Пролог повторяется, но...

     - Опустите жалюзи, жжет немилосердно!
     Невысокого роста, жилистый японец кивнул секретарше на окна через которрое весеннее, яркое солнце бросало свои горячие лучи в комнату и зажег сигарету.
     - Слушаю!
     Маленькая секретарша - японка быстро затемнила окна и вновь уселась за пишущую машинку.
     - Это пятое письмо так же перепечатайте без всяких изменений и сокращений.
     Японец передал машинистке пачку листов, исписанных тонким женским подчерком.
     - Остальное, полагаю, придется просмотреть еще более внимательнее.
     В дверь постучали.
     - Войдите!
     В комнату вошла изящно одетая, молодая японка, с бледным отливающимся желтизной лицом, умными живыми глазами.
     - А, это ты, Ицыда! Что в городе?
     - Пока, что полиция в тупике.
     - Превосходно! Ты - жемчужина моей организации, Ицыда! За одни эти письма я тебя озолочу!
     Ицыда повела своими тонкими бровями, на секунду опустила свои слегка мохнатые ресницы и сказала:
     - Вы хорошо знаете, что золота мне ненадо.
     - Да, да! То к чему ты стремишься, дороже золота. Но ты будешь его иметь! Слово Хаяси! А оно, полагаю чего-то стоит?
     - Я верю, - просто сказала Ицыда.
     - Времени у нас мало. Через две недели мы должны быть в Токио. А нам еще очень много сделать надо здесь.
     - Мне нравиться Филадельфия, - задумчиво произнесла Ицида, поглядывая сквозь створки жалюзи на видневшиеся громады домов.
     - Что ж можешь ею насладиться сколько хочешь. Ты много сделала.
     - А как письма? - Я просмотрел только пять из них. Кое-какие детали и думается попытка вербовки... Но еще не ясно. Остальные я лишь бегло пролистал, но есть в них кое-что и наличными...
     - Каким образом!
     - Подумаем еще... А пока, дня на два ты свободна, поддерживай только связь с Генри, Мацудой и остальными и сообщай обо всем мне немедленно. Хочешь ванну?
     - Пожалуй, - проговорила Ицыда, открывая дверь в другое помещение большого трехкомнатного номера фешенебельного отеля "Эксцельсиор".
     Некоторое время попыхивая сигарой Хаяси задумчиво смотрел через жалюзи на широкий, оживленный проспект, на превосходный вид запасной части города с красивыми архитектурными сооружениями, но, по-видимому, мысли его были далеко от этого зрелища.
     Мягко по-кошачьи, повернувшись и бросив колючий взгляд на торопливо перебиравшую клавиши машинистку-секретаршу, Хаяси взял очередную папку исписанных листов, поудобнее умостился на широком кожаном диване и углубился в чтение шестого по счету письма...

     Письмо шестое.

     Бернвиль, 14 апреля 1959 года.
     Дорогая Кэт!
     Всего лишь несколько дней, как мы расстались, а я уже успела соскучиться по тебе. Меня переполняют воспоминания о неделе, проведенной с тобой и Джоном у Элли на каникулах...
     Ах, Кэт!... здорово. А? Сколько впечатлений.
     А помнишь, когда на второй день под вечер, я стояла на страже вашего уединения на опушке леса. А до сих пор у меня дрожат коленки при воспоминании... Я конечно оберегала тебя с Джоном и внимательно смотрела по сторонам, но и не менее внимательно наблюдала за вами...
     Прости меня, Кэт, но ведь это первое совокупление, которое я когда-либо видела. И тысячу раз прости и не ревнуй, если я тебе признаюсь, что я глядя на упругие, голые ягодицы Джона, ритмично танцевавшего у тебя между бедер, безумно хотела вместо тебя быть под ним... Прости меня! А я так кончила, глядя на вас, как кажется, никогда не кончала! Кончила я, стоя на коленях позади вас, в кустах и поминутно оглядываясь по сторонам. А может быть от этого у меня тогда так дрожали колени. И мне кажется, судя по твоим движениям, что тогда я кончила вместе с тобой... Но не сердись!
     А в другой раз, помнишь на темной веранде, поздно вечером. Я тебе должна сказать, что не только я, но и Элли прекрасно видела, что вы с Джонном делали, стоя у перил. Не смотря на темноту, твои голенькие, беленькие ягодицы отчетливо выделялись на темном фоне. А так судорожно ими двигала, что на секунду мне даже стыдно стало. А у Джонна были очень хорошо видны белые манжеты, скользившие по твоей талии и спине. Я кончила тогда в руку Элли... А ночью она мне в рот.
     Вообщем я вся еще под впечатлением тех волшебных дней...
     Дика я видела пока всего два раза, но еще не была с ним. Элли, как и обещала, передала мне записки какого-то Ландаля, утверждая, что эти записки имеют непосредственное отношение к ее рассказу. Этими вечерами я переписывала их для тебя и очень заинтересовалась их содержанием сама, хотя еще не понимаю, какое отношение этот Анри имеет к истории Элли.
     Сегодня мне Элли вручила новую папку, и пока я буду ее разбирать и переписывать для тебя, ты прочти эти записки и пиши мне все. Понимаешь, Все, все!
     Твоя Мэг.
     Анри Ландаль. ЗАПИСКИ.
     ТАИНСТВЕННЫЙ ОСОБНЯК.
     Как же все это случилось. Последовательное изложение на бумаге событий помогает, говорят, уяснить самому себе их связи, их причины, помогает разобраться в них. А разобраться нужно! Правда, нам особенно рекомендовали ничего не записывать и нигде ни каких бумажных следов не оставлять. Резонно! Но если соблюдать особую осторожность, и если это необходимо. И если в будущем, быть может, мне захочется написать мемуары. И если сохранить записки, как зеницу ока. Нет, надо записывать! Ведь уже сейчас уже кое-что сгладилось в памяти, кое-какие детали стали забываться... Нет! Решено! Я чувствую в этом потребность... И так блестящая школа позади! Мне поручено исключительное дело с этими исчезнувшими бумагами инженера Ришара. Вероятно, мне и поручено это запутанное дело, потому что помимо прочего я в нем заинтересован сугубо лично. И кому же, как не мне добиться здесь успеха! Что же известно по делу?
     Часть документов, черновиков, рукописей погибло в Хиросиме вместе с Ришаром, в 1945 году, часть документов, оставшихся невредимыми, тогда же, были пересланы в Париж, в министерство иностранных дел. Первоначальный, беглый, поверхностный осмотр их ничего существенного не дал, и они были отправлены в архив МИД. Вскоре, когда стали известны весьма энергичные усилия японской разведки добыть и изъять все, что только осталось после Ришара, МИД, наши органы, Министерство обороны, все всполошились. Срочно составленная комиссия из специалистов в особой области, для тщательного просмотра и изучения, присланных из Японии бумаг Ришара, приступила к работе. Тотчас обнаружили... отсутствие этих бумаг. Они исчезли бесследно. Тщательные розыски не дали ни каких ощутимых результатов.
