть разводя их в стороны.

Толик снова вогнал ему, только уже лицом к лицу – это было очень быстро: всего несколько движений членом в кишке у Гарика и Толик сладко стоная, опустился Гарику на грудь, Гарик обнял его ногами за талию.

***
Гарик не то, что в гостиницу… Чуть не опоздал на самолет в Воронеж.

Мать была бледна как смерть, когда я подошел к ней в аэропорту.

- Я хотела сообщить в милицию, но мне сказали, что ищут только тех, кто отсутствует более 72 часов. Бог знает что, может случиться за 72 часа. Андрюша, ты был с девушкой, я поняла, но больше так не делай. – Мать в негодовании дернула головой. – Ты не просто мужчина, ты принадлежишь не только себе, но и общественности.

В глубине сознания я услышал насмешку Гарика: «А себе-то ты принадлежишь вообще?»

7) Пашка об Андрее.

Я увидел его на семинаре, который он вел. В свои 35 лет он имел невероятный список званий и наград различных международных, Союзных и Российских организаций.
В психологии он был мировой иконой, его книги издавались на 36 языках, в скольких странах я не запомнил.

Он весь светился благополучием, успехом и надежностью. Певучим своим голосом он декларировал прописные истины, каждую из которых аудитория воспринимала, как невероятно открытие, сделанное только что на её глазах.

Мне было плевать на его позитивное мышление, потому что я не чувствовал в нём живой души, её было не видно, Андрей мастерски маскировал её под плащом императора и щитом победителя.

Да, он был императором империи, которую создал сам, империи под названием «Счастью можно научиться». Подданные этой империи хотели быть счастливыми, смотрели на него горящими глазами, слушали с открытыми ртами и скупали его книги, кассеты, плакаты с его сияющей мордахой, миллионными тиражами.

В книгах описывались простые, абсолютно не работающие методики достижения богатства, духовной и телесной красоты, выхода из депрессии, а так же: «как стать гениальным, знаменитым, богатым…» и прочее.

Народ хавал эту чушь за милую душу, потому что Андрей утверждал, что стал богатым и знаменитым благодаря этим самым его методикам, и он всерьез верил в это. Вера в свою исключительную важность для общества была стержнем его становления, как ученого и как народного избавителя от многих тяжких…

Я давно не верю в то, что можно добиться чего-то без труда и без жертв. Сам я добился немногого, и то пришлось вкалывать и отказывать себе в чем-то. Я чувствовал каким-то шестым чувством, что Андрей многим пожертвовал и жертвует до сих пор, ради поддержания этой лучезарной беспечности великого инженера человеческих душ.

Ни один из присутствующих в аудитории не пошел бы на такие жертвы ради богатства и славы, не всякий вообще выдержал бы такую многолетнюю подготовку к успеху, какую прошел он, а о том, что он счастлив, я даже задумываться не стал. Счастливые люди не учат других быть счастливыми, я давно это заметил.

Я же помню, как его воспитывали. Все лето, когда я забывал, где валяется мой портфель, он читал мудреные книги, которые не каждому взрослому были понятны, занимался языками и даже на даче пиликал на скрипке.

И еще я помнил его мечтателем, я знал, что в душе у него живут не только догмы и теории, там целый сказочный мир. Он нередко рассказывал мне о том, как бы он переделал ту или другую сказку, иногда жалел отрицательного героя и перекраивал его в положительного.

Вспоминалось, как он касался меня невзначай, ласково. Наверное, у него это получалось случайно, он просто был очень аккуратным в движениях всегда, даже в 15 и, в 18 лет.
А мне всегда хотелось его смять, так чтобы кости захрустели, он был крепким мальчишкой, ничего бы ему не сделалось. Его подкаченные ножки и попка всегда меня немного волновали. Нет, не возбуждали. Тогда я не понимал, что меня могут возбуждать пацаны, я смущался и чувствовал приятное беспокойство, как перед праздником или каким-то радостным событием.

Андрей поставил себе сверхзадачу стать народным любимцем, идолом. И благодаря его горячей вере в собственную ложь, люди верили в его чистосердечное вранье, так же как верил в него он сам.

