Орловские партизаны - часть 3

А уже после школы, перед тем как нам залететь на зону, Пашка едва не выебал мою мать, продавщицу Людмилу Ивановну. Хозяин магазина, Али помешал, не вовремя зашел в свой ларек под вечер. Может он сам в этот день, хотел засадить моей толстожопой мамаше, чурки, любят таких баб, ебать в очко. Но факт остаеться фактом, если бы не этот Али, мой друг бы, реально засадил моей пьяной мамаше. Она даже ссала перед ним выставив напоказ, свою черную пиздень. В тот день мы бухали в парке за школой, я с Пашкой и Антоха, еще наш один друг. Как обычно в самый разгар, бухло кончилось и курево тоже и за добавкой, выпало идти Пашке. А дальше пишу с его слов:

Часы на моей Нокии показывали 21:08, когда я подошёл к магазину. Дверь была закрыта, и я постучал. Прождав так минуты три, я заметил заезжающую на задний двор магазина Газель, и пошёл туда. Тётя Люда стояла на пороге чёрного входа в магазин и курила сигарету, заметила меня:

— О, а чего это ты один?

— Да ваш Костя, нажрался, Антон его домой провожать пошёл, ну а я к вам на помощь.

— Молодец, Пашка, ты настоящий друг мужчина, - сказала она улыбаясь, кинула окурок на землю и наступила на него.

Водитель поздоровался с нами, вручил тете Люде какие-то документы, и мы с ним вдвоём стали таскать ящики в подсобку. Через 40 минут я почувствовал дикую усталость, благо, перетащить нам осталось всего 2 ящика, после чего я вышел из магазина, сел у порога и закурил. Вскоре из магазина вышел водитель с документами, сел в свою Газель и укатил. Из магазина вышла тётя Люда:

— А чего это ты тут сидишь? У меня уже все готово! - сказала она и пошла обратно в подсобку.

Я докурил и вошёл вслед за ней.

— Давай только дверь закроем, чтоб никто не мешал, - сказала она, - поверни там замок на 2 оборота.

Я закрыл дверь на замок и увидел накрытую тётей Людой поляну на низком столике, стоявшем около дивана. Наверно Али, на нем тебя и дерёт, - подумалось мне, - а иначе зачем вам диван в подсобке магазина?

Тётя Люда сняла передник и жестом пригласила меня присесть на диван и угощаться. На столе стояла запотевшая бутылка "Путинки", два пластиковых стаканчика, и закуска - банка консервированных магазинных огурцов и мясная нарезка.

Мать Костяна села рядом:

— Ну наливай, мужчина, хорошо потрудился, теперь настало время хорошо отдохнуть.

Я плеснул нам водки на дно стаканов.

— Да давай по полному, чего мелочиться, - предложила она.

Я послушно наполнил стаканы до краев.

Мы чокнулись, отпили, закусили.

- А ты как, куда на работу, идти собираешься?

Я рассказал о своих планах, тётя Люда меня похвалила и мы выпили ещё по одной. Я смотрел на ее грудь и коленки, ее платье чуть задралось, и она слегка захмелела.

- А у вас хорошая работа, денежная...

Сказал я матери Кости.

— Да разве ж это работа? - возразила она, - пашешь тут за копейки по 12 часов, все калдыри вон постоянно бухло в долг просят, да и условия - ни поссать сходить нормально, да и хозяин все норовит под юбку залезть... Ой, - осеклась она, - Что-то, Паш, я захмелела, лишнего тебе ещё наговорю, пошли лучше покурим?

Я согласился, накинул ветровку и помог одеть куртку Людмиле Ивановне:

— Ой, ну прям джентльмен, - расплылась она в улыбке.

Признаться, выпитое возымело на меня действие, и я уже был не прочь трахнуть толстую мамку моего друга. Мы вышли и молча закурили. Не знаю, что на меня нашло, но я приобнял тётю Люду за талию:

— Все будет хорошо, теть Люд.

— Ты правда так считаешь? - повернулась она в мою сторону.

— Ну конечно.

Докурив, мы растоптали бычки, и тётя Люда сказала:

— Ты иди, налей нам пока, а я щас...

— Что такое, вам нехорошо?

— Да нет, иди же, - смущенно сказала она.

— Но...

— Пожурчать мне надо, - перебила она меня, я понимающе кивнул и вошёл внутрь, но не стал плотно закрывать дверь и стал наблюдать за мамкой друга в щель, где были петли.