     Далее. В итоге длительных расследований стало известно, что вскоре после гибели Ришара какие-то бумаги или документы поступили из Японии в Марсель на имя Маргариты Ришар, сестры инженера Ришара, которая жила в том же особняке в южной части города, где жил Ришар до своего отъезда в Японию. Сестра эта, как обнаружилось, еще в 1945 году уехала в Англию, а в особняке поселился некто месье Руа. Установлено так же было, что Маргарита Ришар никаких пакетов из Японии не получала и что какую-то папку, присланную на ее имя оттуда, получала неизвестная особа, грубо подделавшая ее подпись.
     Логические заключения, отдельные обрывки нитей, кусочки не вполне ясных фактов, направляли расследование в "Страну восходящего солнца". Именно там следовало искать начало нити. И не исключено было, что этот кончик нити уже находился в руках какой-либо организации, вроде таинственной службы некого Хаяси. Собранные о ней сведения утверждали, что это весьма хитрый и изворотливый агент японской контрразведки, отличается чрезвычайным упорством в достижении своих целей, не брезгуя ни какими средствами при этом. Совершенно случайно удалось заполучить некоторые документы, свидетельствовавшие о его тайных связях с американской контрразведкой в ущерб японской. Эти связи осуществлялись Хаяси особенно легко потому, что американская разведка контактировала свою деятельность в Японии с местными разведывательными организациями, т.е. с японскими, и встречи Хаяси с американскими разведчиками никаких подозрений у японских властей возбудить не могли. Об этих встречах, Хаяси сам, безусловно, докладывал им. Но... все ли? Попавшие к нам документы неопровержимо свидетельствуют о том, что Хаяси регулярно получал крупные суммы денег из рук представителей империи янки. Вот об этом-то японские власти знать не могли. А янки, как известно, денег на ветер не бросают. Обладая подобными компрометирующими документами, можно попытаться вырвать у них из рук Хаяси, кончик нити, ведущей к тайне инженера Ришара. А ближе всех к этой тайне, по всем данным, был именно этот Хаяси.
     Таковы были в общих чертах выводы, сообщенные мне шефом и задача ставившаяся передо мной в свете этих выводов была совершенно ясна. На пути в Японию мне была рекомендована остановка на несколько дней в Марселе. Как знать: не сохранилось ли там чего-нибудь, что могло бы обновить данные и облегчит мою миссию в последующем. За дело я взялся с величайшей энергией и на первых порах мне повезло! Сказочно повезло! Не откладывая дело в долгий ящик, сразу же после первой беседы с шефом, я попытался связаться по междугороднему телефону с мсье Руа и, к моему собственному удивлению, эта попытка увенчалась моим первым успехом.
     Я представился племянником - наследником инженера Ришара и выразил желание получить в свое распоряжение все то, что осталось в доме от его вещей, хотя бы это были никому не нужные бумаги. Мсье Руа оказался очень разговорчивым и любезным человеком и выражая мне свое соболезнование, вежливо интересовался моим местожительством и просил меня позвонить ему еще раз через некоторое время, чтобы дать ему возможность поискать бумаги Ришара и сообщить мне о наличии их или об отсутствии таковых. Я давал быстрые точные, но абсолютно ложные ответы на все его вопросы, за исключением лишь того, что меня зовут Анри Ландаль. Под конец этого длительного разговора мсье Руа деликатно заметил, что я должно быть, не стеснен в средствах, если позволяю себе так спокойно и так долго разговаривать о всяких мелочах по междугороднему телефону. Это его замечание польстило мне. Но, кажется, в этих его словах я ощутил какую-то скрытую иронию. Но может это мне показалось.
     На следующий день, на мой вторичный запрос он сообщил мне по телефону, что помимо всех безделушек, найденных им на чердаке в особняке, в доме сохранилась папка с бумагами Ришара, которую он с удовольствием перешлет мне по почте и еще раз просил уточнить мой адрес. Задыхаясь от восторга, я поблагодарил его и сообщил, что через два-три дня я сам буду у него в доме. Моей радости не было границ, но об этом первом моем успехе я решил ничего не говорить шефу, а преподнести ему сюрприз уже после того, как бумаги будут у меня в кармане. В радостном волнении я не обратил внимание на сообщение шефа во время нашей последней встречи о том, что его помощника, а также коменданта дома, в котором я жил, запрашивали какие-то лица по телефону обо мне. Оба разумеется, ответили, что ни какого Ландаля они не знают. Со своей стороны я сказал, что ни каких лиц, которые могли бы знать наше служебные телефоны и мой псевдоним, помимо руководящих членов нашей организации, я не знаю.
     - Странно, очень странно! - сказал шеф, пытливо поглядев на меня, и еще раз напомнил мне о необходимости соблюдать величайшую осторожность при выполнении моей миссии. Затем он вручил мне билеты, документы, еще раз проверил знание мною на память всего, что не подлежит занесению на бумагу и пожелал мне успеха. Ушел я от него, потеряв значительную долю своего радостного ощущения. Да, это так! Это я хорошо помню! Быть может, следовало вернуться к нему и рассказать все о предпринятых мною первых шагах и о моих планах в Марселе. Многое было "за", но и много "против". Я решил следовать своему плану и сообщать обо всем шефу лишь после первого своего успеха. Правду говоря, это решение не успокоило меня совсем, оставалось ощущение беспокойства, тревоги, которое я старался подавить в себе. Мысли о весьма подозрительных телефонных запросах тоже не покидали меня. Неужели эти запросы имеют связь с мсье Руа. Что ж, окончательно решил я, рано или поздно работать надо начинать самостоятельно и быть всегда начеку.
     И вот я в Марселе, городе, в котором я жил с отцом и сестрой. Родной город, и в то же время такой чужой! Остановившись в указанном мне отеле, довольно скромном на вид, но комфортабельном внутри, я принял ванну, переоделся, и не теряя времени, отправился на одну из южных окраин города, к дому, в котором должен был ждать меня мсье Руа. Это был особняк, расположенный в глубине большого сада и затененный высокими деревьями. Высокая мрачная каменная стена отделяла густой сад и особняк от тихой, безлюдной улицы. Когда я подошел к железной калитке, расположенной рядом с покрытыми ржавчиной воротами, меня вновь охватила какое-то тревожное чувство. Да, именно так! Я это хорошо помню! Я толкнул не запертую калитку и вошел в сад, встретивший меня множеством ярких цветов и звонких тявканьем крошечной болонки, храбро бросившейся мне в ноги. Смутное чувство тревоги начало покидать меня. Я остановился, не решаясь идти дальше, чтобы не наступить на вертевшуюся вокруг меня собачонку. Вдруг из-за кустов раздался звонкий девичий голосок:
     - Мини, ко мне!
