Дорога

     Путь был не близкий и уже достаточно осточертел. Мне не хотелось поступать в военное училище, но дети военных должны становиться военными - так было и всегда будет. И это несмотря на мои сомнительные физические возможности и гуманитарный склад ума. За окнами поезда мелькали названия вокзалов и станций, на одной из которых сошел четвертый пассажир нашего купе. Молодая супружеская пара с Кавказа, занимавшая нижние полки, Георг и Нина, приветливые и милые люди, всю дорогу угощали меня великолепным грузинским вином и брынзой собственного изготовления. Наверное, вино и стало причиной всего происшедшего.
     Несколько коротких интрижек с однокласницами - вот и весь мой опыт по женской части в мои семнадцать лет. Я легко влюблялся, но природная застенчивость не давала развиться отношениям и всякий раз уводила меня в мир мечтаний, так что все свои сексуальные фантазии я реализовывал в одиночку. Но увидев Нину, я понял, что такое по-настоящему красивая женщина. Она была не просто красива - это был символ женственности. Я просто оторопел, увидев ее в первый раз. Заметив это, она засмеялась и мило потрепала меня по щеке, чем изрядно вогнала в краску. Георг был подстать ей - высокий и красивый грузин с атлетическим торсом. Они были женаты, как выяснилось, уже четыре года.
     В этот вечер я залег спать на верхнюю полку пораньше. Проспав часа полтора, я проснулся в тот момент, когда Нина уже легла, а Георг запирал дверь купе. Свет был погашен, однако Нина, лежащая внизу напротив меня, была хорошо видна в свете станционных фонарей. Поезд тронулся, и в смене мелькающих полос света ее лицо то появлялось, то пропадало, и я любовался им сквозь прищуренные ресницы. Георг разделся и оглянулся на меня, проверяя, сплю ли я. Затем сел возле Нины и медленно потянул ее одеяло вниз.
     -Ты с ума сошел! А Олег? - Нина ухватилась за одеяло двумя руками.
     -Да, спит он.
     Георг нетерпеливо отдернул одеяло, и его вьющиеся волосы рассыпались на ее обнаженном теле. Он целовал ее грудь, плечи. Одеяло сползало все ниже. Георг встал на колени и покрывал поцелуями ее живот. Одна его рука сжимала ее грудь, а вторая сползала к низу живота. Нина закрыла глаза, ее руки обхватили его голову и прижимали к телу. Их движения убыстрялись, дыхание становилось лихорадочным. Георг сбросил одеяло на пол и зарылся головой между ее ног. Нина тихо застонала, слегка расставила ноги, и Георг припал к ней ненасытным ртом.
     С самого начала я не подавал признаков жизни. Было бы легче, если бы я лежал лицом к стене, но я лежал лицом к ним, и диким усилием заставлял себя не распахнуть глаза во всю ширь, так как видел такое впервые. Уже в первые минуты моя плоть перестала мне подчиняться, жадно ждала моих рук, но я боялся малейшим движением выдать свое присутствие. Однако они были настолько заняты друг другом, что я рискнул, медленно двинул рукой вниз, и тут же ощутил горячий накал всех своих восемнадцати сантиметров. Трепеща от напряжения, желания и страха быть обнаруженным, я тихо двигался в обхвате руки, постепенно помимо своей воли ускоряя движение.
     Георг, кажется, окончательно терял голову. Он перевернул Нину на живот, страстно покрывал поцелуями ее спину, ягодицы, ноги. Она обхватила рукой его плоть и, как за руку, повлекла к себе. С тихим рычанием он упал на нее, вонзился, его оголенные ягодицы замелькали в диком танце. Нина, пытаясь успевать за его ритмом, подавалась ему навстречу, потом вдруг вывернулась из-под него, перевернулась на спину, обхватила его спину ногами и притянула к себе. Георг вонзался с такой силой, что я боялся, что он пригвоздит Нину к дивану.
