Поезд. Купе 37-38. ( Если с лялькой, значит всё можно?)

Вагон, купе 37 - 38. Зачем же рассказывать сказки? У каждого человека достаточно информации, что бы написать полноценную книгу, из своей реальной жизни. Вот, например тема поезда. Вклад Жел.- Дор. в развитие экстремального интима в СССР. Ездили в купейных вагонах? Получше, чем в плацкартных, дверь есть. Грязь, конечно, запахи, проводницы, блин их мать. Опять же купе - это четыре места и неопределённые попутчики. Вроде как, для интима места нет. Но! Знаете, что в каждом купированном вагоне было одно двухместное отделение? Да, прямо через стенку от купе проводников. Места (если помню, 37-38). Это купе предназначалось для спец.

Пассажиров: для перевозки З. К. с сопровождающим, для сотрудников спец. органов, для начальства. Но уже в моё время органы и начальство грязи и гомону купированного вагона предпочитало с. в. и "мягкие" вагоны. Купе 37-38 обычно оставалось пустым, проводники использовали его под складирование матрасов, мешков с бельём и т.п. Но если предъявлялись билеты с указанием места 37-38, проводники мгновенно освобождали купе (кто знает, какие у этих пассажиров полномочия!). В кассах эти места на продажу не выставлялись. Но купить билеты на эти места было легко.

Необходимо было в день начала предварительной продажи ( 45 дней до выезда) отстоять очередь в кассу, максимально глубоко просунуться в окошко кассы и ясно, но не громко и спокойно сказать магическую фразу: дата, поезд, станция, пожалуйста купе, места 37-38 ( обязательно сразу оба места) - кассир, не моргнув глазом пробивал требуемый билет ( кто знает какие у пассажира полномочия!).

Но в моём, конкретном случае начиналось всё с точностью наоборот. Это я в жажде "лишнего билетика" метался перед очередью в кассу, это я помчался на перрон к поезду в тщетной надежде уговорить проводника. И это я налетел на юную даму с хнычущей девочкой на руках и с очень уже заметно выдающимся из под пальто животиком, обвешанную сумками и узлами, красной лошадью на колёсиках, красной же детской ванной, горшком не детских размеров, складной детской коляской .. Юная дама целовалась и обнималась с одной проводницей на перроне, а та, похоже, передавала даму, девочку, её животик, коня, горшок , багаж - другой проводнице, в дверях вагона, и та, вагонная проводница, была недовольна. Чисто автоматически я спросил её о месте - я заплачу ( ударение на У). И наступило молчание, три пары глаз повернулись ко мне.

- Быстро в вагон! Первое купе! И НЕ ВЫСОВЫВАТЬСЯ!

Далее - распихивание узлов, ванны, лошади и пр. по купе, откидывание столика, расстилание постелей, усаживание девочки у окна, поднимание её с пола, усаживание, поднимание, потом её же - на горшок и укладывание спать. Свет погашен, колёса постукивают, девочка разлеглась на всю полку, юная мама притулилась на уголке, я в проходе, сижу на своём рюкзаке. В рюкзаке у меня были дорожные пол-курицы, термос с чаем подслащённым вишнёвым варением - всё это перекочевало на столик, а там уже не меряно пакетиков, свёртков, салфеток, платочков - до половины окна

- Свекровка надавала в дорогу, ехать то день, ночь, день, ночь и ещё ...

И ещё у меня нашлась фляжка: спирт настоянный на золотом корне ( рекомендации - по чайной ложке, ну и больше, на стакан чая - во!)

Термос пустеет, во фляжке убывает, в купе темнеет и невозможно справиться с желанием коснуться губами вот этого грустного личика, пухлых, вдруг таких милых, таких ещё детских губ, поцеловать вот эти глазки, нет-нет, а покрывающиеся слёзками. Малышка поджала ножки, освободила место рядом с собой, - пересаживаюсь с рюкзака на полку, чуть обнимаю.

- Раз с лялькой так всё можно, да?

Теперь уже нет никаких сил, целуемся ещё, ещё и ещё.

Контрольный приход проводницы. Строгий взгляд на бардак на столике, на спящую девочку. Защёлка на двери. Пробуждение малышки, хныканье, совместное снимание её с полки, раздевание, усаживание на горшок - точнее, держание, её сонной, над горшком ( большой для неё ) , укладывание в кроватку ( на полку). И потянулась общая ниточка, нежности и заботы, от сердечка к сердечку. И снова целование. И сонное, откинувшись, лежание на моих коленях и целование треугольничка над её грудью, ямочки между её тёплыми "титями". Робкие попытки расстегнуть пуговки .