Если бы Андрей захотел создать неформальную организацию. То она бы вошла в историю как самая многочисленная секта, оставив позади Аум Сенрикё, но Андрею не удалось затмить славу Рона Хаббарда, первого фабриканта «сфабрикованного счастья». Андрей хотел быть еще и чистым, светлым и одухотворенным, как пророк, но это плохо сочеталось с его коммерческой деятельностью.
Да и в своем отечестве пророков, как известно…

Он был так любезен со мной, когда подписывал книгу, долго что-то говорил, я подумал, что он узнал меня. Я-то не мог его не узнать, я прочел его имя на афише, и его яркие острые брови, фигурный нос не изменились с детства, я был уверен, что передо мной мой друг и сосед.

- Как ваше имя? – Спросил он, глядя мне прямо в глаза.

- Андрей, разве ты не помнишь меня? Мы купались вместе на даче, наш сарай стоял рядом с вашей дачей. – Мне показалось, он очень смутился от того, что вспомнил меня и действительно узнал, после минутного разглядывания. – Я же Пашка.

- Да, ты не слишком изменился.. – Он оглянулся, его ждали еще несколько человек с книгами. – Павел, я бы хотел, чтобы вы меня подождали несколько минут.

Я естественно согласился подождать, мне очень хотелось потрепаться с ним по простому без свидетелей. Вскоре он закончил раздачу автографов. Но разговор с Андреем получался какой-то неживой. Я спрашивал: Как он поживает? Чем живет? Есть ли у него Любимая женщина? Он отвечал мне снова своими тезисами, и меня это начинало бесить.

Я рассказал ему о себе, что живу на колесах, работаю гидом по Ближнему Востоку, в России бываю не часто, не женат и не стремлюсь, детьми при такой работе обзаводиться вообще преступление, поэтому у меня их нет, а он мне так ничего и не рассказал о себе.

Узнав обо мне все, что ему было интересно, Андрей вдруг начал прощаться. Я предлагал посидеть в ресторане, или пройтись по весеннему парку, что находился по соседству, но он покачал головой:

- Я не могу себе позволить, - и он словно испугался этой фразы, быстро собрал папку и стремительно вышел из аудитории.

Я последовал за ним. Внизу под лестницей я заметил его мать, беседующую с водителем – они его ждали. Если сейчас он выйдет из туалета, то они просто сядут в машину и уедут.. Я так быстро ворвался в туалет, что Андрей не успел закрыть за собой кабинку, я дернул дверь и впихнулся за ним в кабинку сам.

- Андрюха, ты обещаешь всех на свете сделать счастливыми, - я развернул его к себе почти лицом, он не вырывался. – Сделай милость. Осчастливь меня прямо здесь.

- Павлик. А тебе чего надо здесь для счастья? – Андрей покосился на сияющий унитаз.

Я отодвинул пиджак и сжал его задницу рукой.

- Ты что себе позволяешь? – Властным ледяным тоном произнес Андрей.

- Хочу сделать тебе минет. Тебе будет приятно и мне…

Он криво усмехнулся:

- Я не голубой и мне не будет приятно, если мне будет делать минет мужчина, а тем более ты, Пашка. Как ты стал геем? Ты же был таким… - Андрей вспомнил сияющего принца с вензелем на пряжке и горько вздохнул.

- Приезжай ко мне в гости, - я выпустил его, чтобы записать свой адрес. – Приедешь – я расскажу тебе, как я стал геем.

Прошло несколько дней, и я подумал, что напугал Андрюху, и он не приедет.

6) Пашка о Гарике.

Без костюма, в джинсах и футболке я еле узнал Андрюху.

- В неформальной обстановке зови меня Гарик! – Заявил мне с порога Андрей. И мне сразу показалось, что в этом обличии имя Андрей для него и не подошло бы, словно не его было.

Таким я его видел впервые, он не был похож на себя в детстве, и на себя в аудитории. Он был таким интересным, импульсивным, живым. У Гарика очень быстро менялось настроение, он то хохмил, то рассказывал что-то ужасающее или грустное, утирал скупую слезу и снова смеялся. Мне показалось, что он сошел с ума - мне только показалось, но это тут же подтвердил. Я так и не успел рассказать о своем первом любовнике, о нашей пятилетней собачьей жизни и божественной любви с ним.

