Красавица и чудовище

- Привезите мне эту сучку, слышите? – стучал кулаком по столу Аркадий Михайлович Боровинский, покрываясь багровыми пятнами, - Прямо сюда! В ковре, в мешке, в коробке из-под телевизора, как угодно! Но чтобы прямо сюда, немедленно, и чтобы ни одна – слышите? – ни одна сволочь об этом не пронюхала. А уж тут мы с ней разберемся…

После такой накачки не исполнить волю Борова было невозможно. Вожделенная нашим дорогим шефом Елена Сергеевна Лисейцева оказалась стройной брюнеткой лет тридцати пяти, с хорошей прической и в ярком макияже. Длину её безупречных ног подчеркивала короткая, почти до обреза чулок, юбка стильного делового костюма. Словом, главный бухгалтер ООО «Нептун-Инвест» и, по совместительству, главная любовница её генерального директора, была женщина в высшей степени эффектная. Оглушать, связывать и запихивать её в мешок нам не хотелось, но, к сожалению, пришлось – ехать в гости к Борову по доброй воле она решительно отказалась. Признаться, её можно было понять – ничего хорошего визит к Аркадию Михайловичу ей не сулил.

Из-за пробок ехали мы часа два, а то и больше. Всё это время связанная по рукам и ногам Елена Сергеевна провела в багажнике – к счастью для себя, в хлороформенной отключке, иначе, придя в себя, она наверняка бы тронулась умом. Когда мы втащили бессвязно мычащий мешок в кабинет, шеф удивленно привстал.

- Она?

- Она, - процедил один из моих орлов, развязывая веревку.

Сцена до смешного напоминала сцену из «Клеопатры» с Ричардом Бёртоном и Элизабет Тэйлор. Только вот героиня прибыла отнюдь не по собственной воле.

- Оперативно сработали. Молодцы.

- Служим частному капиталу!

- Стоп! Наручники не снимать, развяжите только ноги и выньте кляп.

Освобожденная из мешка пленница обвела комнату мутным взглядом.

- Где я? – пьяным голосом прохрипела она.

- Вы меня не узнаете, Елена Сергеевна? - ухмыльнулся из-за стола Боров, - Хм, странно… А я, между тем, прекрасно знаю одного вашего близкого друга.

- Моего друга?

- На, нюхни! – подскочил Рябой, суя ей под нос пузырёк с нашатырным спиртом, - Живо всё вспомнишь!

Елена Сергеевна поморщилась, тряхнула головой, но взгляд её стал более осмысленным. Эту странную смесь выражений лица я бы назвал «надменным испугом». Она явно вспомнила, кто она такая. И наверняка вспомнила, кто её любовник. Но также она вдруг поняла, что сидит на полу в задравшейся до пупа юбке и даже не имеет возможности её одернуть, потому что руки её что-то удерживает за спиной. Что, в свою очередь, даёт возможность присутствующим в комнате мужчинам безнаказанно любоваться её сексуально ныряющими в промежность стрингами.

- Вы не сказали, где я и зачем, - повторила она, сдвигая колени.

- Ну, считайте, что вы приглашены на дружескую беседу…

- К друзьям в мешках не привозят.

Шеф вытер вспотевшую лысину.

- Мы были вынуждены. Вы же отказывались ехать, не так ли?

- Я бы и сейчас предпочла этого не делать. И ещё я бы хотела услышать ответ на свой вопрос!

Елена Сергеевна на глазах обретала прежнюю форму. Ох, не получится у них лёгкого разговора, подумал я.

- Ну, скажем так… вы находитесь в одном из коттеджных поселков в ближнем Подмосковье, - нехотя ответил шеф, - А связано это ваше неожиданное перемещение с человеком по фамилии Гринберг. Вам она о чем-нибудь говорит?

- Если это тот Гринберг, кого я имею в виду.

- Тот, тот… Говорят, вы неравнодушны друг к другу?

- Это вас не касается.

- Отчего же, Елена Сергеевна? Нас сейчас касается всё. И потом, зачем же отрицать очевидное?

- Расстегните наручники! Мне нужно встать и поправить одежду, – решительно заявила она, - Я не могу разговаривать, когда кто-то пялится на мои трусы!

- Помогите даме, - шевельнул кистью руки Боровинский, - А насчет наручников – это зависит от вашего дальнейшего поведения, Елена Сергеевна. Итак?

Теперь женщина стояла перед ним навытяжку, слегка покачиваясь на каблуках. Её глаза сохраняли холодное и чуть презрительное спокойствие.

- Что конкретно вас интересует?

- Знаете, ваш генеральный директор… о, вы к нему и впрямь неравнодушны… час назад тоже задавал мне этот риторический вопрос. Пока ему просто набили морду за несговорчивость. Полагаю, вы будете вести себя разумнее.