Ну вот, размечтались. Как и я.

Нежное, но непреклонное убирание моей руки. Застёгивание пуговки. Вставание. Подтыкивание одеяла на малышке. Поиск тапочек. Выход из купе. Возвращение

- "Там такое! И столько пацанов! Это ты со своим чаем!"

Идём к вагонному туалету вместе. Всё как всегда. Сырой туман табачного дыма, повисшие на окнах и сидящие на корточках вдоль тамбура пацаны-малолетки (за свои поездки я понял, что там, у туалетной двери, они рождаются, там и живут не взрослея), не закрывающаяся и на половину туалетная дверь с видом сквозь щель на болтающийся, уделанный до краёв унитаз, раковину полную грязи и воды, лужу во весь пол, с выплеском в тамбур. Спутница моя перешагивает через плавающее смятое ведро за туалетную дверь.

Я, геройски прикрываю спиной щель, пытаясь рукой удержать ручку двери, максимально обострив слух: что там сейчас происходит за моей спиной? Возвращение в купе. Защёлка.

- Фуу, хоть убей больше не пойду туда, вообще, когда мы с Мишкой ездили тут ведро было, я прямо в него писала, вообще я тогда совсем по другому ходила, писалась, всё время трусы были мокрые: засмеюсь- писаю, чихну - писаю.. у меня воо-от такой живот был, мы как только в купе зашли, Мишка сразу на меня залез и не слазил всю дорогу, у меня воо- о-т такой живот, рожать, а он козёл не слазит и не слазит. Мы ещё в школе встречались, всё путём, он и у нас с мамкой жил, и я у тёти Клавы , ну, у Мишкиной мамы, думали: кончим школу - сразу поженимся. Да на дискотеке в школе порезали пацана, Мишка вообще ни причём, всем по чуть-чуть, даже условно - все ведь дрались - судья такая. Мишке ещё год сидеть, а у меня пузо, ему написали - говорит: выйду - убью ! А жить мне где, не у тети Клавы же, с пузом-то!

А я почём знаю, чей? Тот считает, этот считает, а пузо растёт и растёт, да ему хорошо сидеть, думаешь ты один такой настырный, у мамки ещё сеструха моя родила, второй, то же , пацанчик такой, - сестра мамкина, Шавырино у Ярославля, речка там, она одна живёт, детей нет, говорит: приезжай, - я и поехала. Нет, это меня мамкина тётка провожала, она каждое лето бригадиром проводников ездит. Эта - из её бригады. В это купе никого не селят, билеты не продают, если продали - надо оба билета сразу, она и злилась, думала ей за билет платить, если контролёры чужие. С Мишкой в Черемхово, к его родне, три дня ехали. Дай я халат одену, сопрела вся, там даже газетки нет ( в туалете) у меня липнет всё. Не смотри только, ну пожалуйста.

Возня с переодеванием, снова голова на моих коленях и халатик сам собой раскрывающийся на воздушно мягкой , текущей под моей ладонью груди .

- Скоро молоко пойдёт, Ленку я долго кормила. Ой, ну не надо - это мои губы коснулись утопленного шарика сосочка. - Ты ведь попользуешься и уедешь, а мне опять с пузом ходить .

( О, как я затаптывал, готовый сорваться с губ "аргумент": второго же тебе не сделаю!" - вместо этого, коснулся губами другого соска, вынырнувшего из тёплой пахнущей чем-то невозможно знакомым, глубины.

- А у тебя девчонок много было? Все вы говорите, у мамки, сама из Сузуна - у! там лес такой! - там хахаль был раньше, до папки ещё, папка где ? - кто бы знал где, так хахаль у мамки первым был ещё. А от него столько девчонок плакало! Там раз свадьба была и подружка невесты в баню пошла, натоплена ещё - невесту мыли, ну, в баню, что с того, ничего ведь, так он в баню через дровяник залез и её прямо в бане .. она орать, у неё вообще ещё никого не было. лет-то - в седьмой перешла, если будешь орать всем скажу, что сама позвала.. вот, а потом ещё её подкараулил и ещё, ей стыдно было говорить, говорят аборт сделала, девчонок все от него плачут! Меня, вообще не спросил даже.