     Я оглянулся и увидел маленького чертенка с лукавыми глазками и обворожительной улыбкой.
     - Не бойтесь мсье! Она вас больше не тронет!
     Из-за кустов вышла восхитительная девушка с веселыми чертиками в глазах. На вид ей было лет 15-16. Нейлоновый купальный костюм в черную и красную полоску с коротенькой юбочкой и пляжные туфли составляли весь ее наряд, очаровательно подчеркивая ее стройную, полудетскую фигурку. Ослепительная белизна ее зубов особенно выделялась на фоне ее темноватого, очевидно от загара, лица. Она была в меру худощава с длинными изящными ножками, узкими бедрами и очень маленькими грудками. Если бы она была в брюках, и подстрижена, то вполне могла бы сойти за красивого подростка мальчишку. Кокетка, очевидно, сознавала всю прелесть своего почти неприличного обтянутого нейлоном тела и под моим восхищенным взглядом чуть напряглась и покраснела. Я поспешно отвел от ее тела глаза, а в мыслях видел ее уже совсем обнаженную и отдающуюся мне прямо здесь, в садике среди цветов. Она возбуждала желание с первого взгляда. Наступило неловкое молчание. Ни я, ни она не решались заговорить, и я подумал: "Что же будет дальше?" Положение становилось забавным. Я решил не сдаваться и начал разглядывать четкую тень от ее тела на бледно-розовом песке, которым была усыпана покатая дорожка сада. Косые лучи солнца образовали на скате дорожки сильно, до полного неприличия, увеличенную тень от ее маленькой задницы. Она проследила направление моего взгляда, и тень метнулась, изменив очертание и перестав дразнить мое воображение.
     - Мсье? - вопрос был задан вопросительным тоном.
     - Анри Ландаль к вашим услугам, мадмуазель!
     - Значит вы к дяде. Он меня предупредил. Пройдите пожалуйста в холл, там газеты, журналы. Вам придется немножко обождать.
     - Благодарю вас, мадмуазель, но я с большим удовольствием предпочел бы ваше несравненное общество.
     Я поднял глаза на нее и увидел, что мой комплимент был принят благосклонно. Снисходительно улыбнувшись, она сказала:
     - Вы очень любезны, мсье Ландаль. Меня зовут Марселина, но если хотите, можете меня называть Марсель. Мне это приятно, и я люблю когда меня так называют.
     Примирение было полное. В ее глазах я снова увидел знакомые искорки, а губы, свежие, как ягодки и наверняка не целованные, дрогнули в улыбке.
     - Это, наверное, неприлично, но в саду, когда жара, я всегда хожу в купальнике. Раз на пляже можно, то в собственном саду и подавно! - щебетала она, - но сейчас я переоденусь и приму вас, мсье Ландаль, как официальная хозяйка этого дома.
     Она подчеркнуто жеманно поклонилась и убежала, крикнув на ходу:
     - Дверь в холл прямо, мсье! - и свистнув по мальчишески, позвала:
     - Мини, за мной!
     Болонка с веселым лаем бросилась за ней в след. В холле было очень уютно. Множество цветов в вазах распространяли приятный запах, а низкая модернизированная мебель располагала к отдыху. Яркие шелковые занавески на окнах слегка надувались от легкого ветерка, и освежающая прохлада бодрила разгоряченное тело. Я уселся на низкое кресло, на тонких ножках, и взял ярко раскрашенные иллюстрированные журналы, но там, кроме голых кинозвезд и шансонеток, ничего интересного не было. Вид раздетых красавиц вернул мои мысли к очаровательной хозяйке дома, и я с наслаждением принялся вспоминать ее и все подробности нашей встречи. Женщины всегда благосклонны были ко мне, и я тоже их не чуждался. "Возможно, и здесь фортуна мне улыбнется и это, в высшей степени, привлекательная девчонка будет подо мной с заброшенными мне на плечи своими стройными изящными ножками".
     Прервав мои мысли в холл вошла Марсель. Она уже переоделась и выглядела еще прелестней. На ней были ярко-красные штанишки, спускавшиеся чуть ниже колен и туго обтягивающие ее узкие бедра, и черная кофточка с глубоким декольте. Она, очевидно, любила эти цвета - красный и черный и они действительно были ей к лицу. Ее маленькие груди, туго обтянутые черной тканью, были открыты почти до сосков, приятно подразнивая меня. Она смотрела на меня своими удивительными глазками, в которых мелькали золотистые искорки, без тени смущения и спокойно улыбались. Ее темные волосы были искусство растрепаны и причесаны под "Б.Б.", Бриджит Бардо. Это была законченная картинка кинозвезды, но гораздо живее, обаятельнее и куда более привлекающая своей бьющей через край молодостью и непосредственностью. В моем взгляде она прочла неподдельное восхищение и слегка порозовела от удовольствия. Я придерживаюсь правила, что связь с женщиной, кто бы она не была не только не помешает, но может оказаться весьма полезной в моей работе, если подходить к этому с точки зрения интересов разведки, отбросив в сторону все остальное. женщину всегда можно использовать в нужных целях, особенно, если она молода и хороша собой. Красивую женщину всегда можно послать в постель к нужному человеку и она, несмотря на свою ограниченность, сможет добыть нужные сведения, используя для этого более тонкие средства, чем мужчина. Но избави Боже, хоть намеком дать ей понять характер своей работы если она узнает это, пусть даже случайно, ее нужно немедленно уничтожить, без всякого сожаления, как опаснейшего врага, иначе ты конченный человек. Мой начальник частенько пичкал меня такого рода проповедями, с которыми я был целиком согласен и завидовал моей внешности.
     - Эрос - великий бог! - с пафосом говорил он. - А если сумеешь привлечь его к своей работе, то твоя задача почти всегда наполовину выполнена!
