Родные любовники

Осень. Погода чудесная. Как раз такая, которой восхищался товарищ Пушкин, который наше всё. Мама предложила за грибами прошвырнуться. Идти недалеко, практически за огородами березняк. Опят там каждый год столько, что хватает всем деревенским и ещё городским грибникам достаётся. Отчего и не пойти. Выходной, никто не держит.

Ходили, бродили, даже набрали грибов. Маме приспичило пописять. Проблема в том, что нарядилась в комбинезон, да ещё и курточку сверху надела, будто замёрзнуть боялась. Курточку сняла, сунула мне подержать, сама лямки комбеза с плеч спустила, стянула его, потом трусы и присела.

- Срамота, хоть бы отвернулся. Мать писяет, а он выставился.

- Не выставился, а наблюдает, чтобы тебя кто за письку или за попу не схватил.

- Да кто тут схватит. Ну всё, облегчилась.

Встала, натянула трусы, поправила, потом комбез.

- Куртку давай.

- Ма, а вот какое наблюдение: хоть вы, женщины, и эмансипированные, хоть какие феминистки, а писять садитесь на корточки. И попу надо заголять.

- Ещё добавь, что нас ебут. Паршивец!

Поправила и застегнула курточку. А красивая у меня мать. Чуть за сорок, а фигура сохранилась. Правда немного поправилась, но это даже красит. Попа полнее стала, а от этого талия кажется ещё тоньше. Когда стоит раком, так вообще башню сносит от этого вида полной попы и тонкой талии. И обцелуешь всю попу, и приласкаешь, и потискаешь, а уж как на неё стоит, то в стихах только и рассказывать. Да, мы с мамой любовники. И уже давно. Всё началось после смерти отца. Прошло где-то месяцев шесть, может семь.

Мы как-то сидели вечером, немного выпили, разговаривали, про отца вспомнили. Мать, как обычно, в слёзы ударилась. Я успокаивал её, утешал, что-то говорил. Она всё плачет. перешла в свою спальню, на кровать села. Я рядом сел, глажу её, уговариваю. А она всё успокоиться не может, всё свою судьбу вдовью клянёт. И как ей тоскливо и холодно в пустой постели, и как не хватает мужского тепла, и никто не приласкает, не обнимет, не пожалеет. А я глажу её по плечам, по спине, целую. И в какой-то момент начал целовать в губы.

А через некоторое время она мне ответила. Ответила не материнским поцелуем, а женским, каким женщина отвечает на поцелуи мужчины. У меня что-то перемкнуло, начал целовать более страстно. Инстинкты сработали. Ну и грудь глажу, до сосков добрался. А на матери один халатик без нижнего белья. Спать уже собирались, она и помыться сходила. А раз уж начал соски ласкать, то и поцеловать их надо. Тем более, что никто меня не отталкивает, а напротив сильнее к груди прижимает. В какой-то момент мама на спину опрокинулась, легла поперёк кровати. Халат распахнулся, оголил низ живота. Животик кругленький, складочка по самому низу, а ещё ниже волосики на лобке рыжие. И такие мягкие, такие шелковистые. Начал целовать живот, лобок. Мать не то, чтобы в голос, но достаточно громко

- Ну не надо, ну что ты делаешь? Я же живая! Ну зачем ты меня мучаешь?

Сама ноги раздвигает. Рука самопроизвольно скользнула меж её ног, нащупала влажную мякоть, сжала, потом пальцы развели губки. А там не просто жарко, там огонь горит, пылает и всё это обильно поливается соками желания. Как разделся, теперь и не вспомню. Очухался уже на маме. Лежу, руками в кровать упираюсь, она мне ноги на поясницу закинула и попой подаётся навстречу, а я уже в ней. не знаю, сколько длилось наше совокупление, мне показалось, что вечность. Хотя навряд ли.

У меня давно женщины не было, а уж про маму и говорить не стоит. Просто она застонала, прижалась. Бёдра, живот и попа, за которую я держался, подсунув руки под мать и навалившись грудью на её тити, мелко затряслись и она кончила. И я следом. А потом мы просто лежали рядом и не могли отдышаться. Я в армии на кроссе меньше уставал. Мать села, попыталась одёрнуть халат, запахнуть его. Он сбился в стороны, только поясок поперёк живота и держал, не давая сползти до конца.

- Сын, мне ни капельки не стыдно за то, что я тебе поддалась. Я чуть с ума не сошла. Ты меня просто спас. Это грех, но я не жалею. Как там говорят попы: плоть слаба? - Она посмотрела на меня, удивлённо приподняла брови. - Ни ху... ничего себе, слабая плоть! Ты же кончил!