Она трещит, слова сливаются, теряют смысл, нос мой, лицо утоплено в этой мягкости груди, шариков-сосков с чуть уловимый привкусом, такое зовущее тепло из- под халатика. Вагон потряхивает на стыках, девчушка раскинулась вдоль стенки, сопит во сне. Теряется реальность происходящего и только откуда-то доносится треск бесконечных историй этого маленького, взрослого бытия.

- Представляешь, нас на сено послали, ворошить, приехали на ток, на зерно, путём, да? А послали на сено, - так жарко, а пацаны деревенские такие наглые, прямо в первый день, представляешь, а я что Мишке скажу? Со мной Люська была, говорит, давай дома никому не рассказывать, а сама дома сразу в медпункт побежала, проверяться, ну не дура?

И снова голос уплывает. сливается в неразличимый треск, и сам собой распустился бантик-завязочка на пояске освободив приподнятый животик, светлые трусики под ним .. Замолчала, провела рукой - ой, опять трусы мокрые, сниму, ладно, ты только не смотри, ну пожалуйста, отвернись, а! - сменку искать, высохнут, может до утра? И вообще я писать хочу, ничего, если в Ленкин горшок, ну не смотри, я не по- большому, правда.. В полной темноте звякание крышкой, журчание.

Сейчас Ленка не проснётся, есть хочу, давай свет зажжём?

Странный, чуть ли не ночной совсем семейный ужин, так обычно пробивает "на хавчик" после долгой разлуки, когда до глубокой ночи веселил соседей постельный скрип, а сейчас, с радостным шёпотом, закутавшись в то, что под руки попало, опустошаем холодильник, наскоро что- то разогреваем, звякаем посудой. Так редко случается, такая идиллия.

- Скоро пойдут проводников проверять, нашу разбудят, сюда заглянет, я знаю.

Запахивает расстёгнутый, повисший на плечах халатик,

- Ой, совсем голая, да... нет, я тут брила, красиво так, а с пузом- то зачем, всё равно сбривать всё потом. Да ладно, смотри. Это мне хотели пирсинг сделать - так болело потом, девчонки наши, они все там сделали, говорят так лучше, а у меня почему-то заболело, нарывало даже - смешно, да? - тут и нарывает, знаешь, как трудно ходить, когда тут болит ., в раскорячку ходила! Давай ляжем спать, а? Сейчас всё равно ничего не получится, сейчас проводников начнут будить. Ленка проснулась! Ложись к себе на полку, сейчас пойдут проверять. Ленкин горшок убрать, под стол, да?

" "От топота копыт

Пыль по полю летит",

Маленькие ножки оттопывают ритм по моим плечам. И - раз !- кувырок с моих плеч в мои руки. И - два !- вскарабкивание обратно на мои плечи. - Смех !

"Расскажи нам братец Ёж, почему такой колючий?

Это я на всякий случай: знаешь кто мои соседи -

Лисы, волки да медведи!"

- Смех! Раскачивание на моих пальцах как на гимназических кольцах. - Смех!

С кем можно играть и веселиться до бесконечности? Правильно!

С котятами и с маленькими детьми, особенно с чужими.

Это утро началось со стука проводницы, а весь день пролетел в хозяйственных хлопотах. Начиная с торжественного выноса переполненного горшка, потом - заливание термоса кипятком из титана, добавление в кипяток варенья и чая. Потом покупки пирожков, шоколадки, яблок, газировки из корзинок вагонных разносчиц.

Путь к сердцу ребёнка лежит через его желудок. Даже не представляете, как способствует раскрытию детского сердечка - детские щёчки перемазанные шоколадкой, пузыри, пускаемые детским ротиком в стакан с газировкой, обгрызенное детскими зубками и укатившееся яблоко!

А догадываетесь, где пролегает путь к сердцу матери ? Да, путь к сердцу матери идёт через желудок её ребёнка !

А ещё общий ( мамы и дочки) кайф - от фотографирования со вспышкой. Вспых - и остановлено мгновение кувырка ребёнка через голову, вспых - и домашний альбом украсит "стойка на ушах" со шпагатом в воздухе, прыжок, кувырок, вспых - и, лет через 10 - 12, - девочка будет хихикать и прятать вот это фото чумазой попочки "на весь экран". Но это потом, а сейчас - смех, восторг, адреналин ! (Кстати, фото это ещё и обмен адресами - а куда же высылать фото после проявки и печатания).

