Тюремная блядь

- Давай сука, соси глубже!

Сука это я, Таня, и сегодня у меня день рождения 23 года. Я случайно увидела дату на календаре когда меня вели в камеру, где я обязана обслуживать всех зеков. Я заглатываю огромный член глубже и чуть не захлебываюсь спермой, которую я не имею права не проглотить. Мужик отвалил в сторону, но его место тут же занял другой, а сзади мне засадили в попу. От боли я чуть не прикусила член во рту, но вовремя спохватилась. Меня уже ритмично трахали и стало не так больно. После многих сношений в попу, кольцо сфинктера расслаблено и анальное отверстие зияет, сопротивление меньше и боли меньше. Если ебут без передышки в прямой кишке и влагалище всегда есть сперма, которая играет роль смазки. Хуже если заставляют подмываться, а затем трахают всухую, что часто заканчивается разрывом влагалища, особенно у молодых девочек. Меня так отымели вчера в офицерской комнате, ноги до сих пор в засохших кровяных потеках. Зекам это не важно, им нужно оттрахать меня по полной за 3 часа, потом меня передадут в другую камеру тоже на три часа.

Дверь камеры открыта, я слизываю с пола следы спермы и моей крови, но все это постоянно вытекает из меня снова. Конвойный поднимает меня за ошейник и ставит спиной к стене. Я расставляю ноги так широко, как позволяют кандалы. Конвоир запускет пальцы мне во влагалище и задний проход, проверяя нет ли посланий для соседей по камере. Меня выводят в коридор, там свежий воздух после вонючей камеры. Конвоир закурил и у меня есть пара минут для отдыха. Опускаюсь на пол, стараясь прижать горящую огнем промежность к холодному кафелю.

Боль обжигает левый сосок, это конвойный затушил сигарету о мою грудь. Рывок ошейника и я уже семеню по коридору, звеня всеми цепями и хлюпая вытекающей из меня спермой.

Дверь камеры открывается и ко мне тянутся жадные руки... Пока меня кладут на скамью, кто-то выкручивает мне соски словно плоскогубцами. Начинают трахать втроем... рот забили членом, я задыхаюсь, дергаю скованными за спиной руками и как-то незаметно отключаюсь.

От удара по ребрам я пришла в себя, чья то нога тут же бьет между ног. Я кручусь волчком от боли на полу камеры. Снова поднимают и кладут на скамью. Я выдерживаю какое то время, но сил больше не осталось, сознание снова уходит от меня, чтобы вернуться с новой болью. Зекам запрещено калечить таких как я, но даже просто побои нет сил терпеть. Я пытаюсь бороться сжимаю намертво рот, в условиях дефицита времени, кто – то останется ни с чем. Тогда меня душат и я снова проиграла камере. Конвой выволакивает меня в коридор. Ноги в крови, у меня течет из влагалища и вообще отовсюду. Пахан жалуется что я ленивая блядь, показываю характер, а камера заплатила деньги, которые я не отработала. Конвоир вроде соглашается с ним, все это я слышу сквозь шум в ушах. Наконец меня куда то ведут, вернее тащат за ощейник.

В этой части тюрьмы я еще не была. Похоже на карцер для особо отличившихся. Перед входом конвоир снимает с меня кандалы и освобождает руки. Ошейник оставляет. Пока он открывает замок я наслаждаюсь почти забытым чувством свободы и ощупываю свои женские прелести, на месте ли.

- Давай ноги сюда ставь

Меня толкают во внутрь тесного каменного пенала, где темно и холодно. Руки конвоира хватают сначала мою левую ногу и втискивает ступню в какое то подобие колодки, вделанной в пол карцера. Вторую ногу я ставлю сама. Щелкают эамки и вот я стою с зафиксированными ногами, разведенными на ширину плеч. Сверху на туловище мне одели огромный железный обруч с щипами внутри, которые впиваются мне в груди, прямо в соски. Вращением струбцин обруч затягивают так туго, чтобы он не поехал вниз под своей тяжестью. У щипов тупые острия но давят они очень сильно, мне кажется что груди мне продавили до ребер. Руки подняли вверх и приковали к ошейнику. Я зажата в узком пространстве лицом к решетке. Конвоир встает на специальный приступок и растегнув штаны вынимает член. Я послушно открываю рот и скоро он обильно кончает в меня.

- Это твой обед на сегодня, завтра приду снова.

Напоследок он бьет меня, неподвижную, железной пикой в лобок...



Комментарий

Я ударил ее почти со всей силы, лишь немного сдержал руку, чтобы не сломать ей кости таза. Ничего личного, она хорошо отсосала у меня, просто тех кто в карцере надо бить, таков порядок.



Я сползаю от боли вниз, пока колени не упираются в решетку. Крови немного но боль жуткая, острие попало прямо в половые губы. Мне никогда не было так больно, даже здесь в тюрьме. Слезы сами вытекают у меня из глаз. Все мое мужество кончилось, теперь я слабая маленькая девочка, которую за что то мучают взрослые дяди. Я еле сдерживаюсь чтобы не зарыдать во весь голос.



