Горин(5,6,7части)

5

Ладонь, что только что согревала её пах, и так напрягавшая ее, наконец-то покинула облюбованное ей место и так же, не торопясь, медленно поплыла по ее коже дальше. Проникнув под свитерок, прозондировав своими усиками пальцами теплую массу воздуха, что варилась между жизнью и искусством, двинулась дальше. Тепло сменялось холодом, холод - страхом, страх - трепетом, мурашками, дрожью, рожденными тем же страхом.

Ее кожа - река. Его ладонь - кораблик. Чувства - след этого корабля. Маленькая волна - дрожь, страх. Чуть большая - непонимание, оценка происходящего. Большая - смятение, обретение чего-то нового. Большая снова рождает дрожь, но уже не ту дрожь, что накатывалась на нее при первой волне - эта дрожь другая, она приятнее первой, она плавная и легкая, и легко поднимает со дна водоёма песчинки и несет их с собой к дальним берегам, по пути сортируя: эта песчинка - это волнение, "волнение" - это пойдет, эта песчинка - страх - он нам не нужен, эта - возбуждение - то что надо, эта - томление - ее к волнению, нега - она с нами...

Волна крутит, вертит, наращивает ком из всех тех составляющих, что ей нужны, отсортировав, разложив их по ячейкам, наплывая собой на берег, оставляет их там.

И посеянные песчинки, протекая в сухость песка, оживляют берег...

- Оля легко охнула почувствовав руки Горина под своей грудью -

Волна вновь наплывает на берег и теперь уже достает своим волнением до островков камней, обласкивает их своими водами, охлаждает нагретые солнцем верхушки, оплывает книзу по полироли стати.

-Руки Горина на ее груди, они покрывают её, забирают в ладонь, отпускают -

Моллюски, что принесла с собою волна, намертво присасываются к самым плодотворным местам берега. Больше всего им по нраву камни. Они с жадностью впиваются в маковки, на которых скопилось самое сочное. Они выжирают их сполна, до конца высасывают из вкусняшек их мозговую кость....

- Губы Горина ласкают вершинку груди, большой рот раскрывается, вбирает грудь в себя, утопив в себе чуть ли не большую ее часть -

Он пьет её! Наслаждается ей! Играет ей!..

Язычок крылышками бабочки порхает по сосочку, шевелит его, звенит им. И сосочек стыдливо отвечает этой букашке, становясь твердым и более приятным от осознания происходящего... Один сосок, второй! Одна грудь, другая! Он любит их одинаково страстно. Они одинаково страстно дороги ему. Они Божественны! Они волшебны! Они его... Она вся его!!! Вся! Полностью! До самого дна, куда он сегодня обязательно спустится! Где зажжёт своим факелом новый огонь! Свой огонь!

Оля кусает губку. Терпит. Терпит что бы не так сразу сдаться! Не сразу разорвать воздух вскриком, что уже распирает ее гортань - "Выпустить его и будет легче... Будет хорошо!!!... Но нет - она терпит!"

Ладонь снова сжимает грудь и она прогибается телом, желая скатить шар её звуков как можно глубже, туда, откуда ОН его не услышит, где шар, разорвавшись в полной темноте в дали от легких, не даст пролиться своему наполнителю наружу...

Такой красы он еще не встречал!!! Перед ним спелые фрукты! Они крепкие как плод кокоса, как манго, что в своей спелости брызжет соком! Как... Как...

Да плевать как!!!?... ОНА выгнулась под его ласками. Подставляет себя под его ладони и он не должен заставлять её ждать, мучать, он должен любить её. Свитер! Он все еще мешает Ему, Ей! Он скрывает ее подбородок, шейку, сковывает движения - Горин убирает его, скатывая из него рулон шерсти, что покрывает ее личико, оставляя на обозрение лишь струну красивого стройного тела

...Животик. Расчет ребер. Грудь... И вот новая помеха...

Бюстгальтер! - И он лишний! И он тут не к чему хоть и прикрывает уже лишь плечи!!!... Они - Свитер - Бюстгальтер - ни к че - му ту - т..