- Что? Борису Львовичу?!

- Не отвлекайтесь, Елена Сергеевна. Сейчас вам лучше подумать о собственной участи …

- Вы мне угрожаете?

- В общем, да. Но, повторяю, если беседа пойдет в конструктивном ключе, с вашей роскошной шевелюры не упадет ни один волос…

Главный бухгалтер ООО «Нептун-Инвест» устало прикрыла глаза.

- У меня болит голова. Мне трудно разговаривать.

- А вы все-таки попробуйте. Ребята, проводите даму в кресло, расстегните наручники и оставьте нас наедине… э-э-э… минут на десять.

Повинуясь, мы вышли в приемную. О чем шел разговор в кабинете шефа, разобрать было невозможно, но довольно скоро он перешел на повышенные тона. Через десять минут вспотевший и раздосадованный Боров выглянул к нам и кивком головы пригласил войти. Женщина сидела в кресле бледная, как полотно, но, похоже, была готова продолжать упорствовать. Мы встали подковой за её спиной, шеф вернулся за стол.

- Итак, Елена Сергеевна, я так понимаю, разговор у нас не получился, - с сожалением произнес он, - Вы дама порядочная, и к предательству любимого человека не склонны. Что ж, это похвально. И это ваше право. Но штука в том, что я здесь тоже в своем праве. А главное, на моей стороне не только право, но и сила. И поэтому я найду способ, чтобы заставить вас говорить и делать то, что мне нужно!

- Вы и мне набьете морду? – вскинула брови она.

- Госпожа Лисейцева, вспомните, как вас сюда доставили, и вы поймете, что я способен на многое. Впрочем, бить вас никто не собирается. У нас есть другие методы, не оставляющие следов насилия на хорошеньких женских мордашках. Скажите, вам когда-нибудь ставили клизму?

Елена Сергеевна вспыхнула, как майский цветок.

- Причем тут это?!

- По глазам вижу, что ставили. Ну, и сколько вам вливали? Литр, максимум – два?

Елена Сергеевна снова побледнела. Она поняла, куда клонит Боров.

- Согласен, ощущения те ещё, - кивнул он, - А теперь представьте, что в вашу очаровательную попочку вольют литров десять?

Елена Сергеевна скривилась, как от зубной боли.

- Причем на глазах вашего обожаемого начальника, – продолжил Боров, - Сюрприз!

- Вы не посмеете! – вскрикнула она, сжимая кулаки.

- Ещё как посмеем. Трусики сами снимите, или вам помочь?

Задыхаясь от негодования, Елена Сергеевна вскочила на ноги.

- Чудовище! Извращенец! Садист!

- Помилуйте, мне самому неловко! Но вы же не оставляете нам выбора.

Охваченная внезапным порывом Елена Сергеевна демонстративно стянула стринги и швырнула их в лицо Борова.

- Вот тебе, извращенец!

- Такие можно было и не снимать, – хмыкнул тот, хладнокровно вытерев лысину этой пародией на трусы, - Ничего, посмотрим, как ты запоёшь с шлангом в заднице.

Обычно я не люблю участвовать в допросах с пристрастием, но тут был особенный случай – на кону стояла почти сотня тысяч баксов, и допрашивать собирались женщину. Сцена в ванной была незабываемая. На белой крышке дорогого финского унитаза сидел прикованный наручниками к батарее Борис Львович Гринберг – с подбитым глазом и рассеченной губой. Связанная «кабанчиком» Елена Сергеевна лежала в ванне и тихо постанывала в напяленном на голову противогазе нулевого размера. В жопе у неё торчал прикрученный к водопроводному крану шланг.

- Насчет «слона» ты её не предупредил, - заметил я, - Это сурово.

- Нам сейчас не до сантиментов, - махнул рукой Боров, - Времени в обрез, ты же знаешь. И потом, я не люблю шум.

Он наклонился к лежащей в ванне женщине, внимательно осмотрел её со всех сторон, проверил прочность ремней на лодыжках и запястьях, поправил противогаз, расстегнул лифчик, подтянул чулки на ляжках и запихнул шланг поглубже в жопу.

- Так, можно продолжать. Елена Сергеевна, вам ещё не надоело играть в Зою Космодемьянскую? - он издевательски погладил её по резиновой лысине, - Скажите, на кого оформлена генеральная доверенность, и весь этот ужас сразу кончится.

- Я не знаю, - глухо отозвалось из-под маски.

- Главный бухгалтер – и не знаете?! Вас что, за красивые глазки туда взяли?

Лисейцева обиженно засопела.

- Я последний раз спрашиваю – где доверенность? – вернулся Боров к теме допроса, - И куда делась наличка – её ж там целый ворох был?!

- Я ничего не знаю…

- Ну, разумеется, – сказал Боров, открывая кран с горячей водой.