     Да и без его наставлений я давно решил придерживаться во всех случаях золотого правила - "Ищи женщину". Правда для этого всегда нужно иметь мышление с эротическим уклоном, но этим я обладаю в полной мере. Любая женщина, кроме всего прочего является для меня объектом половых удовлетворений. Не знаю почему, но в желании я всегда вижу прежде всего самку, источник удовлетворения своей похоти будь она модистка или горничная, врач или прачка, известная артистка или научный работник. Женщина есть женщина и ни какие интеллектуальные возможности не уничтожат ее физиологических особенностей. Я не говорю о бесполых существах, которые самой природой лишены качества женщины. Их все знают и избегают по мере возможности. Но женщина, в полном смысле этого слова, это "вещь"! Возможно, многие скажут, что это цинизм или скотство даже, но это такие люди, которые не обладают счастливой наружностью, неотразимой для женщины привлекательностью, неотразимой для нее красотой. Или это люди, которые даже понятия не имеют, что значит воспитываться со школьного возраста в школе высшего класса и, при этом еще, в военное время. В школе, которая просуществовала все время немецкой оккупации, существует и сейчас, и которую не смогли разоблачить ни немцы, ни англо-саксонцы! Супер-секрет! Десятки тысяч долларов за пару слов! А!... Какой секрет! Но я патриот! И этим все сказано. И кроме того, отец, сестра... хотя бы след родных. У меня нет долларов и поэтому я должен проявлять свое умение, ловкость, опыт для раскрытия тайны. И все средства для меня дозволены. Цель оправдывает средства - вот мой девиз. Будут доллары! Будут! Все будет! Все это лишь мельком пробежало у меня в голове, когда я поглядывал на очаровательную девочку, сидевшую передо мной, которая, кто знает: - может стать средством достижения моей цели. Философские рассуждения не мешали наблюдать за моей визави и, чем больше я на нее смотрел, тем сильнее во мне разгоралось желание. Прошло уже порядочно времени с тех пор, как я имел женщину и, помимо моей воли, мой член заметно отвердел. Она очевидно поняла мое состояние, а возможно и заметила необычайное оттопыривание моих летних тонких брюк, скрыть которое я, собственно, не старался. Чтоб предотвратить возможную неловкость, Марсель отвела глаза в сторону и попыталась завязать разговор:
     - Простите мсье и... дядя должен уже прийти, я незнаю почему он задержался...
     "Умная крошка" - промелькнуло у меня в голове. Я встал взял ее тонкую руку, почтительно поцеловал ее ароматные пальчики. Мимолетное движение - казалось она пыталась вырвать свои пальчики из моей руки. Я слегка сжал их и... безвольная покорность. Только румянец на смуглом личике стал сильнее. Я еще раз нарочно, медленно, поцеловал ее пальчики, потом запястье, потом локоток, чуть касаясь другой рукой ее плеча и чувствуя как эрекция моего члена становиться нестерпимо приятной. Ее рука безвольно отдалась моей ласке. Ее головка наклонилась и теперь она уже не могла не видеть отчетливо обрисовавшееся легкой тканью моих брюк контуры моего мужского достоинства. И вдруг я почувствовал легкое, как ветерок прикосновение ее пальчиков свободной руки к боковой части моего сюртука. Не прерывая жаркого поцелуя в ее предплечье, я на секунду замер и явственно ощутил ее пальчики, осторожно ощупывающие мои контуры револьвера, скрытого у меня под сюртуком. "Однако ты штучка" - подумал я и уже более смело протянул ей свои губы. Она быстро и незаметно отдернула от меня свою руку и приподняла головку... Я взглянул в ее удивительные глаза. В них была ночь! Но я могу поклясться в этом, она сделала мне навстречу неуловимое движение и полуоткрыла губы...
     Медленно предвкушая наслаждение и забыв все, приближал я свои губы к ее более раскрывающимся и тянувшимся губам... Внезапно раздавшиеся звуки шагов, старческое покашливание вернули нас к действительности. Я быстро отодвинулся от Марсель и попытался успокоиться. В холл вкатился маленький, кругленький старичок, на коротких ножках с румяным лицом и живыми проницательными глазами. Ему было лет 60 с лишним, но бодрость и энергия так и бурлили в нем.
     - Мсье Ландаль? Какая жара!...
     Он быстро сыпал словами, перебивая сам себя.
     - Марсель что-нибудь прохладительного. Познакомься, это мсье Ландаль... В прочем, вы наверное уже успели и в этом...
     Его глазки лукаво блеснули, и он плюхнулся в кресло, вытирая вспотевшую лысину и шею огромным клетчатым платком.
     - Простите мсье Руа...
     - Знаю, знаю! - взмахнул он руками, - вы очень торопитесь и хотите ближе к делу. Сейчас... Только вот выпью прохладительного. Или вы предпочитаете спиртного? Хотите в такую жару?...
     И он снова начал вытираться своим большим платком.
     - Марсель, ну где ты там?
     - Иду дядюшка!
     И Марсель с улыбкой внесла поднос с сифоном, какими-то бутылками и стаканами.
     - Мы не держим прислуги, и я все делаю сама, - объяснила Марсель.
     - Марсель у меня молодец! Хозяйка! - с гордостью воскликнул старик. Марсель подставила ему щеку, и он с удовольствием приложился к ней.
     "Классическая картинка! - подумал я, - Молодая племянница целует своего старика дядюшку." Я отвернулся в сторону, чтобы скрыть улыбку. Когда я снова взглянул на них, то у Марсель уже было совсем другое выражение лица: холодное, злое, а взгляд, который она бросила на своего дядюшку выражал жестокость и угрозу. Дядюшка, закрыв от наслаждения глаза, с упоением тянул из большого стакана какой-то прохладительный напиток, но черт меня возьми, если я не уловил острый блеск его глаз из-под опущенных век! "Тут что-то не ладно" - подумал я и демонстративно откашлялся. Моментально все изменилось: Марсель снова нежно и ласково смотрела на Руа, готова исполнить любое его желание, а тот расплылся в широкой добродушной улыбке и лишь его быстрый, тревожный взгляд, брошенный на меня, выдал внутреннее волнение. Казалось, его глаза предостерегали меня от чего-то, чего он не успел уяснить. И опять я поймал взгляд девушки, быстрый как молния, но оставивший очень тревожное ощущение. "Дуэль взглядов" - усмехнулся я про себя. "Однако, это интересно, что здесь происходит?.. Девочка оказывается, не то, чем хочет казаться."
     Мои размышления прервал господин Руа.
     - Мой дорогой Ландаль, - с благодушной улыбкой начал он, поглядывая на Марсель, - сейчас я вам кое-что отдам и надеюсь, что это вам поможет в дальнейшем.
     Он внимательно посмотрел мне в глаза и, казалось хотел внушить какую-то мысль, важную, но кроме тревоги и страха я ничего не мог уловить в его взгляде. Он тяжело вздохнул и добавил:
     - Простите мсье, я очень устал... И если вас не затруднит, откройте пожалуйста сейф и возьмите красную папку. Там все, что вам требуется.