Вот и результат: у проводницы выпрошена страховочная сетка и привязана к верхней ( второй) полке, теперь Леночка может спать - на второй полке, - и гарантированно не свалиться вниз. А на вторую полку ребёнок лезет сам, - там, на второй полке, можно лежать и смотреть в окно. Кто из Вас не вспомнит, как здорово было в детстве лежать и смотреть из окна вагона на мелькающие, сменяющие друг друга картинки.

Ужин, чай с вареньем, фляжка, умотавшийся, перекормленный ребёнок покапризничал - покапризничал и спит.

За окном, кажется, светает.

- Тебе Машенька понравилась?

- ?

- Ой, а я и не говорила. Это я свою письку Машей назвала, давно, ещё до Мишки. Я свою Машеньку люблю, причёсочку ей делаю, стрижечку. Серёжки хотела подарить, да что-то проколоть не получилось. Я Машеньку купаю - Ленку искупаю, и сразу моя Машенька в этой же ванночке моется, Машенька у меня чистюлинька, правда, Машенька? А мальчишки нам не нужны, да, Маш? - у нас от мальчишек одни неприятности.

Девочка наклоняется, ищет что-то на ощупь в сумке, - включи свет, а !

Вспыхивает нижний свет, снова замечаю, что ранее увидел но постеснялся спросить. "Милый шрам на любимой попе" - песня.

- Что это у тебя?

- А, - это у меня чиряки были, у совсем ещё маленькой.

- А это?

- Это я на плитку села, зимой, что бы Ленке теплее было мамка плитку включала, выключила, а плитка ещё горячая, на стуле, а я чуток поддатая пришла.

- А это, я пальчиком касаюсь тёмно-шоколадного сморщенного кружочка - "дырочки". То есть кружочек должен бы быть, по идее, круглым и равномерно стянутым как "на шнурочке", а у моей спутницы - как большая запятая, и, вроде, незатянутая дырочка.

- Быстро меняя прозу, молчит, - мамке не расскажешь?

- Нет, конечно.

- Это я с Мишкой только начала встречаться, знаешь, как боялась, что он меня бросит? Я толстая - а у нас такие девчонки были !

- Ну и что?

- У нас на улице пацан из тюрьмы вернулся, долго - долго сидел, весь в наколках, страшный такой, говорит, что он меня ещё до тюрьмы любил, что я его ждать должна была, говорил если не дам - Мишку убьёт. Мне Мишку было жалко, знаешь как не хотела бы с ним тогда расставаться!

- Дала, и ещё ему это - сделала, а он говорит, чтобы ещё и в жопу. Я вообще никому туда не давала, ты не думай, я просто тогда за Мишку, жалко было. Один раз только.

- Больно было?

- Ещё как! - И долго -долго не заживало, я вообще две недели прокакаться не могла. А пацана потом снова посадили, приехали и забрали, за ним ещё что-то было. Ты не думай! Мишка даже не догадался, у него вообще туда не получилось ни разу.

Свет погашен, в мерцании за оконных огней доедаем пирожки, допиваем чай (горшок почти полон). Ребёнок сопит во сне. Снова убаюкивающее, почти домашнее покачивание, голова на моём плече. Общее накинутое одеяло.

- Представляешь, на Новый Год - одни макароны и всё, как Ленку из роддома принесли - на неё столько денег, а у меня ни алименты, ни детские не оформлены, и с кого алименты? И сейчас мамка говорит, что на Новый Год только макароны будут, вот я и поехала. Макаронами Новый Год встречать! Говорит - родишь, сразу иди, на работу устраивайся. Ага, на работу, кто меня возьмёт с двумя детьми, на работу. Думала найти какую-нибудь такую же девочку, которая родила и идти ей некуда, а я бы её взяла, я бы на работу, а девочка за моими и за своим ребёночком бы смотрела, думала я, а потом подумала, возьму такую, значит, мне уже ни с кем и не познакомиться, вот! Почему не познакомиться? Потому что все - козлы. Я познакомлюсь, а он на неё залезет! Залезет-залезет, - она перед ним будет жопой вертеть, голой грудью кормить, у меня - двое, у неё - один. Меня, вон, мамка в Сузун не пускает, там - родня и лес, знаешь какой! Только хахаль еёйный - сразу на меня залезет, и резинками не пользуется, козёл, говорит, ему так лучше.

- Господи! Мне же рожать скоро. Знаешь как обидно - всех мужья из роддома забирали, а меня - одна мамка пришла.

- А сейчас рожать буду, - мамкина сеструха, что ли, придёт, больно ей надо.