- А-а-а!!! – завыла Елена Сергеевна.

- Не нравится? Тогда говори!

- Я… правда… не зна-а-а-аю!!! – стонала главбухша, силясь достать пальцами до шланга.

- Ну, естественно, - сказал Боров, добавляя напор.

Глаза Елены Сергеевны под запотевшими стёклами полезли из орбит. Было видно, как надувается её живот. А что же Борис Львович? Борис Львович просто зажмурился…

- Куда? – пощёчиной заставил его открыть глаза Боров, - Смотри, наслаждайся! Или уж скажи что-нибудь.

- Я и так наговорил лишнего.

- Да ты охренел! Через минуту она будет трупом!

Губы Бориса Львовича затряслись.

- Она ведь ничего не знает, - сказал он.

- А ты?

- И я. Всем заправлял Величковский. Я вам говорил.

- Который в прошлом году помер?

В сердцах двинув Гринберга по уху, шеф вернулся к женщине.

- Ну, вспомнила? Говори, пока кишки не сварились!

Однако воющая от боли Елена Сергеевна и в этот раз нашла в себе силы отрицательно мотнуть головой. Похоже, ради обожаемого Бориса она была готова пожертвовать собой.

- Где доверенность?!! Отвечай! – продолжал наседать Боров, с детства не веривший в женскую преданность, - Сдохнешь ведь, сука!!!

Но «сука», больше напоминающая слона, лишь глухо выла и трясла гофрированным хоботом. Тогда Боров схватился за этот хобот и приставил ей к пышной обнажённой груди, к которой он тут же присосался. Резко сменив тональность, Елена Сергеевна натужно замычала, но противогаз сидел плотно и воздух не пропускал. Зато нежный женский сосок втянуло в шланг чуть ли не наполовину.

- Слушай, подруга! – выждав некоторое время, подтянул он её к себе за край маски, - Может, всё-таки передумаешь? Жить-то, небось, хочется…

Слоновья морда противогаза молча кивнула. Очевидно, Елена Сергеевна была на пределе.

- Говорить будешь?

Через несколько секунд томительного ожидания она еле заметно кивнула снова.

- Давно бы так, - ответил Боров, перекрывая воду и сдёргивая с обессиленной женщины противогаз, - Ну, и стоило столько времени капризничать?

Скрытые до поры под маской роскошные волосы вновь волной рассыпались по плечам. На правой груди главбухши красовался багровый круглый засос, живот выпирал, как у беременной. Не знаю, ощущала ли она себя в этот момент предательницей, но у кого бы повернулся язык её осудить?

- А ты, Гринберг, ре-е-едкостный ублюдок! – презрительно посмотрел Боров на трясущегося от страха гендиректора «Нептуна», - Твою бабу у тебя на глазах кипятком накачивали, а ты ради неё рта раскрыть не захотел!

- Чего это вдруг? – нашел в себе наглость обидеться Борис Львович, - Кипяток лили вы, а ублюдок – я?!

- Вот я и говорю – редкостный, - повторил шеф.

Чтобы Елена Сергеевна не вздумала юлить, шланг адской клизмы оставили у неё в попке – на всякий случай. Тяжело дыша из-за переполненного водой живота и бросая косые взгляды на своего хахаля, она с перекошенным от боли и красным от стыда лицом стала давать показания.

- Лена, ты совершаешь ошибку, - глядя в пустоту, сказал Гринберг, - Не стоит этого делать. Я тебе потом объясню, почему.

- Ошибку я совершила, раньше, Боря, - ответила Лисейцева, - Прости меня, если сможешь.

- Нет, ну каков козёл?! – всплеснул руками Боров, - Ты что, не видел, что с ней вытворяли? Продолжайте, Елена Сергеевна. Я весь внимание.

Но продолжения не последовало. Вместо этого у Елены Сергеевны внезапно открылась рвота.

- Похоже, мы всё-таки перестарались, - заметил я.

Я осторожно потрогал её раздутый живот. Он был горячий и твердый, как камень.

- Ей надо срочно просраться, - вполголоса сказал я, - Так она в любой момент может коньки отбросить.

- Тогда гони этого мудака с унитаза!

- Какого унитаза? Как она на него, связанная, дойдёт?!

- Всё равно гони. Смотреть тошно…

Пришлось пожертвовать ванной. Когда из попки Елены Сергеевны вытащили шланг, оттуда ударила такая струя, что ею можно было потушить небольшой пожар.

- Ну что, полегчало? Продолжим разговор?

- Да…

По лицу лежащей в луже грязной воды красивой женщины растекалось выражение сказочной благодати. Жестокосердного Гринберга, из-за которого она едва не рассталась с жизнью, рядом не было. И уж точно она не хотела повторить всё сначала.