Мать Кости, встала попой к стене, задрала платье, спустила свои колготки вместе с простыми кремовыми трусами, отставила жопу назад и наклонилась, не присаживаясь, пустила струю, которая у неё почему-то лилась немного назад и поливала нижнюю часть стены магазина. Ее жопа была поистине огромного размера, и мой хуй встал колом. Я приоткрыл дверь и выглянул из-за неё, но тётя Люда тут же заметила мои движения, повернулась в мою сторону и улыбнувшись, выдала:

— И не стыдно за ссущей бабой подглядывать?

Я ничего не ответил, но она продолжила - Ладно, смотри, мне не жалко, но тут она закончила и тут же натянула трусы с колготками и поправила платье. Зашла внутрь, я помог ей снять куртку, а она все не унималась:

— Ты что, никогда не видел ссущих баб? Может, ты и пизду никогда не видел?

— Нет, - соврал я, - мне было очень интересно. И что ж вы, постоянно на работе туда ходите? Я б каждый день приходил посмотреть!

— Да щас, у меня вон ведро стоит, - кивнула она на стоявшее в дальнем углу ведро, - но я его уже ополоснула сегодня, а до завтра оставить так все тут ссаниной провоняет. Так что ж ты, хочешь рассмотреть бабскую пизду?

— Да, - честно признался я, - А вы мне правда покажете?

— Налей нам ещё по стакану, - сказала она.

Мы выпили, и тётя Люда продолжила:

— Значит, говоришь, хочешь увидеть, что у меня в трусах? И не дожидаясь моего ответа, встала с дивана, - Ну ладно, смотри!

Она встала с дивана, задрала своё платье и спустила колготки с трусами до колен.

— Любуйся! - сказала она и стала покачиваться из стороны в сторону, слегка расставив свои полные ноги.

А посмотреть было на что! Лобок тёти Люды зарос курчавыми чёрными волосами, как и ее пизда, которая источала сильный запах.

— А потрогать можно? - робко спросил я.

— Не наглейте, юноша, - сказала она, выпив ещё немного водки, а потом добавила, - Да трогай, я ж вижу, что ты хочешь, - и кивнула на мой стояк, который был заметен и в джинсах. Я поднёс ладонь к ее лобку и вёл ее между пухлых ляжек, нащупал губки, которые казались мне огромными и как-то широко расставленными, в отличие от маминых, которые слегка приоткрывались, когда она писала, и тетя Люда текла.

Потом она убрала мою руку, сняла полностью колготки с трусами, кинула их на пол и села на диван, широко раздвинув ноги и прижав ступни к заднице, так что ее сочащаяся пиздища как будто призывала войти в неё. Я гладил ее снаружи, чувствуя как она намокает ещё сильнее, потом засунул палец внутрь, там было очень мокро и горячо, но пальцу было там очень просторно, и я вспомнил, как было в порнухе, и вставил второй, затем третий. Тётя Люда закатила глаза и постанывала, а я расстегнул джинсы свободной рукой и достал свой стоящий член. Она обратила на него внимание:

— Вот это агрегат ты себе отрастил! Я хочу, чтобы он был во мне! - и прилегла на диван, раздвинув ноги, - Ложись на меня сверху!..

Сказала мне мать моего кореша, Костяна и было только, хотел на нее залезть, как в входную дверь магазина, сильно забарабанили и раздался кортавый голос Али, хозяина ларька.

- Люда, открой, ты что закрылась..?

Вопил за дверью азербайджанец и Костину мать, как ветром сдуло с дивана, она мигом, натянула трусы а колготки сунула в карман фартука, встала одернула юбку и выпроводила меня через заднию дверь, подсобки. Пообещав, встретиться в другой раз, но вскоре нас замели менты.

Два дня до конца срока, мы с Пашкой были как на иголках. Сна у нас практически не было, даже в ночь мы с другом вставали, чтобы покурить и обсудить, как мы будем, трахать своих матерей и мою сестру Ольгу. Обсуждали правда втихоря, чтобы никто не знал, на зоне мать святая и за секс с ней, даже в рассказах, можно запросто угодить в "петушатник" Это на воле, инцест популярен а в тюрьме нет. Ну разве что можно рассказывать про секс с тещей, это допускается а остальное табу.

-- Знаешь Паштет, а мне больше хочеться Ольге засадить, чем матери...