     Он протянул мне ключи и указал на угол холла, очевидно там находилась дверца сейфа. Лицо Руа стало пепельно-серым и крупные капли пота холодного, катились по его лицу. Не знаю, почему, но я был твердо уверен в этот момент, что капли именно холодного пота катились у него по лицу... Хотя в комнате было жарко и солнце ярко и весело пробивалось сквозь шелковые занавески, но я тоже почувствовал легкий озноб, как будто чье-то холодное дыхание коснулось меня.
     "Сейчас что-то произойдет" - мелькнула у меня тревожная мысль, но профессиональное чувство разведчика заставило меня, пренебрегая опасностью, не мешать дальнейшему развитию драмы.
     Я спокойно взял ключи от сейфа и медленно, очень медленно направился в угол комнаты. Руа привстал со своего места и протянул ко мне руки, как бы стараясь удержать меня, но тотчас опустил их под взглядом Марсель. Двигаясь к сейфу, над которым висело угловатое зеркало, я беззаботно, размахивая ключами и мучительно напряженно пытался постигнуть происходящее вокруг меня. Марсель очутилась с лева и чуть-чуть впереди меня, как бы провожая меня к сейфу. Я бросил на нее взгляд, полный откровенного желания ничем не прикрытой животной страсти, взгляд, раздевавший ее до нога, взгляд, в значении которого она не могла ошибиться. Марсель не отвела от меня своего пытливого, оценивающего взгляда, в котором одновременно, отражалась какая-то напряженная внутренняя борьба. Я подошел к сейфу, слева от которого остановилась и Марсель и медленно подымая левую руку с ключом, незаметно для Руа прикоснулся левой рукой к мальчишеским бедрам девушки и слегка надавил на них. Вновь готов был поклясться, что она ответила мне. Все это, включая мое шествие к сейфу, произошло не более как в течение одной минуты, а то, что имело место сразу вслед за этим, заняло не более, как одну секунду! Но какую секунду!
     Но что же именно произошло в эту секунду?
     Помниться хорошо, что, ощущая одной рукой левой теплые бедра Марсель, я почувствовал какую-то необъяснимую уверенность в себе, я повернул ключ в сейфе и... Да, в это время в зеркало, висевшее над сейфом, я заметил мсье Руа, который нерешительно двигался вслед за мной и как бы хотел меня остановить, или предупредить о чем-то. В этот момент, когда я поворачивал ключ, он находился за моей спиной в четырех, нет, пожалуй, в пяти-шести шагах. Он еще поднял руку. Вся его фигура и лицо выражали крайнее напряжение и ожидание чего-то неотвратимого и ужасного. Кажется, именно этот его растерянный взгляд, вместо того, чтобы остановить меня, лишь подтолкнул. Я уверенно взялся за ручку сейфа... В этот момент с непостижимой силой, которую я уже ни как не мог предполагать в этой девчонке, Марсель дернула меня за руку к себе... Я сильно качнулся в сторону, удерживая в своей правой руке, открывавшуюся за мной дверцу сейфа и в этот миг раздался неприятный, сухой, даже какой-то странный звук выстрела!
     "Руа стреляет" - мелькнуло у меня в голове. Я быстро оглянулся и увидел, что мсье Руа, с искаженным от боли лицом слегка пошатывается и прижимает свои руки к правому боку. И в те же доли секунды я заметил рядом с собой вскинутый твердой, маленькой ручкой револьвер, направленный в Руа. Действуя совершенно машинально... Да именно так! В эти доли секунды я ничего толком не понимал и, по-видимому, это и вообще не возможно, так как мысль тоже требует для себя какого-то времени. Так или иначе, я нанес мгновенный удар, да еще обеими руками этой убийце, которая как подкошенная свалилась на пол, уронив маленький револьвер. И еще я заметил, что в этот моент Руа падал на ковер.
     "Что же это случилось? За что же она его это?... С чего начать?" - мысли вихрем закружились в моей голове. "Она не желала, чтобы я заполучил содержимое сейфа, как мой взгляд упал на маленький револьвер, валявшийся на полу. Я поднял его, довольно рассеянно рассмотрел и даже поднес дуло к носу, опустил его в карман и повернулся к сейфу. "Стоп" - мелькнула несколько запоздалая мысль "Нет запаха!" Торопливо я извлек маленький револьвер и вновь обнюхал его дуло. Да никакого запаха пороха! Я проверил обойму. Все патроны целы! "Так что же это? Кто стрелял? Кто убил Руа?" Окинув быстрым глазом с вниманием холл, я осторожно взглянул в сейф.
     - Так вот в чем дело! - громко вырвалось у меня. Внутри сейфа был вмонтирован крупнокалиберный пистолет, слегка замаскированный тканью и соединенный своим ударно спусковым механизмом с дверцей сейфа. Спереди в сейфе лежала красная папка, схватить, которую и открыть было делом одной секунды, но она оказалась пустой.
     "Да и быть иначе не могло!?" - подумал я. "Но если так, - продолжал размышлять я, - то Марсель невинна? Более того, она спасла мне жизнь! А я, я ... я... Что я наделал?" Тот час, склонившись над недвижимо лежавшей девушкой, я ни с того ни с сего начал гладить ее по голове, но, спохватившись, нащупал ее пульс...
     - О, радость! Жива! - вновь громко воскликнул я и бережно поднял ее и, не обращая ни какого внимания на убийство Руа, перенес девушку, находящуюся в глубоком обмороке, на кожаный диван, обрызгал ее лицо минеральной водой, и бросился в другие помещения в надежде найти там какие-нибудь медикаменты, вроде нашатырного спирта, или просто холодной воды.
