Телка

     Наконец, все осталось позади: пуританин отец, строгая набожная мать, раздражительный, вечно "под мухой" старший брат... И эти бесконечные, до боли родные, раскисшие от осенних дождей поля, раздолбанные грунтовые дороги, унылые серые фермы с тоскливо мычащими буренками. Лишь дубовая роща на берегу реки, много веков назад считавшаяся священной и могучий племенной бык Алеф - неповоротливый, похотливый, словно высеченный из цельной каменной глыбы, оставались в сознании Кристины символами первозданной красоты.
      Теперь, сидя в вагоне дизеля, несущего ее в сторону столицы, Кристина почему-то думала о городе как о громадном, яростном быке, способном смять, задавить и потому, быть может, особенно прекрасном и влекущем.
      Предполагалось, что она отправляется учиться. Уже несколько подруг и среди них самая близкая - Ирма обосновались в Риге и в основном благодаря их неустанным уговорам и хлопотам упрямые родители Кристины наконец-то отступили.
      С каждым часом Кристина приближалась к желанной цели. Она устроилась у окна и с веселым любопытством присматривалась к немногочисленным пассажирам, испытывая к этим без пяти минут горожанам теплое, родственное чувство.
      На очередной маленькой станции в вагон шумно вошло трое модно одетых спортивных парней. Обшарив нагловатыми глазами вагон, они прямиком направились к Кристине.
      - Привет, крошка, давненько не видались! -- громко заявил один из них, приземляясь прямо напротив.
      - А ты похорошела! -- заметил другой, небрежно потрепав растерявшуюся девушку по щеке. - Прямо хоть на обложку "Плейбоя"!
      Не успела Кристина опомниться, рядом примостился еще один из этой троицы и, приставив что-то колющееся к боку, прошептал в самое ухо:
      - Только пикни - каюк.
      Ошеломленная Кристина покорно кивнула, не смея повернуться, боясь вздохнуть. Происходящее казалось ей каким-то сном, тем более что симпатичный парень напротив дружелюбно ей улыбался - совсем как герой голливудского боевика.
      Все так же ослепительно улыбаясь, киногерой ловким движением задрал юбку, обнажив светло-желтые кружевные трусики, сквозь тонкую материю которых довольно отчетливо проступала темная поросль. Несколько секунд все молча любовались открывшейся картиной, затем второй парень пальцем поддел резинку и рванул с такой силой, что она лопнула, издав звук, напоминающий щелканье пастушьего кнута. Трусики опали, словно паруса яхты, внезапно очутившейся в полосе штиля.
      Кристина тихо ойкнула и заметила, что из купе наискосок за ними наблюдает старичок в потертом пальтишке. Она судорожно свела колени, но крепкие руки парней до отказа развели их в стороны. Старик смотрел, не отрываясь, похотливо вытянув шею. Кристина с ужасом поняла, что самая интимная часть ее тела сейчас видна как на ладони. "Нет, на помощь он не придет," - мелькнуло у нее в голове. - "Сам наслаждается картинкой".
      Тут же она ощутила крепкие пальцы, бесцеремонно зарывающиеся в нежные волосики между ног. "Меня что же, насилуют? Да еще на виду у старичка?" - с изумлением думала Кристина. - "Да разве в жизни так бывает?!" Однако стоило ей сделать неосторожное движение, и острый предмет больно ткнулся ей в бок, напоминая о безжалостной реальности. Если бы Кристина решилась повернуть голову, она увидела бы, что в бок ей упирается всего лишь напряженный указательный палец, но она была слишком напугана, и потому лишь тихо вздыхала, позволяя сидящему рядом парню сначала не спеша ощупать, а потом и извлечь из бюстгальтера ее груди.
      В этот момент к старику присоединилась еще одна зрительница - девчонка одного с Кристиной возраста, модно и дорого одетая, явно городская. Как и старикан, она откровенно наслаждалась происходящим, тем более что беспомощность Кристины со стороны казалась скорее бесстыдством, а предельно широко расставленные, крепкие, покрытые ровным загаром ноги являли великолепное зрелище.