     Я уже тоже плохо владел собой. Движения все убыстрялись, я почти ничего не соображал, жадно ловя глазами каждое их движение. Я уже не прятался, и в какой-то момент времени мне показалось, что Нина видит меня и мои усилия. Я затих было, но не надолго. Мое тело жадно требовало продолжения, и я вновь отдался упоительному процессу.
     Нина широко раскрытыми глазами глядела на меня. Уже не было сомнений, что она меня видит. Странно, но меня это уже почти не волновало и даже, кажется, прибавляло активности.
     Я откинул одеяло, ритм моих движений совпадал с их ритмом. Нина стонала, уже не заботясь о том, слышу ли я. Георг бился в сладостной агонии. Потом вдруг выгнулся дугой, задергался, буквально нанизал Нину и долго держал, ожидая, пока закончатся и ее страстные спазмы.
     Я кончил вместе с ними. Они шумно дышали, но я не рискнул приводить себя в порядок и долго лежал, весь в поту и сперме. Но пережитое волнение, биение наших сердец, острый запах соития, знание, что мы все стали участниками общего процесса, создавали атмосферу фантастического единения. Я пугался его и купался в нем, с юношеским нетерпением ожидая неизвестного и загадочного завтра.
     Проснулся я рано, сходил умылся и переоделся. Делать было абсолютно нечего и девать себя было некуда. После вчерашнего, я плохо представлял себе наши дальнейшие отношения в купе. Ясно было одно - по крайней мере Нина знала, что я стал не только свидетелем, но и участником процесса. От греха, я залез на свою полку, скинул одеяло и завалился спать.
     Проснулся я от того, что кто-то легонько тормошил меня за спину. Я повернулся. Это была Нина. - Вставай, соня! Она насмешливо улыбалась, и я еще раз поразился красоте ее лица.
     - Да, я посплю еще, - пробормотал я, лег на живот и отвернулся к стене. - Вставай, скоро Георг принесет из ресторана бутерброды! Она тихонько тыкала меня в бок кулачком. Я делал вид, что хочу спать. - Вставай, останешься голодным. Она гладила меня по спине, и это было невыразимо приятно. Я затих, всем своим существом купаясь в ее ласке. Словно почувствовав мое состояние, она провела рукой по всей спине, опустилась к талии, нажим усилился. Рука поползла к моим ягодицам и ласково обвела их вокруг. Я замер, даже перестал дышать. Тепло ее руки пронзало меня до низа живота. Против своей воли я слегка подался ей навстречу. Темп ласк усилился. Я уже ясно ощущал, что лежу на раскаленном стержне. Теперь о "ВСТАВАЙ" не могло быть и речи. Вдруг я ощутил, что ее вторая рука поползла мне под живот. Я вжался в матрас, препятствуя ее усилиям. - Иди сюда, миленький! - ее голос дрожал, одна рука продолжала гладить мои ягодицы, а вторая настойчиво рвалась к цели. Борьба была явно неравной, и я потихоньку сдавался. Наконец пространства между мной и полкой хватило, чтобы ее рука в него ворвалась и заняла целиком. Их там было двое, и они жаждали слиться в едином объятии.
     Я начал терять голову. Я то вжимался в ее руку, плотно обхватившую мою плоть, то откидывался назад. Не отпуская руки, она потянула меня к себе. Я повернулся на бок. Она быстро оттянула мои трусы, и ее лицо зарылось во мне, покрывая жадными поцелуями. Я пачкал ей лицо, но нам было уже не до этого. Вдруг жар ее рта окатил меня. Я куда-то проваливался, то ли в ад, то ли в рай. Ничего не соображая, я скинул вниз ноги, обхватил ими ее тело, руками вцепился ей в голову и начал буквально нанизывать ее на себя. И тут вошел Георг.