     Менее чем через минуту я уже возвратился с одеколоном и с графином воды, как вдруг услышал звук, похожий на поворот ключа в двери. Я ускорил шаги и вбежал в холл... Мсье Руа исчез! Едва не бросив одеколон и графин воды на стол, я устремился в прихожую. Выходная дверь была замкнута с наружной стороны. Оставив без помощи Марсель, броситься в погоню за Руа, в незнакомом месте не имело ровным счетом ни какого смысла. Да собственно чего бы я достиг, поймав раненного Руа? Возвращаясь из прихожей в холл, я заметил на паркете между коврами, пыльные следы нескольких пар ног. Решив исследовать их несколько позже, я вернулся в холл и принялся растирать виски Марсель одеколоном. "Однако стоя вплотную к ней, не мог же я нанести ей несколько сильных ударов" - размышлял я - Да и следов подобного удара видно... Все же перестарался... Но кто она? И почему так заинтересовалась моим револьвером? Да еще в такую минуту? А впрочем, ничего тут странного нет. Еще до моего прибытия сюда она знала, что я разведчик. Вне всякого сомнения... А красива! Ничего не скажешь... Нет, нет! В первую очередь дело! Да.. а как же Руа? Побежал в полицию? Вряд ли, это, пожалуй, было бы мне только на руку. Ведь он же заманил меня в ловушку! Ловушку? Да! Безусловно, я попал в ловушку! И спасла меня Марсель. А Руа? Он ведь тоже хотел меня предупредить! А Марсель желала его уничтожить... Не она его убила, но если бы... Однако факт состоит в том, что Руа не убит, а ранен. Да. Да! Когда он еще падал, мне показалось, что он падал уж как-то слишком быстро и неестественно валился он на пол... Вот оно что! Он намного хитрее, чем казался! И выждав удобную минуту и будучи легко ранен... Легко? Ранен?. А откуда, собственно, мне это известно? Откуда я знаю, ранен он или убит? Безусловно это моя совершенно непростительная ошибка! И следы! А что если это рука желтого дьявола Хаяси?!" Мой лоб покрылся холодной испариной. Бросив взгляд на то место, где лежал Руа, я заметил какой-то блестящий кружек. Я поспешил его подобрать. Это был круглый значок, на котором было изображено голубое море и восходящее солнце с золотистыми лучами на ярко-красном фоне. У самого края кружечка я заметил какой-то знак - очень похожий на иероглиф. Я сунул значок в карман, чтобы потом попытаться более тщательно его изучить. Вернувшись к Марсель, я вновь нащупал ее пульс. Он бился ровно, ритмично. "Она скоро придет в себя, а пока следует осмотреть дом и немедленно!". Я вынул свой револьвер, сдвинул предохранитель и осторожно поднялся по лестнице на второй этаж. В коридоре было светло от солнечных лучей, проникающих сюда через открытые двери двух боковых комнат и абсолютно тихо. Подавляя в себе невольное волнение, я быстро и осторожно осмотрел все помещения второго этажа, спустился по черной лестнице вниз и также слегка взглянул в помещение первого этажа. Немного успокоившись я тем не менее, почти бегом влетел в холл и с бьющимся сердцем взглянул на диван... Нет все в полном порядке! Даже больше: Марсель лежала на том же диване, но... с открытыми глазами, устремленными на меня с удивлением и беспокойством.
     - О, мадмуазель! Как я рад!... И простите меня! Я ничего не понимал... Впрочем, и теперь я ничего не понимаю... - бормотал я, покрывая ее руки поцелуями.
     - А, он? - спросила она.
     - Кто? Ах, да мсье Руа был только ранен и... и бежал.
     - Что!?
     Она живо приподнялась на диване, но тотчас бессильно опустилась на диван, усиленно соображая что-то.
     - Вероятно он побежал в полицию! - внимательно, глядя на нее сказал я.
     - Нет! - быстро и решительно покачала головой она. Затем тихо добавила: - Лучше, чтоб его вообще не было.
     Я решил, что наступил благоприятный момент задать ей прямой вопрос:
     - Дорогая Марсель..., а чьих рук это дело? - кивнул я на сейф.
     - Выстрел предназначался вам, без колебаний ответила она, и помолчав добавила: - Он должен был произойти в пустом доме. но...
     - Да?
     - В ту ночь много изменилось, а потом он... он...
     - Руа?
     - Заколебался... Он француз. А я... я... Вы мне... мне...
     Десятки вопросов вертелось у меня в голове - кто она? На кого работает? Кто такой Руа? Кому понадобилось убить меня? И много-много других, срочных неотложных, но... Но я был утомлен только что пережитым и, слушая ее полупризнания, как-то сразу успокоился и кроме ее губ и привлекательного тела уже ничего не видел... Она слабо дернулась, когда из состояния смущения я вывел ее страстным неожиданным поцелуем, которым я впился в ее губы... но она не сделала ни какой попытки оторвать свои губы от моих. Вместе с этим поцелуем в засос, до боли, до полузабвения, во мне проснулся самец. Не отрывая губ от ее рта я жадно ощупывал ее талию, живот, узенькие бедра, колени... Ее руки сделали слабую попытку оттолкнуть меня. Вновь я почувствовал у себя приятное возбуждение. Преодолевая сопротивление ее сжатых ног, я грубо, бесстыдно схватил всей своей ладонью то, что у нее внизу живота и слегка сжал пальцами... не смотря на ткань, отделявшую мою ладонь от ее тела и мимолетность этого прикосновения, я явственно почувствовал рукой ее необычайно развитые, упругие, большие срамные губы, сильно выдвинутые вперед и вверх к пушку. Мгновенно все вылетело у меня из головы, кроме ощущения у меня близости вожделенной самки... Но опять таки, как все это случилось? До сих пор я не представляю этого себе достаточно отчетливо, но хорошо помню, однако, что левой рукой я держал ее за плечи и продолжал целовать, сжал правой рукой ее половые органы. Лежал тогда уже рядом с ней, обнимая ее ноги своей правой ногой. И вдруг мягким непостижимым для меня приемом она легко поднялась, освободившись от моих объятий и крикнула мне:
     - Нет! Нет, ни за что! - и бросилась на лестницу.
     От полной неожиданности на какое-то время я оказался совершенно парализован, но уже в следующую секунду меня охватило беспокойство. "Как эта девчонка, почти еще ребенок, смеет меня дурачить? Играть со мной в кошки-мышки?!" Я бросился за ней и в несколько прыжков оказался на площадке второго этажа. Дверь в маленькую комнату, которая, наверное, служила будуаром Марсель, оказалась запертой. Налетев на нее с разбега, я заставил ее затрещать, а вторым ударом, ударом плеча сорвал ее с петель. Вслед за дверью ворвался и я. Марсель стояла у окна, слегка наклонившись вперед. Ее глаза метали молнии. Губы были полуоткрыты, волосы в беспорядке, а в занесенной для удара руке блестел тонкий длинный нож.
     - Стойте, мсье!
     Это было сказано таким тоном, что я невольно остановился с изумлением взирая на эту новоявленную Медузу Горгону, под взглядом которой, действительно можно было окаменеть.
     - Один ваш шаг, мсье, - продолжала она, - и я вас убью!
     Это решительное заявление рассмешило меня - попасть в такой переплет в таком райском уголке!
     - Мадмуазель, это уж слишком! Вы слишком много на себя берете! Для вас...
     С этими словами, улыбаясь я сделал шаг вперед и мгновенно отскочил в сторону. Нож, пущенный умелой и сильной рукой, со свистом пролетел в нескольких дюймах от меня и почти на треть вонзился в стену.
     - Здорово! - с восхищением воскликнул я и одним прыжком оказался возле девушки и обхватил ее за талию.
     Она бешено вырвалась, пуская в ход ноги, зубы и пыталась ударить меня головой в лицо. Не смотря на мою отличную подготовку в различных видах борьбы, мне было не легко совладеть с ней.