- Слушай, приедь ко мне, а? Я напишу, когда надо будет. Только заберёшь меня из роддома, пусть думают, что муж, потом уедешь и всё. Нет, ну, правда, на два дня, ну, пожалуйста, я тебе всё-всё сделаю, вот даже сырая - всё сделаю, честное слово - сделаю. И мамкина сеструха пусть думает, что ты - мой, только занят, пока, или в командировке, ну, пожалуйста. Кто же меня забирать будет... мамочки...

Промакиваю ей слёзки, объясняю, что нельзя плакать, нельзя что бы ребёночек грустил.., - ты молодая, подумаешь, два ребёночка, они ещё маленькие, ты красивая, желанная - знаешь сколько вокруг тебя мужиков будет ( шмыгает носиком, кивает) - обязательно найдёшь одинокого, возьмёт тебя к себе. Замуж выйдешь.

- Да, за рабочего - да? С пьяного штаны обосранные стирать и спать с ним, пьяным, да?

Ну, приедь ко мне, поехали прямо сейчас, а, погостишь пару дней и дальше поедешь, а, ну, пожалуйста. А хочешь, я к тебе приеду, вот рожу и сразу приеду, ну погостить, я всё-всё умею, правда-правда !

Блестят в вагонной темноте заплаканные глаза, светятся какой-то отчаянной надеждой - и язык не поворачивается врать, обнадеживать, и нет сил - сказать правду. Нет слов. Слышно, как колотится обращённое ко мне сердечко. Молча целую слёзки на глазах. Глажу ладошкой вздрагивающие пальчики. Молча. Совсем светло.

- Отвернись. Молча одевается. Отстёгивает сетку, снимает Леночку, ребёнок - плавает.. Вчера бы засмеялась, не смеётся, не допуская помощи, переодевает спящую девочку в сухое, мокрое повисает на откидной полочке, там и вчерашние девочкины, и её ..

Вспоминаю счастливый шепот -- это у меня сок так, когда волнуюсь.

Крутится в мозгу идиотское: " Ушла любовь, завяли помидоры .."

Говорю невпопад:

- Напиши адрес, напечатаю фотографии и пришлю.



Какое-то подобие улыбки сквозь надутые губки, вырванный из крошечной, мгновенно спрятанной, записной книжки листок с адресом. - Приедешь?

-- Если смогу. ( Более менее честно )

-- Сейчас проводник будить придёт, я горшок вынесу, посмотри за Ленкой.

Смотрю на спящего ребёнка, вспоминаю из " Отчётов Кинзи" - в 80% дочери повторяют судьбу матери.

Напеваю спящей малышке из "Лебединого Стана":



" Мать с дочерью идём - две странницы.

Чернь чёрная навстречу чванится.

Быть может - вздох от нас останется.

А может - Бог на нас оглянется...



Пусть будет - как ему захочется:

Мы не Величества, Высочества.



Так, скромные, богоугодные,

Дорожкою простонародною -

Так, доченька, к себе на родину:

В страну Мечты и Одиночества,

Где мы - Величества, Высочества"



- Что за фигня ?

- Это поэтесса, Марина Цветаева, своей дочери написала, давно.

- А где они?

- Марина повесилась, а дочь, Ирина умерла от голода в детском приюте.

- Ни фига себе!



Половой тряпкой подтирается пол, опущено окно, открыта дверь - проветривается купе ( фиг, это амбре останется здесь над-о-о-лго), мокрые бельё-простыни-одеяльце - свёрнуты, засунуты в полиэтилен, утрамбованы в сумку. Ленка, полу-проснувшаяся, куксится. Кони-ванны-коляски - всё подготовлено. Еще два - три часа. Солнце полыхает в окно. Ленка, мамиными руками поднята, отправлена на вторую полку, мгновенно затихла. Теми же руками я утянут на нижнюю полку.

Груди, животик в голубой сетке вен и капилляров, расставленные коленки на полке, лицо к двери, - прогнутая спина к окну и ко мне.

- Хочешь - "туда"?

Осторожно возвращаю в сидячее положение.

- Нет, милая, хорошая, я никогда не буду хотеть тебя "туда". "Туда" - это ведь наказание, а за что мне тебя наказывать?

- Приедешь?

- Если получится..

Слёзы, колочение кулачками меня по спине, по плечам. Недолго.

Леночке сегодня, наверное 35 лет, вдвое старше своей мамы тогда, а я, каким был, козлом, таким и остался.