Карцер

Я потеряла счет времени, здесь всегда горит свет. Когда меня не трогают я проваливаюсь в небытие. Я не чувствую своих рук, ступней, лишь постоянная боль в паху и груди. Иногда со мной проводят какие то манипуляции, после которых я оказываюсь в другой позе и с другими игрушками на теле. С меня сняли щипастый обруч и прижали решеткой к стене так что я не могу даже двинуться. Груди просунули сквозь прутья решетки, сквозь соски продели большое тонкое кольцо из меди, которым теперь играется каждый охранник. От постоянного стояния опухают ноги, в туалет приходится ходить по себя. Вместо еды только сперма и вода из шланга когда нас обмывают по утрам.

Сегодня мне поставили между ног козлы-скамью из которой торчат острия гвоздей и железный штырь, который вводят мне в прямую кишку, что бы я не соскочила с него. Цепи больше не держат мои руки и решетку отодвинули, освободили груди. Я прислонилась бы спиной к стене, но стены тоже нет – я стою рядом со своей клеткой, в которой уже другая девушка. Единственная опора это, загнанный в меня штырь, но и он медленно уходит в меня, обжигая огнем мою задницу. Гвозди торчат на уровне моих коленей я уже чувствую их приближение. Прямо передо мной другая несчастная, она уже опустилась на скамью и теперь лишь иногда приходя в сознание пытается снова подняться, но соскочить с гвоздя уже не может, лишь пробивает новые дырки в промежности. Гвозди забиты так густо, что уже после первой посадки промежность превращается в решето. Я не знаю сколько выдержу еще, но очень немного. Ноги разведены слишком широко и я насаживаюсь на штырь еще глубже и глубже.

Все происходит неожиданно, лязгают замки и мои ступни свободны, доска с гвоздями тоже исчезла в одно мгновение. Меня ставят на колени и вытаскивают из меня окровавленный штырь. Конвойный тащит меня в душевую, где струей ледяной воды катает меня по полу минут пять. После душа я уже кое как держусь на ногах и меня отводят в комнату где я оказываюсь на столе, привязанной ремнями. Мои ноги снова широко разведены и задраны почти мне на голову. Руки врача трогают мои гениталии, смазывают складки иодом. Потом появляется скальпель и врач делает несколько разрезов, маленькими крючками растягивает розовую плоть, обнажая внутренние половые губы и воронку влагалища. От вида крови я теряю сознание...



«Розочка»



Комментарий

Нам срочно понадобились «розочки». Это те девушки, которых еще не подвергали настоящим пыткам, изнасилования и побои не в счет, и которые в нормальной форме, могут самостоятельно передвигаться. Им делается небольшая операция, в ходе которой, внешние половые губы растягивают и подшивают к внутренней стороне бедер. Делаются разрезы, чтобы обнажит как можно больше розовой слизистой полового органа. Иногда даже разрезается перегородка между анусом и влагалищем. Розовая влажная плоть, призывно зияющая в середине отверстием влагалища и распухшим клитором /в результате инъекции/, называется «розочкой».

Чем больше она, тем привлекательнее девушка для тех кто на нее поставит.

Мы устраиваем бега для розочек, где девушки бегут по небольшому кругу во дворе тюрьмы, а клиенты стреляют из духовых ружей по чужим розочкам, чтобы помочь своей. Стрелять можно только в «розочку». Если пулька попадет в лицо, девушка автоматически становится победительницей забега. Если она станет ею трижды, то она свободна. Естественно только для других узниц, желающих купить такое чудо предостаточно. Проигравшая тут же предается медленной казни, ее сажают на кол, в центре площадки. Оттуда она наблюдает за продолжением состязаний. В конце, три кола заняты девушками-неудачницами. Начинаются калечащие пытки, которые длятся несколько дней. Иногда девушка покупается кем-то, и тогда дело заканчивается для нее быстро, в силу неопытности палача.



Мое сокровенное желание свести ноги вместе, так чтобы исчезла постоянная боль в разрезанном и растянутом паху. Да и сама я не хочу постоянно видеть, что сделали со мной эти уроды. Все подумают, странно, что какая то блядь заявляет так будто ее тело принадлежит ей. Это так, но в душе я прежняя Таня, а вот снаружи все изменилось. Я стала „розочкой“, а значит перешла на ступеньку ниже в тюремной иерархии. Теперь у меня нет даже теоретической надежды покинуть тюрьму живой, и легкой смерти тоже не будет, хотя умирать я не хочу, даже будучи в таком состоянии. К насилию я привыкла, правда теперь боль стала сильней от того что моя промежность вскрыта и любой контакт со слизистой очень мучителен.

Я сижу на полу камеры с разведенными в стороны ногами. Ступни прикованы к стальному стержню, кисти рук и шея зажаты в тяжелую колодку. Голову обрили и надели шлем из металлических полос, свареннных между собой. Рот распирает железное кольцо и я не могу не говорить ни сжать челюсти. Мною пользуются как урной, любой зек, попросив конвоира может засунуть член мне в рот или перевернув меня как табуретку лицом вниз, трахнуть меня в зад. Для этого надо вынуть затычку а после вставить обратно. В соски и клитор вставлены кольца с цепочкой и рывок за нее выводит меня из забытья, словно плеснули кипяток на гениталии. Мне освободили ноги, чтобы я могла идти.