Гарик набросился на меня и начал целовать, мять, покусывать, раздевать меня, помогая себе зубами. Его задница не потеряла упругости, наработанной прыжками на батуте, как только он освободился от одежды, я не мог удержаться, чтобы не расцеловать его нежные, как у ребенка булки и розовое очко между ними.

Все его тело было гладким – ни одного волоска, как для съемок порно. Я перекинул через себя его ногу, он ловко повернулся на кровати, моему взору предстал его светлый, как и вся кожа, член, напряженный, но весь покрытый кожицей.

Он крутился, двигал меня и, наконец, мы забрали в свои жадные рты члены друг друга, лежа на боку. Он прекрасно делал минет: заглатывал головку моего члена с жадностью изголодавшегося, но сжимал его во рту очень нежно, его язык скользил вокруг головки и по уздечке ласковый, мягкий. Я старался не отставать и ласкал его член и голенькие, (без волос) подобравшиеся яйца, как… как самому мне было приятно, так и ласкал. Все тело Гарика было достойно поцелуев, я, не отрываясь от минета, гладил его живот и вытянул руку к соску.

Гарик почувствовал, что пора менять диспозицию. Он вынул мой член, облизал и предложил мне выбирать, как я хочу потрахаться.

Его блестящий красавец ворвался в мою нору, и яйца шлепнули по заднице – вот: люблю людей, которые слово свое держат – обещал осчастливить – пожалуйста!

Я закрыл глаза. Совершенно расслабился, он трахал меня, сладко всхлипывая, поглаживая. Руки его пробежались по моим бокам, ладони скользнули под грудь, пальцы сжали мои соски и начали их покучивать. Было желание подрочить, но я не стал этого делать, чувствовал, что успею…

Мы почти в один голос крикнули что-то нечленораздельное.. Оба вздрагивали, прижимаясь, друг к другу – подо мной растекалась липкая лужа, его член дергался в моей кишке. «Не отпущу его, - мелькнула мысль, - не отпущу никуда! Ни на какие лекции он завтра не поедет! Он будет теперь мой, а не общественный».

7) Спор.

«Я должен уйти. Я помню Павлика и никогда его не забуду, он был моим другом детства. Я не могу простить тебе то, что ты вытворял вчера ночью с ним. Ты сделал мне больно. Это мой друг. Понимаешь? Ты оттрахал моего друга. Как мне жить теперь с этим?» – Андрей скользил станком по намыленной щеке, перед зеркалом в ванной.

«Не лги себе. Ты ревнуешь? Да, именно ревнуешь. Ты усераешься из-за того, что с Павликом этой ночью был не ты, а я» - точил его изнутри Гарик.

«Может быть, я и ревную. Только я люблю его иначе, не так как ты. Я люблю его душой, он же мужчина, я не могу думать о сексе с ним. Это ты думаешь, как бы насадить кого-нибудь на свою палку. Павлик особенный его можно любить и по-дружески» – Андрей перешел на другую щеку.

«Павлик не поймет твоей дружеской любезности, не поймет он этого - «когда любишь ты, а трахает Платон». Он уже попробовал твоего тела. Тело-то у нас одно. Ты вспомни себя, как ты хотел дружить с Сашкой и обосрался подойти к нему из-за то, что тебя влекло к нему всем существом, не только мыслями. Пашку тоже влечет к тебе всем существом. Почему ты не разрешаешь ему войти в твою жизнь? Почему не хочешь стать его мужчиной целиком? Почему только меня ты предлагаешь Павлику в любовники. А себя?»

«Слишком много «почему», оставь это я не собираюсь менять жизнь из-за любовника» – Андрей вытер остатки пены.

«А ради любимого?» - не отпускал его Гарик.

Пока мои первое и второе Я спорили, Пашка проснулся, открыл дверь ванной и принял Андрея в объятья как ни в чем ни бывало.

- Паша, мне необходимо ехать. Меня ждут несколько сотен людей. – Андрей, поморщившись, высвободился, - необходимо еще заехать домой, переодеться.

- Вечером вернешься? – Пашка следил за тем, как Андрей с неохотой одевает, то в чем он привык называться Гариком.

- Я не уверен, что нам стоит продолжать нашу дружбу, - губы Андрея вытянулись в прямую полоску, что означало, что он чем-то не доволен.

- Тебе не понравилось со мной? Эх, жаль, - Пашка пошел на кухню.