Сомневаясь, потрогала рукой писю, даже пальцем внутрь залезла, понюхала и лизнула.

- Нет, ты правда кончил. А почему...

Потому. Ничего не говоря сел, обнял маму, поцеловал. И она вновь ответила. А я всё не могу пояс развязать.

- Подожди, торопыга, я сама.

Развязала поясок халата, сняла халат и бросила на пол, легла.

- Ну иди ко мне.

А дальше невнятное бормотание, звуки поцелуев, а затем громкое А-ах! И дальше только А! А-а! А потом сплошное Аааааа!

Мокрые от пота, хватающие ртом воздух, лежим рядом, крепко обнявшись.

- Никогда не думала, что смогу вот так вот с сыном. И ведь не блядь же я. Твоему отцу ни разу в жизни не изменила. Пусть он нас простит. Это не измена. Ты его кровь, его продолжение. Я вроде бы с ним. И одновременно с тобой. Ой, чтоэтоутебя? Опять встаёт? Ты ненасытный!

- Ма, не могу лежать рядом с тобой просто так. Ты меня сводишь с ума. Я хочу и хочу тебя. Ты - лучшая из женщин!

- Скажешь тоже. Старая, толстая. Какая же я красавица?

- Не говори так. Для меня ты самая-самая! Иди ко мне.

- Нет, ты тяжёлый. Дай я набок лягу, попу подставлю и делай, что хочешь.

- Прямо что хочу. А если в попу попаду?

- Без разницы. Ты думаешь твой отец ни разу туда не попадал? Да сколько раз.

- И не больно было?

- Знаешь, совсем нет. Если только первый раз. У него мельче, чем у тебя. Ты вон какого красавца отрастил.

- Ма, а ты разве в попу кончала?

- Постоянно. С бабами разговаривали, так они говорили, что не получают от этого удовольствия. А мне так приятно. Правда отец мне ещё и клитор ласкал пальцами. - Она хихикнула, что-то вспоминая.- А я, как дура, орала всегда. такое счастье, такое блаженство!

- В попу блаженство?

- А ты попробуй. Ну давай, приставь, а дальше я сама. У меня там всё мокро, смазывать не надо. Хочешь?

Ещё бы не хотеть. Мои знакомые женщины, из тех, что давали, ни разу не позволяли в попу проникнуть. А мать уже набок легла, ногу приподняла, попу выставила. Взял писун рукой, головку приставил. Он чего-то немного более вялый, чем обычно, не так крепко стоит. Так два раза уже кончил, можно понять. А мама попой двигает, насаживается. Помня о клиторе, просунул руку, нащупал горошинку. Клитор у мамы мелкий, прячется, но тут высунулся из мантии, ждёт, когда его ласкать начнут. Напрягаясь, будто какает, мама надвигалась попой на писун. Расслабится, снова попу надует, опять расслабится.

- Ты лежи, я сама.

И начала двигать попой.

- А! А-а! Ааааа! Умммм! Бляяяяя! Ма-мааааа!

И правда орёт. Я уже забыл, что мне говорили не двигаться. Вцепившись в ягодицы напяливаю мамину попу на свой писун, натягиваю, погружаясь до упора. Смазки хватает, стеночки плотно охватывают писун, да ещё пару пальцев в мамину письку вставил и чувствую их через тонкую стеночку, а большим пальцем клитор ловлю. Прямо акробат.

- А-а! Ааааа! Ыыыыы!

Это уже я спустил в мамину попу.

Отдышались.

- В один вечер все дырки прочистил, везде паутинку снял. Сынооооок!

Мать повернулась ко мне, обняла, целует.

- Всё! ну всё! Всё, всё, всё! Отпусти, а то сейчас в постель написяю. И в попе всё липко. Со мной не ходи.

Вернулась вскоре.

- Иди, помойся. И давай отдохнём. Ты меня измучил. Спать буду, как убитая.

Пока ходил мыться, мать заснула. Лёг рядом, обнял, подоткнул под спину одеяло. Она во сне повернулась ко мне задом, приподняла одеяло, нашла мою руку и положила на грудь, прикрыла сверху. Прижалась к животу попой. Задница холодная. Так и уснули. А утром... А утром было приятно проснуться рядом с любимой женщиной. Теперь уже не только матерью, но и любовницей. И галантно разбудить её, вставив стоящего писуна в маму. Медленно качаясь, наслаждаясь каждым движением, каждым сантиметриком маминой писи, изредка вытаскивая из мамы конец и водя головкой меж влажных губок, поглаживая головкой клитор, упирая в попу, но не проникая в неё, вновь погружаться в маму. Уммм, мечта сбывается! Дождался, пока мама кончила, сам спустил. И так лежим. Прижимаю её к себе за животик.