Олина голова качнулась, руки, вспорхнув запястьями, отдали последнюю часть туалета выше её талии - одна часть из двух деталей.

Его руки уже везде... Грудь, плечи, руки, живот, бедра... Всему достается от его старания, всего он касается, до всего дотрагивается... И лишь пару раз дотронулся до "НеЁ" !!!. Самое главное он обходит стороной! Приберегает на последок!

Но вот все чаще и чаще она стала вздрагивать... чаще и чаще замирать сердцем, когда он касался ее там.... Оля хотела этого.. И сама уже не раз просила его об этом... Своим стоном... Своими всхлипами...

Она сдалась... Сдалась уже давно... Уже давно сама распахнула его рубашку, сама расстегнула ворот его брюк... И желала! Желала большего... Желала...

А он медлил!.. Медлил осознано... Расчетливо...

Но вот он проснулся. Коснулся "ее" раз, другой, обжег пальцами с одной стороны, окунул руки с другой.

" Видя "её" смеялся ли он в душе над ней? - Над тем пятном позора, что уже давно расплылось по белому лоскуту ее исподнего... которое уже давно заполнило её всю от горла до пяточек ног, но нашло брешь именно "там"... Там выдавало Олино падение...

Думает ли он о ней плохо, потешается ли над ее беспомощностью?... - "Вот мол она - ваша Оленька!!! Смотрите как она истекает под моими руками!!!... Не удивлюсь, если и обкончается тут-же, как только я доберусь до нее!!!...

Плевать, думай что хочешь, только не тяни больше, не издевайся надо мной... Возьми ты, наконец, меня!!! Дотронься до меня... ДААА! Вот так!!! ИМЕННО ТАК И НИКАК БОЛЬШЕ!!!

ИМЕННО... пальцы глубоко в ней... они погружены полностью... выстрелив своим ожиданием, срывают крышу, уносят в никуда...

Оля кричит... Просит не делать этого.. Чего!? Она не знает сама, но не делать, не делать, не делать...

"Нет! Нет! Нет..."

Она рыбка... Ее выбросило на берег вместе с волной... Она умирает...

"Вернувшись", Оля увидела "Его". Он был готов! Страшно готов!...

Горин боязненно, но в тоже время и со скрытым торжеством (ну как?) улыбался ей в ожидании её реакции на увиденное... А увиденное было страшнО! Оно было велико. Гигантски велико.

Член стоял дыбом. На нем прорисовывались мощные ветви вен, выпиравшие далеко за пределы плоти. Они обвивали его со всех сторон, выстреливая по сторонам тонкими нитями венок потоньше. Мощный набалдашник головки, капом разрастающийся на вершине этого ствола, словно дерево на ветру раскачивался из стороны в сторону от движения его руки.

Зачем он делал это? Зачем он еще больше растит это дерево??? Он что? Думает, что он мал? Думает, что этого будет недостаточно ей?

Нет, нет, она не может принять такое!!! Пусть даже и хочет! Нет - даже не стоит и пробовать!

Но он так не думал!

Он подошел к ней, приподнял ее ноги кверху, развел их по сторонам и, опустившись на колени, посеменил в ее сторону, покачивая направо и налево своим лесным великаном...

Приподнявшись на локтях, Оля смотрела, как он приближается к ней, и с ужасом понимала, что не сможет его остановить. Не потому, что он мужчина и он сильнее ее! Нет!...

Просто она сама хотела этого! Хотела этого Горина!!! Такого, какой он есть. Такого, которого он сделал в себе для неё... Такого, который сделал с ней это... У которого есть эта штука!!!

Оля впервые за последние полгода кончила! Да, да! В первый раз за долгих полгода!!! Что-то не ладилось у них с Андреем...

Кончила от ласк, от рук, от заботы, желания, уважения... От умения, опыта, мастерства... Кончила от этого мужчины с сединой на

груди...

Что за член у него??? Почему он такой огромный????

Оля не могла отвести взгляд от него, не могла побороть в себе незнакомое ей досель чувство: она дико хотела, чтобы ее распяли...