-- У мамаши уже все отвислое а у сестры, тело обалденное, молодое а сиськи еще не размяты сильно...

Говорил я другу, мысленно представляя, как буду ебать Ольгу на глазах у матери. Хотя раньше до зоны, я дрочил только на мать и на мамашу Пашки, училку, Татьяну Петровну. А на Ольгу у меня не стоял. Ну не нравилась мне раньше моя старшия сестра. К тому же Ольга, никогда не оставляла свои ношеные трусы в ванной, как это делала моя мать. И я с юных лет, был воспитан, на запахе ссак и выделний, своей бляди мамы, Людмилы Ивановны, у которой, такая большая жопа и по ходу, разьебаное очко. Ведь она частенько задерживалась на работе, "принимая товар" а ее по ходу, там дрючил, хозяин ларька Али. А азеры как и армяне, прямо помещаны на ебле в жопу, ну я точно зуб давал. Что этот похожий на большую, черную обезьяну Али, не мог не отказаться от искушения, чтобы не засадить, смазливой москвичке, в очко. Тем боллее с такой большой и пухлой жопой, как у моей мамаши.

-- Да мне тоже твоя сестра Костян нравиться, и тетя Люда...

-- Как только воспинаю тот случай в магазине, когда когда она ссала при мне, выставив свою черную пиздень...

-- Но больше всего Костя, я свою мать, Татьяну Петровну, хочу выебать и дать ей за щеку...

-- Хочу ебать эту блядь и смотреть ей в глаза...

-- Пусть она стонет подо мной, как стонала тогда на свадьбе когда ее этот дембель Виталик ебал...

Вообщем с такими мыслями, вышли из ворот лагеря общего режима. Обернувшись мы с другом посмотрели в последний раз на сторожевые вышки, колючию проволку и на надпись на воротах зоны. "Помни сам - скажи другому - честный труд - дорога к дому" . Для нас эта дорога уже началась ровно в 9 часов утра, когда мы с Пашкой, получили на вахте, ксивы, справки об освобождении. Потом зашли в бухгалтерию, где нам выдали на руки, зарплату за год. Вернее часть от нее, что осталось после высчетов за питание и походов в лагерный ларек. На зоне, мы работали в цеху, где собирали электроплитки и разный ширпотреб, вплоть до шитья тапочек.

Платили там не много, но за год у нас накопилась сумма достаточна, для похода в кабак и на один заход к проституткам. Зоновскую робу, мы скинули прямо на вахте, получив назад свои вольные вещи, которые хранились в каптерке при зоне. Мои джинсы, которые до посадки, были мне тесноваты, сейчас сидели мешком да и на Пашке тоже. За год на тюремной баланде, мы с другом, похудели. И тесноватая раньше одежда, сейчас стала просторной. Но носить дальше свои шмотки, ни я ни Пашка не собирались, так как они пропахли нафталином и зоной. А от этого мерзкого запаха, мы решительно избавились, купив в ближайщем магазине, спортивные костюмы и футболки. Наши старые шмотки, полетели в мусорку а на нас с другом, были одеты два одинаковых, спортивных костюма, черного цвета с белыми полосками по бокам.

И белые футболки, парни мы молодые, коротко стриженные, спортивного телосложения и костюмы нам шли. В одном из ларьков в Туле, мы купили бутылку водки, выпили ее прямо из горлышка на двоих, без всякой закуски, не отходя далеко от ларька. Закусив сигаретным дымом, мы с Пашкой взяли в привокзальной кассе билеты на электричку в Москву и поехали в столицу, навстречу своей судьбе. За окном, бушевала весна, на перонах станций, стояли девушки в коротких юбках, грея на весеннем солнце, свои длинные ножки. Целый год, мы не видели женщин, и у нас с Пашкой вставали члены, когда по проходу электрички, шла молодая девченка, в короткой юбке. На Курском вокзале, нас встретила толпа народу, с сумками, чемоданами и другими вещами. Найти в этой толпе, наших мамок, было не реально.

Хотя, Пашкина мать, в своем письме писала , что они будут ждать нас в день нашего освобождения. На Курском вокзале, возле билетных касс на Тулу, но там их не было. Походив с полчаса по заллу вокзала, мы с другом вышли на улицу покурить в отчаини найти своих мамок. Как вдруг за спиной, услышали до боли знакомый голос. Этот голос я слышал в школе на протяжении десяти лет и не мог его спутать ни с каким другим.

-- Мальчики я здесь...