В своих драных джинсах Гарик проехал на коленках несколько метров и обнял Пашку за ноги:

- Я люблю тебя, мне не могло с тобой не понравится, - Гарик терся щекой о ноги Пашки, и даже касание губами волосков на этих любимых ногах было для него счастьем.

Пашка опустился на пол с наполовину наполненным стаканом водки, стараясь обнять Андрея и не расплескать содержимое стакана.

- Паш, разве можно пить с утра? – покачал головой Андрей.

- С горя можно нажраться в любое время суток, - Пашка поставил стакан на пол.

Они стояли на коленках и Пашка потянулся к Андрею губами. Гарик прижался к его губам своими, языки скрестились в приоткрытых ртах.

- Всё я мне пора, - выдохнул Андрей, поднимаясь с колен. – Не жди меня Паша, занимайся своими делами и постарайся забыть всё негативное…

- За твоё здоровье, - Пашка поднял с пола стакан. – И не хочу я тебя забывать, я тебя за 20 лет не забыл. А свое «негативное», «позитивное» засунь себе в задницу. – Пашка махнул водочки, стоя на коленках, но решил всё же встать и сесть на табуретку.

Гарик ринулся к табуретке, схватился обеими руками за трусы, нитки затрещали на швах.

- Ты по-русски говорить умеешь? Сказал бы, хочу последний раз отсосать тебе, Пашка. Я бы сам трусы снял.- Пашка поднялся и сбросил изрядно потерявшие форму плавки на пол. Он опустился снова на табуретку и чуть раздвинул колени.. – Ну, чего ты? Андрюх. Что с тобой? Ты обиделся? – Пашка поднял Гарика с колен. – Ты что-то не в себе. А давай вместе тяпнем?

- Наливай, - с облегчением выдохнул Гарик, приземляясь на табуретку напротив.

- Я тебя люблю с самого детства, и ты меня любишь. И я верю, что ты не врал про любовь. Зачем нам с тобой прощаться, и друг друга забывать? – Пашка снова налил по 100г.

- Паш, я сейчас быстро вырублюсь, - Гарик поднял стакан. – Я у тебя посплю. Ладно?

- Ну, наконец, первая здравая мысль за всё утро. А если я тебе в зад вставлю, пока ты будешь кверху жопой валяться, - засмеялся Пашка. – Как, не против?

- Вставляй! – Гарик звонко коснулся стаканом Пашкиного стакана, - делай что хочешь, я твой. Хуже чем без тебя, мне всё равно уже не будет.

Эпилог
Резюме Счастливого.

Никуда в этот день Андрей не поехал, они весь день возились в постели, выходя иногда на кухню.

Всё смешалось в моей голове, кем я был в тот день, я не знаю.

Сейчас я занимаюсь своим любимым делом. Я поменял специальность, денег я уже достаточно заработал, расходы мои не велики, пора пришла мне подумать о смысле своей жизни. Смысл остался прежним - я помогаю людям, часами просиживая в инете, я отвечаю на вопросы отчаявшихся и потерявших точку опоры и удивляюсь, как я сам столько лет жил без этой опоры, скитаясь по свету и распространяя «опиум для народа».

Порой я отвечаю не сразу, не всегда легко представить себя в ситуации человека задающего вопрос. Я сменил тысячи образов, помогая людям таким удобным мне способом – влезая в их шкуру, но теперь я не теряю себя, не делю на две или более частей. Пашка не дает мне этого сделать – он любит меня всего и разного. Ему не нужен положительный герой, и чересчур импульсивный добрый неудачник ему тоже не по вкусу - ему понравился микс этих двух компонентов, которые я разъединил искусственно в 18 лет, и чуть не сошел с ума.

Я больше никогда не стану общаться с аудиторией или толпой, для меня это мучительно.. Предпочитаю разговор один на один. С пациентами в больнице общаюсь только с глазу на глаз.

Нет универсальных советов для обретения счастья. Лично мне нужен Пашка, Интернет и много-много одиночества для раздумий. Пашкина работа этому способствует, я самый верный любовник на свете, я жду его неделями и мне хорошо одному, а когда он возвращается мне безумно хорошо с ним – один на один.

Теперь я психиатр, а мог бы стать пациентом…