"Я аккуратно." - Он взял ее поудобней, завел под таз руку и чуть приподнял, ногу завел за свою спину, другую чуть в сторону. Посмотрел ей в глаза, повторился об аккуратности, и нависая над ней на вытянутой руке, направляя второй рукой член в промежье, коснулся её.

Горин должен был быть доволен этим, это свершилось - та, что так долго бегала от него, сама хотела его и сейчас лежала перед ним с разведенными в стороны ногами, сочась навстречу ему своей плачущей промежностью (совсем недавно она уже выплакалась перед ним - кусок тряпки, что насквозь промок от ее первого оргазма, валялся рядом с ней, орошая этим событием простынь). Но сейчас сверкавшее новым заплывом лоно его мечты было готово к большему и замерло в ожидании этого большего, придавленное шаром головки. Ольга оказалась на самом деле горячая штучка, что так сразу о ней и не скажешь: строгая, холодная, ироничная. Но муж намекал ему об этом, и теперь он понимал, чего хотел его новый знакомый Андрей. Эту бестию нужно было лишь раскачать, а раскачав...

И похоже он раскачал ее...!? Дело осталось за малым! Горин был доволен этим.


6

"Сначала боишься боли, боишься касаний инструмента, укола иглы, но потом все случается и ты уже сама рада, что подпустила к себе его, ты знаешь, что скоро уйдет боль, после его вторжения наступит облегчение..." - "стомотология".

Оля плотно закрыла глаза, готовясь к худшему. Крестик, свисавший с его шеи, царапнул подбородок точно так же, как и там внизу, член царапнул её женственность. Соединение произошло - инструмент коснулся пациента! Царапнул раз, другой и, подавшись вперед, стянул ожиданием легкие.

Он заклеймил её! Поставил мощную печать!

"Закреплена за мной!"

" Она Моя!".

Игла уколола. Резануло тонкой болью неразработанные под такой инструмент края спаек малых половых губ. С таким членом бедные спайки повстречались впервые и несмотря на удивительно обильное выражение желаний хозяйки, растягиваясь, все же охнули.

Боль отступила! Спайки облегчённо выдохнули... И снова завизжали, крича на гостя: "Ты что делаешь? Куда прешь!???"

И снова успокоились: он ушёл.

Горин толкал ее тихонько, не спеша и не форсируя события. Он хотел ее удивить, порадовать, а не покалечить. Она была ему дорога ещё, еще он не наигрался ей... Может быть, потом...

Вот так потихоньку подталкивая её, с каждым толчком, приоткрывая все больше, распахивая шире, вминаясь в отвоеванное пространство и уже не теряя его, он дошел до "преддверия", прошел его, покорил участок остаточной плевы, растянул начало влагалища.

Горин напрягся, она почувствовала это по мышцам его рук, за которые неосознанно ухватилась, понимая, что только так она сможет контролировать его.

"Чуть сжать, прижать пальчиками" - аккуратнее.

"Ослабить захват" - готова.

Пальчики чуть сжали напряженную руку - боль, отпустила - можно. Пальцы расслабились, и Оля притихла, боясь что он может ошибиться. Тонкие маячки подрагивали, готовясь послать сигнал как только он допустит ошибку, которую невозможно не допустить с таким "отклонением" в строении тела, только наступит боль они сомкнуться и автомат выбьет...

Но физиология была придумана не человеком и то, что происходило, не поддавалось никакому разумному объяснению. Каким-то немыслимым образом, делая свое дело, миллиметр за миллиметром растягивая эластичные стенки Олиной сути до нужных ему размеров, член Горина входил в нее, заставляя принимать нежные стенки свои формы. И случившееся не посрамило своего создателя. Потихоньку! Помаленьку! Тут -"стоп", тут - "можно" - Тут, разомкнув пальчики, тут, сомкнув, не торопясь, не спеша, Горин заставил стать их одним целым, овладев Олей полностью.

"Даааа..." - Она сама не поняла, как выпустила из себя эту похвалу. Это произошло без ее участия - кто-то без нее, не спрашивая ее разрешение, выкрикнул её извне, может даже и громко, во весь голос!...

... но до него дошло только это тихое и блаженное переполненное восторгом признание...

Горин поцеловал ее и чуть подался назад.