Мы с Пашкой обернулись и увидели его мать, Татьяну Петровну, она шла к нам со стороны стоянки такси, пробираясь черз толпу на входе.

-- Мама иди сюда...

Пашка замахал, рукой матери и мы с ним незговариваясь пошли к ней навстречу.

-- Ой, а я все ждала вас возле касс с утра, как договаривались но в туалет захотела и отошла на минутку...

- Виновато говорила Пашкина мать, поправляя прическу на давно не мытых, крашеных волосах. Видок у Татьяны Петровны, был неважным, она всего две недели жила на улице и за это время, сильно постарела. Вокзальная жизнь, быстро ломает людей, чаще всего тех кто стал бомжем, как мужчины так и женщины. Быстро теряют свой облик, ведь на вокзале ни поспать, ни помыться по человечески нет возможности. Да и постоянный стресс, делает свое дело. Вот и Пашкина мать, которую я до зоны, знал как красивую, крашеную блондинку с аппетитными формами. Сейчас как то постарела, осунулась и под глазами у Татьяны Петровны, появились темные круги. Видно от переживаний.

-- Здравствуй мама, я тебя не узнал, ты постарела здорово...

- Пашка обнял мать, целуя ее в щеку.

-- Да на этом вокзале, день за два идет, уже две недели, ни поспать ни по есть нормально нельзя...

-- Угостите что ли сигаретой, мальчики я курить сильно хочу а денег нет даже на пачку сигарет...

-- Бомжиха я теперь, бомжиха...

- Сказала Пашкина мать и заплакала, слезы катились по ее прекрасным щекам и у меня заныло сердце.

-- Да не плачьте вы Татьяна Петровна, слезами горю не поможешь...

-- Держите сигарету и успокойтесь, мы теперь с Пашкой, будем с вами и что нибудь придумаем на счет жилья уже в ближайщие время...

- Пашкина мать взяла сигарету, я дал ей прикурить и она глубоко затянулась, выпуская дым из своих красивых губ, со следами поблекшей помады. На вокзале особо не покрасишся.

-- Правда..?

-- А то у меня уже тело чешеться, две недели не мылась и спать жутко хочу...

-- Ведь в машине нам сидя приходится спать, все тело уже болит...

- Татьяна Петровна, затягиваясь сигаретой, виновато смотрела на меня и на сына, потупив глаза. Она осозновала, что по ее вине сын и его друг, стали бомжами и ей было стыдно.

-- Да правда, правда, Татьяна Петровна...

-- Я думаю что уже сегодня вечером, вы ляжете спать на нормальную кровать и помоетесь.

-- У нас есть друг он в Орле живет а у него дача свободная, нам он с вашим сыном должен и я думаю что на время мы поселимся на его даче под Орлом.

- Сказал я Пашкиной матери и приобнял ее целуя женщину в щеку, чтобы она успокоилась. Через одежду, я ясно почувствовал огонь ее тела, теплоту грудей матери друга и запах, тяжелый запах, вокзала и женского пота. Не ужели я скоро буду ебать эту красивую блядь.? Пулей пронеслось у меня в голове, когда я обнимал свою бывшую, школьную училку.

-- Да правда мам, давай, веди нас к машине и поехали в Орел...

-- Что время терять...

-- А где Людмила Ивановна и Ольга...?

- Спросил Пашка у матери, осматриваясь вокруг.

-- Да они в машине на стоянке сидят, мы по очереди возле касс дежурили, вас ждали и сегодня как раз, моя очередь была...

-- Идем мальчики к машине...

-- А там твоя мать Костя и сестра уже с утра без курева сидят, да и поесть бы нам всем не мешало.

- Сказала нам с Пашкой его мать и повернувшись повела нас к стоянке, где находился ее старый, видавший виды фольксваген. Татьяна Петровна, была одета по вессеннему легко в юбку, по колено и в блузку, поверх которой на женщине, был надет, тонкий серый полувер. Правда одежда на ней, была уже затертой, сзади на юбке у Пашкиной матери, были складки, ведь погладить ее было нечем. Когда она шла, то мы заметили с Пашкой, как у нее под юбкой, плавно перекатывались ягодицы, пухлой попки. Если на лицо Татьяна Петровна и изменилась то ее шальные формы, остались прежними. Мы с Пашкой переглянулись глядя на ее жопу и сжали кулаки, в знак того, чтобы наши мечты, выебать его мать, сбылись.