- Ну всё, встаём.

- Полежи ещё. Твоя попа такая, такая...Даже и сказать не знаю как.

Сам целую шею, завиток волос, плечи.

- Всё, не заводи меня. Мне правда встать надо. В туалет. И покормить тебя. А то обессилишь, кто маму радовать будет? Ну всё, отпускай. У тебя уж и выпал совсем.

Перелезла через меня, мазнув мокрой писькой по бедру и оставив на нём свои выделения и мою сперму.

- Залил всю. Откуда берётся?

- Не знаю.

Наклонилась, поцеловала, ловко отскочила, даже не успел обнять, засмеялась и пошла из спальни, играя ягодицами. Полная попа, тонкая талия, прямая спина и вьющиеся рыжие волосы. Красавица!

Так мы и стали любовниками. Родные. И чего только мы с ней не перепробовали. Когда впервые языком ласкал писю, чуть простыни не порвала. А уж как исцарапала спину. Для родного сына даже начала брить писюню. Точнее я её брею. Лобок не трогаем, только губки. Это там волосы мешают, в рот лезут. И меня заставила всё сбрить. Тоже волосы в рот лезут, когда сосёт. А о том, что занимаемся любовью в любое время и в любом месте, когда возникает желание, даже и говорить не стоит. А желание возникает часто. Разница в двадцать лет не так уж и заметна. Особенно в постели. Она смеётся, сравнивая себя с Пугачёвой, а меня с Киркоровым. Так что у нас просто идиллия. А сейчас вот грибочки собираем.

- Ну, что молчишь? Подумал же так? У-у, маньяк! Не смотри так на меня, всё равно здесь не дам. Раздеваться не хочу, да и грибники вокруг ходят.

- Ма, да у меня и мысли такой не было.

- Не ври. Видела, как ты на меня смотрел. Уже примерился даже, к какому дереву раком поставить.

- Вот сейчас ты сама мне подсказала эту мысль. Ну сними курточку, а мам.

- Нет, отстань. Ну не надо. Ну что ты. Ну правда, увидит же кто. Ну ладно, ладно, только быстро. И в меня не спускай, мыться негде.

- А куда?

- В рот.

- Ладно.

- Я тебе дам ладно! Дома отплачу. Наспускаю тебе полный рот, глотать замучаешься.

- Проглочу.

- А я ещё и писькну.

Захихикала. Сама смеётся, сама с плеч лямки комбеза тянет. Стянула, трусы спустила до колен, к дереву встала, опёрлась. А про писькну, так было такое. У неё иной раз, как бурно кончает, маленько писька не сдерживает мочу. Так, пара струек. И как-то не сдержалась, когда целовал и миловал её писюню языком. Долго извинялась, стеснялась, а потом, когда уговорил, что это нормально и я даже горд, что довёл до такого женщину, успокоилась.

Вставил маме, вначале поводив меж пухлых губ головкой. Опасность того, что кто-то заметит, кто-то увидит, придавало особое настроение. Потому и кончили быстро. Оба. Правда успел вытащить, а мама успела развернуться и присесть, принимая сперму в рот.

- Ну что, доволен?

- А ты?

Обняла, поцеловала.

- И я. Какой у меня замечательный любовник! Пошли, пока городские все грибы не собрали.

Пошли. А вскоре грибы уже и собирать некуда стало, потому развернулись и пошли домой. Дома разобрали добычу, поели, а потом завалились в кровать. И мама исполнила угрозу, залив мне рот своими выделениями. Писькнуть не писькнула, но и того, что было, хватило сполна. Я глотал, вылизывал и снова глотал. И лишь вылизав мамину писю до блеска, до стерильности, отпустил, измученную и довольную. Не совсем отпустил. Лёжа сзади, потихонечку имел мамину попу. Так, на половину своего писуна.

Она убрала мою руку, когда попытался ласкать клитор, сказала, что больше ничего не хочет и не может. А я могу делать с её попой всё, что мне угодно, только чтобы передок не трогал. Там всё стало такое чувствительное, просто до боли от любого прикосновения. А я всё не мог кончить. Точнее не хотел. Само действие, само проникновение, сам процесс нравится. Так у уснули. Мама с моим писуном в попе, который так и не отстрелялся. То ли нечем уже, то ли просто сил не осталось. Да это ничего. Утром догонимся.

Куда нам спешить. У нас вся жизнь впереди.