НЕТ! НЕТ!... Оля сжала его руки сильнее

НЕ УХОДИ... НЕ НАДО! ОСТАВЬ МНЕ ЭТО!!!...

НУу, ПОЖАЛУЙСТАаа... Руки обидой впивались в кожу маленькими ухоженными ноготками, заставляя его вернуться... И отпустили, перехватили ладошками повыше, когда он послушался её. "ДААааааааааааааа!"

Горин не торопясь трахал свою мечту: вошел он тяжело (похоже, Ольга и правда была однолюбка и потому была непоношена узка) и сейчас, разрабатывая её, блуждая своей мортирой назад и вперед, он делал лазейку поудобней для себя и для нее. И она быстро приходила в норму - уже не чувствовалось той новизны, что прихватив петли, не давала ему беспрепятственно распахнуть ворота. Ворота обработали и смазали и теперь они легко открывались и закрывались под его толчками. Но хотелось войти дальше. Распахнуть не только ворота, но и заселить собой всю площадь. Он хотел до конца! До предела погрузить себя в это создание и, использовав по полной выпавший ему шанс, привязать ее к себе. Такая ему нужна! Такая одна во всем городе!

И Оля чувствовала это! Он глубже и глубже погружался в неё! Его агрегат побывал уже там, где еще никто не был до этого дня. Неизведанные места... они удивляли и наполняли голову волнением. Ее первым мужчиной был муж! По сути и по жизни это должно было остаться навсегда! Но сегодня появился еще один первый!!!... Он был другим. К нему у нее были совсем другие чувства. Не такие, как к мужу... Мужа она любила, для нее он был единственным пусть даже он и изменил ей и обидел её. Но вышло все так, как вышло, и этим он даже помог ей! Дал шанс узнать... Оля сжала ладошки - член лизнул ее там, куда еще не доходил, и в миг забрал с собой Олю. Она вскрикнула и стала ждать повторения. Член снова лизнул, и принес те же чувства...

Муж был забыт. Раз, два, три - член лизнул три раза. Раз, два, три - три коротких вспышки в голове.

Раз, два, три, четыре - Четыре укуса. Раз, два, три, ЧЕТЫЫЫРЕЕ... - четвертый раз длинный, протяжный, с выкладкой... "Ма-ма!"

Четвертый раз такой же длинный - три первых раскачка - и снова на Четвертом "Ма-ма!"

"Ма-ма! Ма-ма! Ма-ма! Ма-ма! Ма-ма!" Короткие! Точечные! Вылетающие один за другим...

На каждом качке Оля выкрикивала это близкое ее сердцу слово. Уже не было второго, третьего, первого, а был лишь "Четвертый"

Четвертый! Четвертый! Четвертый!

Оля забыла все: мужа, как все начиналось, первую боль...

Был только этот толчок: длинный, протяжный, вспарывающий, убивающий сознание...

Головка в животе! - Головка в "преддверии"! Огненная вспышка под ребрами! - Ожог по всей длине тоннеля, подмят клитор!...

Головка мчится в даль, растягивает ее внутренности, рвет клейкие нити сомкнутого ластика, заполняя его, вновь будоражит возбуждением! - И снова она у истоков...

Бедра Горина вздымаются и резко летят вниз. Вздымаются медленно не спеша... Опускаются резко и сильно.

"Раазз!" И его мечта на мортире! "Разз!" И эта скромница, забывая кто она и как себя перед ним вела, орет о своей матери.

"Раазз!" И она уже не стреляет словами, а кричит в голос.

Раз! Раз! Раз! И она бьётся в истоме. Раз! Раз! Раз! И она выплевывает нечленораздельные звуки, превращаясь в безумную, блеет на каком-то своем языке.

"В! В! В! - А! А! А! - ЛЕ !ЛЕ! ЛЕ! - РА! РА! РА!.."

Ее трясет, она потеряла человеческий облик: "Н! Н! Н! - Е! Е! Е! - Т! Т! Т! Н - Е - Т- т-т..."