     Нина резко отпрянула, села на противоположный диван и отвернулась к окну. Георгий разинул рот, выпучил глаза и яростно переводил их с Нины на мою раскаленную плоть и обратно. Наконец он выдавил: - Так! Значит, вот так! - он помолчал, а потом сдавленно произнес: - Иди сюда, сука! Быстро закрыв дверь на засов, он сильно дернул Нину к себе, схватил сзади за волосы, поставил перед моей опавшей от ужаса плотью.
     - Ну, показывай, на что ты способна при мне! - он ткнул ее лицом мне в пах. - Оближи ему яйца! Умойся спермой! - он продолжал яростно вжимать ее в меня. - Я тебе говорю, соси!
     На Нину страшно было смотреть. Не поднимая глаз, она вобрала мой опавший член губами и медленно и робко подалась вперед, потом назад. Георг стал регулировать темп ее движений, не отпуская волос.
     Я был в полуобморочном состоянии и явно ни на что не способен. Я сидел все в той же дурацкой позе со свешенными ногами и с ужасом глядел то на Георга, не обращающего на меня внимания, то на Нину. Я был уверен, что все ее усилия напрасны, но постепенно она все меньше внимания обращала на Георга, и все больше чувств вкладывала в наше с ней общение. Результат не заставил себя ждать: моя плоть напряглась, набухла, я уже не помещался у нее во рту, но Нина все же сумела поглотить меня всего. Дикость ситуации как бы раздвоила меня: глаза в страхе косили на Георга, а все остальное рвалось к Нине со всем пылом юношеской страсти.
     - Он меня сейчас убьет! Он нас обоих убьет! Господи, пропади все пропадом, будь, что будет!
     А Нина все убыстряла темп. Глаза оставались закрытыми, дыхание стало прерывистым. Георг уже отпустил ее волосы и жадно следил за развитием процесса. Я тоже закрыл глаза. Знакомые позывы родились где-то внизу живота, я пытался подаваться вперед навстречу движениям Нины. В этот момент Георг выхватил у нее мой член, обхватил его рукой, а Нинину голову ткнул в мои яички. Она обхватила их губами, вобрала в себя, и стала жадно обрабатывать языком. То ли жар ее рта, то ли дополнительные усилия Георга, приблизили неминуемую развязку. Я вскрикнул, забился в руке Георга, судорожно вцепился Нине в волосы, и неудержимый поток горячей влаги затопил ее прекрасное лицо.
     Мы все тяжело дышали. Нина вытиралась полотенцем, я тупо уставился в пол и ждал развязки. Георг тихо сказал: - Пошла вон! Нина быстро выскользнула из купе, и дверь захлопнулась. Мы остались одни. Я подумал: - Теперь он меня непременно убьет! Ужас буквально парализовал меня и справиться со мной было не трудно.
     - Значит, щенок, ты считаешь, что можешь трахать в рот чужих жен? - в его тихом зловещем голосе нарастало напряжение. - Ты уверен, сосунок, что это тебе сойдет, останется безнаказанным? - его глаза сверлили меня насквозь.
     Я и до этого был в параличе, а его слова и облик буквально вогнали меня в шок. Он схватил меня в охапку и бросил животом на нижнее сидение. - Сейчас забьет меня ремнем! - я сжался и вдавился в матрас. Бежать я не мог, сопротивляться ему было бесполезно, да и не в том я был состоянии. Я скосил в ужасе на него глаза. - В крайнем случае буду орать - может кто и услышит. - решил я.
     Георг, не переставая сверлить меня глазами, вынул какой-то стержень и начал неторопливо мазать его чем-то из тюбика. Тишина, абсолютная непонятность его зловещих приготовлений и его мрачная физиономия не предвещали ничего хорошего. Я был готов уже ко всему, лишь бы все скорее завершилось. Наконец он закончил и сел на меня так, что одна его нога прижала мои ноги, вторая прижала к сидению мою спину и руки, а мои оголенные ягодицы оказались у него между ног. Я в ужасе затих, ожидая удара. Того, что дальше произошло, я не мог и предположить.