     - Пустите, пустите меня! - в бешенстве шептала она, извиваясь в моих руках. Все равно я убью вас... Вы не знаете, кого вы затронули, кому стали на дороге...
     Мы крутились по комнате как будто в необычайно диком танце. Она наносила мне удары, кусала меня, я бил ее и срывал с нее одежду. Разорванная блузка и штанишки уже едва прикрывали ее тело. Наконец мы свалились на кровать. Я обхватил ее руками поперек, изо всех сил сжал. Казалось она белела. Тело ее потеряло упругость, лицо побледнело, глаза закрылись, тяжелое дыхание едва вырывалось у нее из груди. Я немного ослабил схватку и в тот же миг непостижимым образом оказался на полу. Это был мастерский прием "дзю-до". Немного ошеломленный падением, я все же, быстро вскочил на ноги, но опоздал. Чертовка уже успела выхватить мой пистолет, и черный значок ствола смотрел уже неумолимым холодом мне в грудь. Сейчас, когда я спокойно смогу проанализировать все свои ощущения, мне кажется, тогда в трагический момент я не отдавал себе отчета в серьезности своего положения. Два чувства тогда обладали над моими мыслями: чувство искреннего восторга перед такой ловкостью и бесстрашием и подобным темпераментом и холодным расчетом и чувством похоти, которое все усиливалось и захватывало меня целиком. Мне хотелось немедленно обладать этой девчонкой, гладить это гибкое тело, целовать и кусать дразнящие грудки, изогнуть это тело в самое бесстыдное и неестественно положение и, натянув, надвинув себе на член, наслаждаться его трепетом... Все мое тело напряглось, и я готов был броситься на нее, но холодный голос вернул меня к действительности:
     - Одно движение, мсье Ленналь, и я всажу пулю в ваш горячий лоб. Тогда, наверняка, он немного остынет.
     Это бло сказано холодным, насмешливым тоном. Девочка чувствовала под собой твердую почву и не без основания.
     - Ваш труп должен был валяться там, внизу. - продолжала она. - И в Японию вы бы никогда не попали бы. Да, вы вряд ли туда и попадете! У меня нет выхода... Если вы живы, то, следовательно, я должна погибнуть.
     - Вы не выполнили воли вашего шефа?
     - Да. И я за это должна буду поплатиться жизнью.
     - Марсель! - с большой силой искренности, в порыве откровенности сказал я, - мой принцип таков: женщина, которая узнала, что я разведчик, должна умереть!
     - И что же?
     - Ради вас я отрекаюсь от этого правила на этот раз и клянусь спасти вас от вашего шефа! Торжественно клянусь вам в этом!
     - Вы не знаете моего шефа.
     - Ваш шеф мой враг и соперник. А за моей спиной такая могущественная организация, силу которой вы не подозреваете! Марсель!...
     Я протянул к ней руки и сделал пол шага.
     - Не сметь!
     Дуло пистолета неумолимо глядело мне в грудь.
     Но в моей голове уже сложился план спасения, все зависело от моей ловкости. Одна деталь ее туалета должна была послужить моему спасению.
     - Марсель, решайте! А я сдаюсь!
     Я поднял руки над головой и добавил:
     - Вы мне спасли жизнь и вам же я ее вручаю!
     Я вновь протянул к ней руки и сделал шаг вперед. Она чуточку задумалась над моими словами, но сейчас же опомнилась:
     - Ни с места!
     Я видел как ее палец плотно прижался к спуску пистолета. Но я уже выиграл!
     - Марсель... - тихо промолвил я и замолчал, вперив свой взгляд в ее грудь.
     Во время борьбы блузка порвалась и обнажила грудь. Она была видна во всей своей прелести и соблазнительности. Марсель проследила направление моего взгляда и ее бледные щеки зарумянились. Свободной рукой она сделала инстинктивное движение чтобы прикрыть грудь, на миг ослабив свое внимание ко мне.
     Этого только я и ждал!
     Падая на спину, сильным ударом ноги я вышиб у нее из вытянутой руки пистолет. Она успела выстрелить, но пуля вошла вверх, а пистолет, отскочив от от стены, упал на пол.
     Наконец-то я дал волю своим чувствам!
     Долго сдерживаемое бешенство, восхищение, похоть - все слилось в одно желание овладеть этой девчонкой. Стремительно вскочил на ноги и бросился на нее всей тяжестью своего сильного и крепкого тела. Одним мощным рывком я смял ее и бросил на низкую и широкую кровать, вновь ставшую ареной борьбы самца и самки. Отбросив в стороны всякие сентиментальности и действуя так, как если бы мой враг был мужчиной, я грубо ломал сопротивление девчонки. Все приемы были дозволены. Я срывал остатки одежды с полуобнаженного тела, которое, извиваясь во все стороны, возбуждало меня, как удары хлыста я зверел все больше и больше и казалась, нет такой силы, которая могла бы меня усмирить. В бешенном порыве я сорвал с нее остатки красных штанишек, разодрав их пополам до самого низа. Еще один рывок и только тряпки от ее тонких нейлоновых трусиков полетели в сторону.
     Она еще сопротивлялась, ее уже совершенно обнаженное тело изгибалось самым бесстыдным и соблазнительным образом. Она рвала меня за волосы, я ударил ладонью по ее щеке, она царапала мне лицо, я сильно смял ее грудь, она вцепилась мне зубами в плечо, я сдавил ей одной рукой шею, а другой освободив свой член, нащупал вход между ее ногами. К величайшему моему удивлению, сперва головкой, а затем рукой я нащупал необыкновенно большой, довольно толстый и длинный клитор, сильно выдвигавшийся наружу из больших губ, наподобие перчика какого-либо сластолюбивого подростка. Вся щель у нее была расположена не так, как обычно у женщин, а как у шести семилетней девочки, то есть очень высоко, почти на лобке. И если перед тем я мечтал загнуть ей ноги на плечи себе, то теперь стало очевидным, что это совершенно излишне для соединения до отказа. На какой-то момент, пока я с величайшим наслаждением ощупывал у нее между ног, я забыл даже о боле в плече, но затем, отдернул руку от ее клитора, я с яростью нанес ей несколько ударов, отрывая ее зубы от своего плеча. Прижав головку к отверстию и ощутив ею головку клитора, скользнувшего по головке моего члена, я чуть не взвыл от похоти и ослабил пальцы сжимавшие Марсель. В ту же секунду она рванула меня за волосы и как-то очень больно сжала и вывернула мне ухо. С силой ударив ее по щеке и в бок, я вдвинул член в отверстие и сразу его головка оказалась там туго сжата так, что я на секунду замер, опасаясь у себя преждевременного оргазма. Марсель, изловчившись, наносила мне очень чувствительные удары по голове, в бешенстве я ловил ее руки, бил по щекам, давил ее шею, колотил ее в бок и вдвигал ей все глубже, скрипя зубами от похоти. Ее отвердевший клитор, плотно прижавшись к моему органу, терся о него и так бы стремился бы помешать ему проникать глубже. Влагалище же, толчками и спазмами ритмично сжимало и разжимало мой член.