Её трясет, словно ту утопающую, что в последний момент успели спасти, вырвав из цепких рук смерти. Ту букву "Т", что висит на конце набора букв ее "выкидыша" она словно выплевывает из себя вместе с той водой, что осталась в легких... "Ты - ты - ты", - каждая "Т" сопровождается плевком, что выходит из груди, и она вздрагивает при этом всем телом, безумно блуждает глазами, не красиво пучит губы

"Нет!" И тут же: "Да!"

"Нет" - это та боль, что приходит к ней теперь, ведь он в ней полностью, вся его информация загружена в ее файл, это не так комфортно и она перегружена...

Но "Нет" не долгое, это временная перезагрузка ее организма, все больше и больше звучит "Да!", оно возвращается к ней с каждым его новым движением, что теперь еще длиннее, дольше, слаще! Эти движения вынимают душу, сводят с ума, делают ее беспомощной даже перед болью.

Это "Да" рождается глубоко в тоннеле, где проявляется огненный след на раздраженной молотом плоти. Молот, несясь по неизведанным до сей поры недрам, оставляет этот след словно спичка на черкаше коробка, заставляя то место, по которому он прошел, ярко гореть раскаляющим переливом, мерцать красотой.

Вжжжииик... - и вырываются искры, шипит поджигаемая плоть.

Вжжжииик... - искры уже рассыпаются по всему тонелю и, опадая на стенки, жгут до дыр.

Вжжжииик... - и новая порция искр сыплется поверх предыдущих, ныряя за ними в уже растопленные дыры, падают поверх их и топят, топят их, еще глубже поджигая тело уже целиком.

Вжжжииик!... - и нет больше Ольги Александровны - гордой и властной женщины...

Вжжжииик!... - осталась лишь Ольга!

Вжжжиик! - его Ольга...

Горин нетерпеливо выпрямился. Подобрав свою женщину под спину, переломив в спине, резким движением оторвал ее плотный таз от полотна кровати. Подтянув к себе, пристроил когда-то такие далекие для него накаченные шиком бедра поверх своих.

Перехватившись (заставив этим качнуться тяжелые груди, отлепиться от простыни перепотевшие волосы), плотоядно зыркнув глазом на красивое вожделенное для себя лицо, волнующую грудь, на сексапильный лобок, опять же на эти мощные бедра: "Вот она - моя Прелесть." - В последний раз мощно и сильно подал бедра вперед, словно ставя этим жирную точку в их договоре. Закрепил договор "кровью", тут же кончив в свою женщину!!!

То, что она стала его, он не сомневался. Он видел это, видел как она вздрогнула, как вцепившись в одеяло, на котором лежала, выгнулась ему навстречу, а затем, отпустив, не в силах более удерживать "тяжелую" тряпку, обвисла раненым лебедем в его руках...

- И издала крик-

Крик на всю комнату!!! На всю квартиру! Дом!! Вселенную!!! Больше она не стеснялась его, не отделяла от себя, не скрывалась от него. Она была вся его! Вся до кончиков пальцев, что царапали простынь, судорожно разжимаясь и сжимаясь в воздухе. Ее трясло! Било в конвульсиях! Ломало в дугу! Ей ничего больше не было нужно, кроме этого члена и того, что изливалось в нее из этого крана счастья!!! Ее тело насыщалось им, пропитывалось им, наполнялось им и готово было брызнуть из желёз груди, когда он, видя результат своих стараний, не удержался и, отпустив ее, заставив тем самым рухнуть на кровать, впился руками в пышные раздувшиеся от соков возбуждения железы и с силой сумасшедшего сжал их... Ты моЯ! МоЯ! МоЯ!!!... Сжимая их, он проговаривал ей это в своей голове: "МоЯ!" Проговаривал и знал, что не потерпит возражения и не отпустит два этих желанных сосуда, наполненных сейчас ею для него, ни за что на свете, пока она не затихнет в его руках: "МоЯ!"

И Она так и "умерла", зажатая его правом на себя: не сопротивляясь его воле, не попросив отпустить освободить ее от боли, которую он ей причинял... Она сдалась ему полностью. Полностью стала его.

Горин разжал руки, красные, измученные им груди покачнулись и успокоились, опав принесли в дом тишину.