     Я почувствовал, как его пальцы раздвинули мои ягодицы, и что-то твердое и холодное стало медленно входить в меня сзади. Боль в начале была не сильной, но диаметр орудия расширялся, боль усиливалась, я напрягся, как бы препятствуя движению в меня. От этого стало еще больнее. И в этот момент Георг резко ввел орудие сразу на 2-3 сантиметра. Я заорал, но крик потонул в подушке, которой он закрыл мой рот. Орудие (наверное, это был тот самый стержень) медленно поползло назад. Боль отпустила, но я продолжал крепко сжимать ягодицы. В следующий момент движение вниз возобновилось с большей скоростью. Я опять закричал в подушку. - Расслабься, идиот! - зашипел Георг. Башка отказывалась соображать. От боли я терял сознание. Следующие несколько вхождений отняли мои последние силы. Против воли я перестал сопротивляться, и на удивление легче перенес следующий вход в меня. Его движения набирали силу, глубина вхождений стала увеличиваться, и вдруг, на фоне продолжающейся боли, я почувствовал некий приятный импульс, как будто он попал в область наслаждений.
     Мое напряжение стало спадать, его движения все меньше встречали сопротивление, глубина вхождения еще больше увеличилась, но стало сильнее и непонятно откуда взявшееся удовольствие. Я уже не кричал, а молча прислушивался к новым в себе ощущениям. Совершенно необъяснимо вдруг напряглась моя плоть. Я даже начал испытывать некоторое наслаждение. Мои ягодицы стали подаваться навстречу его движениям. Он это почувствовал, слез с меня, не давая встать, снял брюки и навалился сзади. На этот раз в раздвинутые ягодицы
     он вошел своим членом. Его размеры превосходили размеры стержня, но я уже не орал и не напрягался, а только терпеливо ждал возвращения новых ощущений. Опять стало хорошо, гораздо сильнее, чем раньше. Я все больше отдавался процессу. Георг продолжал входить с нарастающей силой и темпом. Я уже не успевал со встречными движениями, и только тихо стонал, но мы оба понимали, что это от удовольствия. Георг сорвал меня с сидения, поставил в проход. Я уперся руками в стол. И он опять вошел в меня сзади, неистово и неукротимо.
     В это время открылась дверь, в купе быстро вошла Нина и бочком пролезла на нижнее сидение. От зрелища, которое перед ней должно быть предстало, я похолодел. Но Георг не обращал на нее никакого внимания и, обхватив меня со звериной силой, вонзался на всю длину своего члена. Моя плоть тоже готова была лопнуть. Вдруг я почувствовал, что ее жар остужается прохладой Нининой руки. Охватившее меня блаженство заставило полностью отдаться во власть Георга. Его мощные толчки превращались в мои движения в Нининой руке. Все было забыто, ничего не существовало, кроме этого буйства наших страстей. Но что-то взорвалось внутри меня жарким пламенем, Георгий застыл, и его конвульсии слились с моими биениями в руке Нины.
     Георг медленно вышел из меня, и, обняв Нину, сел с ней рядом. Я обессилено бухнулся на сидение напротив, ошалело глядя на них. Не было и тени ярости или тревоги или неудовольствия в их лицах и в их отношениях. Как будто ничего не произошло в стенах этого купе! Как будто не было измены, совращения и насилия! Как будто наши с Георгом голые тела - привычное зрелище для молодой красивой девушки!
     Что-то стало до меня доходить. Это был спектакль - прекрасно сыгранный талантливый спектакль, с бесподобной игрой актеров, с импровизациями и шекспировскими страстями.
     Все было решено ими и оговорено заранее, а мне отводилась роль болванчика. Да, подобного я не испытывал еще никогда, но чтобы настолько быть идиотом? Но я был рад. Рад, что закончились все эти ужасы, что пережил небывалое сексуальное потрясение, что мы опять вместе, как старые друзья. И я понял, что до конца дороги, а может быть и до конца жизни, мы уже не расстанемся.