     Ничего похожего или подобного ни с кем и никогда я не испытывал, но разобраться тогда в своих ощущениях я, конечно, не мог. Даже мысли в тот момент у меня не возникало по поводу ее странного поведения и состояния. В самом деле почему? Так яростно, с таким остервенением она сопротивлялась в то время, как ее половые органы возбуждены, напряжены, так явно, откровенно пылают от похоти?. В тот момент, я это хорошо помню, у меня была лишь одна мысль, - как можно дольше отдалить неумолимо набегавший у меня оргазм. А Марсель билась подомной, как селедка, щипала, царапала меня, колотила пятками, неестественно выгибая ноги... и, (о, мука!) приподнимая для этого ноги, она тем самым изгибала своим влагалищем мой член... И все же скрипя зубами, я медленно вдвигал и выдвигал свой член с буквально сосущего его влагалища... Все мои усилия продолжить наслаждение разбились крахом. Во мне поднималась горячая волна всепоглощающего оргазма. Овладеть с ней я был не в состоянии. И как раз в этот момент девчонка особенно сильно вцепилась мне в волосы и укусила в грудь... Застонав от беспощадных страданий, от собственного своего усилия, я с яростью, с бешенством всадил ей член в тело до последнего предела, сжав обеими руками ее шею и отдался охватившей меня, и все мое тело огненной волне... Я спускал... Как в тумане чувствовал я затухавшее судороги тела девчонки под конвульсивно вытягивавшимся моим телом. Спускал я долго, обильно, толчками, спазмами.
     С трудом оторвался я от своей жертвы. С усилием и шатаясь как пьяный, сполз я с постели и стал на ноги. Сознание медленно возвращалось ко мне. "Что ж, так и надо... Она сама обрекла себя. Если не она, то погиб бы я... неизбежно." Я был в полном изнеможении. Голова кружилась, и хотелось пить. Я немного привел свой костюм в порядок, подошел к своей жертве и покрыл ее простыней. Мне стало жаль ее. "Из нас вышла бы прекрасная пара любовников" - печально подумал я. Чувство грусти заставило меня наклониться и поцеловать ее в лоб. Мне было жаль того, что пришлось уничтожить такое прекрасное тело. Сколько наслаждений оно могло бы дать! "Пожалуй, не стоит звонить в полицию, - подумал я, и самое разумное оставить этот особняк - западню и поменьше следов после себя..." Подобрав свой пистолет, я направился к двери. Уже перешагнув через порог, под влиянием какого-то внутреннего толчка я оглянулся. На мгновение мне показалось, что безжизненное тело моей жертвы, точнее, его положение, неуловимо изменило свое положение. Признаться, я вздрогнул с головы до ног, но усилием воли взял себя в руки. "От такой, пожалуй, можно ожидать всего, даже воскресения из мертвых, - подумал я, - придется довести дело до конца. Хватит с меня и исчезнувшего шпиона Руа... А жаль, что она узнала мою тайну..." Неуверенными шагами, сам себя, убеждая в необходимости "довести дело до конца", я приблизился к кровати и медленно начал поднимать пистолет... "Так будет вернее..."
     Но... страшный и молниеносный удар в пах прервал мои мысли. От дикой боли у меня помутилось сознание, но последним и страшным усилием воли я заставил себя нажать на спуск... Однако выстрела я уже не услышал. Все погрузилось во тьму...
     P.S. Дорогая Кэт!
     Вот все пока. Дик еще пока не пришел за письмом. Вот-вот явиться. Я уверена, что тебе эта записка очень понравиться. Как интересно и как жутко! Конечно, я знаю, что этот Анри жив, но все же... А взгляды у него на женщин и любовь потрясающие! Вот ужас! Но как мужчина он мне нравиться... В нем что-то такое есть.
     В конце концов, что было бы у моего Боба или Джона, если бы не было... Понимаешь! Впрочем, я напишу прямо: если бы у них не было половых органов. Тогда я уверена, ни о какой любви и речи не могло быть! Правда! А Анри, что же, он прямо об этом и думает, и пишет, и делает. И наслаждаться он умеет. Что если бы эта противная Марсель не била, не кусала, не мучила бы его! Представляешь, какое красивое совокупление он совершил бы с ней! Уф!... Я бы, кажется, ничего не имела бы против, если бы он меня... Нет, не сейчас, а потом, после Боба...
     Завтра я начну читать и переписывать для тебя продолжение записок Анри, которые меня все больше заинтриговывают, и которые Элли мне уже вручила.
     Кстати, Элли говорит, что хочет, что бы я все знала, что это мне пригодиться. Это немного непонятно мне. Как-нибудь при случае спрошу ее, что она имеет в виду.
     Пиши, как у тебя. Твоя Мэг.

     В роскошном, расположенном в западной Филадельфии, отеле "Эксельсиор" давно уже зажглись огни, когда Хаяси закончил тщательный просмотр шестого по счету письма и, взглянув на неутомимо работающую на машинке секретаршу сказал:
     Это шестое письмо также перепечатайте без изменений, за исключением заголовка записок. "Записки Анри Ландаля" поставьте в скобки, а сверху напишите Жерар Ришар. Это его подлинное имя.
     В комнату, не слышно ступая по ковру, вошла в нарядном, светлом платье Ицида.
     - Вернулась!
     - Ненадолго. Только переоденусь.
     - Взгляни-ка на эти места!
     Хаяси передал ей несколько листков из только что просмотренного письма.
     - Эта дочь дракона... - начал он.
     - Секс-Вамп!
     - Да. Она оказывается дважды могла ликвидировать этого Жерара и дважды этого не сделала!... Измена ее, правда, лишь только подтверждается, но есть кое-какие детали... Однако, пока ничего нет, хотя бы намека на причину... Где она. В чем она. Любовь... Чепуха! Я знаю Вамп!
     - Но... - хотела сказать какое то замечание Ицида.
     - Никаких но! все это только предположения, догадки! А где факты.
     - Быть может в следующих... - Ицида кивнула на не просмотренную пачку объемистых писем.
     - Не исключено... А Руа! Как в воду.
     - И с тех пор ни каких сведений.
     - С ног сбились наши в Марселе! А разыскать его нужно! За этим может кое-что скрываться... Но он от нас не уйдет!
     Хаяси закурил сигарету и углубился в чтение стопки листов уже помеченных секретарем цифрой "7".