      - Ну, дрочись! - наклонившись к уху, потребовал парень.
      - Как это? - едва слышно прошептала Кристина.
      - Ах ты, телочка! - умилился тот, что располагался напротив. - Вот так, вот так! - два пальца без лишних церемоний погрузились в бархатную норку.
      Кристина тихо вскрикнула и выгнулась, но не посмела свести ляжки. Пальцы скользили в глубине, наращивая темп.
      - Папаша, может и тебе охота? - обратился второй парень к старику.
      Тот испуганно замотал головой и отвернулся.
      - Нет, папаша, так не годится! - нагло ухмыльнулся парень. - Не желаешь сам, так плати за зрелище. И вы, гражданочка! - парень стянул с головы жокейскую шапочку и, ерничая, протянул в сторону зрителей.
      Кристина видела, как они лихорадочно покидали в кепочку какие-то смятые бумажки.
      "Боже, что же они делают!" - от стыда и унижения Кристине на глаза навернулись слезы. Примерно это же она испытала год назад, когда ею почти силой овладел скотник Зигурд. Он навалился на нее сзади, когда она подкладывала силос коровам - совсем как Алеф, а затем свалил на грязный пол хлева и подмял под себя. Она металась под ним с задранной почти до самого подбородка юбкой, а он все никак не мог войти куда надо, потому что был в стельку пьян. О Господи, она отдалась бы ему и так, потому что грубоватый, насмешливый Зигурд нравился ей, но он, конечно же, не собирался снисходить до таких тонкостей как ухаживание или флирт.
      Когда он, наконец, прорвался внутрь, она испытала одновременно боль и облегчение, затем - нарастающее с каждым толчком наслаждение, но в хлев завалились скотницы - грубые, простые бабы, со смехом оттащили Зигурда и потом долго дразнили Кристину "зигурдовой невестой", что и стало последним толчком к отъезду. Таков был первый опыт, и вот теперь - это унизительное действо на глазах у зрителей, раскрасневшаяся, нагловатая физиономия ковбоя напротив, самозабвенно орудующего пальцами и сладкая боль, рождающаяся чуть ниже пупка, волнами растекающаяся вниз... Кристина выгнулась еще круче и застонала.
      Парни давно сошли. Заправив в лифчик груди, всхлипывая, путаясь в спадающих трусиках, Кристина вышла в тамбур, провожаемая презрительным взглядом модно одетой девицы, мало-мальски привела себя в порядок, перебежала в другой вагон. На центральном вокзале в Риге ее уже ждала Ирма. К ней на грудь и бросилась Кристина - красная, растрепанная, потрясенная пережитым.
      - Ты что? - удивилась Ирма, отрывая зареванное лицо от своего плеча.
      - Меня... меня изнасиловали!
      - Как? Когда?
      - Только что, в поезде... Пальцем!
      К изумлению Кристины, подруга расхохоталась, потом спохватилась, прикрыла ладошкой рот:
      - Извини, я так. Очень уж необычно! Как это случилось?
      Выслушав подробный отчет подруги, Ирма хладнокровно заметила:
      - Считай, повезло: ни забеременеть, ни заразиться... Но хоть приятно-то было?
      Кристина вдруг поняла, что событие, которое так потрясло ее, подруге представляется всего лишь забавным дорожным приключением, вдобавок, не лишенным пикантности. Полупустой троллейбус катил вдоль парка и Ирма раз за разом возвращалась к самым интимным деталям этого, как она выразилась, "смешного изнасилования". Она жадно ловила каждое слово подруги и глаза ее возбужденно блестели при этом. "Бедные телки," - мелькнуло в голове у Кристины, когда она в третий или четвертый раз подробнейшим образом расписывала Ирме приключение в поезде. - "Наверняка они испытывают нечто подобное, когда ревущий от похоти Алеф подминает их на виду у остального стада!" Странное дело, и этот образ, и откровенный, повторяющийся рассказ, и смакующая подробности Ирма заставили ее саму возбудиться и она уже не смотрела на случившееся, как на катастрофу, но как на нечто, предваряющее предстоящую ей взрослую городскую жизнь.