Он упал рядом со своей Ольгой и, не забывая о своём праве, упокоил свою ладонь на ставшей "его" прелести, исходящей "его" слизью...

7

"Я сделал это!" - Телефон выкинул инфу и погас, не неся более никакой информации.

Как сделал!???

Почему я так удивился этому факту? Почему не мог поверить и впал от этой новости в ступор!?

Что значит "сделал"? Да не могла она пойти на это!!! Любая, но только не она моя Оля!!!

Это не реально! Не правильно! Да это попросту невозможно!!! Чего несет этот старый козел!!!? На себя-то смотрел в зеркало??? "Сделал" он... Сделал... Сделал... Сделал...

Олька под этим стариком...

Она обнимает его, целует его...

Он лезет ей между ног, ласкает там, наслаждаться ее чистотой, свежестью... Она в знак благодарности целует его грудь, плечо, руку...

Олька вздрагивает всем телом, ее красивое личико, прикрыв глазки, кусает губы, играет ими словно пружинкой, оттягивает зубками и отпускает, оттягивает и отпускает...

Она получает удовольствие. В ней член, мясистый, горячий, приятный своей полнотой член... Он скользит между ее ножек, заправляет и расправляет нежные губки, касается клитора, щекочет изнутри рельефом... Туда - сюда! Туда - сюда! Туда - сюда! Туда... - Мой член, давно разрывающийся от голода, извергнул огромную порцию спермы, выбрасывая вместе с ней и то сумасшествие, которое творилось в моей голове, копившееся все это время... Ее трахнули... Все же трахнули... Теперь путь открыт... Для нее, для меня, для... Если он ей понравился, то, конечно же, это будет Он! Ну, старик!!! Теперь я уже не возмущался сему факту! Почему нет!? Ольга - обычная баба и влегкую сходила на сторону, когда ей захотелось этого.

Ну старик!!! Теперь я уже не возмущался сему факту! Почему нет!? Олька - обычная баба и влегкую сходила на сторону, когда ей захотелось этого!!! Молодец! Красава!!! А то я не такая! Я не такая!... Ну, бестия...

Сперма, просочившись сквозь пальцы руки, растопленным воском пролилась на мои колени: "Бляяяя!!! Оляяя!!!.. Ну как так-то???"



Домой она пришла вечером.

- Где была?

- К подруге забегала, - она хитро улыбнулась, - тебе же не до меня было, у тебя футбол.

- Хоккей, - поправил я ее.

- Ну, хоккей, так хоккей... - Оля уронила на пол сумочку и, сев на стоящую в прихожей тумбу, закинув с подвывертом одну ножку на другую, расстегнула сапожок. - Как сыграли? Кто выиграл? - Она посмотрела на меня своим смазливым личиком, на котором большими бриллиантами сверкали веселые глаза и, продолжая весело на меня смотреть, стряхнула сапог на пол. Пошевелила пальчиками в капроновых носочках: - Наверное, ВсЕ!?...

Что она хотела сказать мне этим, я так и не понял. Я хотел ее!!! Дико хотел взять ее прямо тут в прихожей, такую веселую и счастливую, такую новую для меня, и от этого желаемую!

- Эээ-эй!? Ты чего это??? Чего тебе вдруг понадобилось от до сих пор не нужной жены???

Она игриво попыталась вывернуться.

Такой я ее еще не видел. Она была легка и весела. Передо мною сейчас была не та Оля, что ко всему относилась серьезно, а уж к таким вопросам, как секс с порога, и подавно.

"Мне нужно помыться, привести себя в порядок, я неухоженная и несвежая, а вдруг то, а вдруг сё..."

Эти ее отмазы всегда добивали меня. Почему нельзя просто взять и трахнуться, когда тебе захотелось? Ведь я не сосед с соседней улицы, а муж... а Оля радость, легкость, бесшабашность! Секс!? А давай!!! Только сначала заслужи прощения! Постарайся, покажи как хочешь меня!?

"Ту, ту, ту, ту... Куда? Куда? Куда это мы??? Нееетт..." - она увела плечико, тем самым укрыв от моих посягательств то, куда устремилась моя рука, а именно грудь. Именно ей хотелось мне сейчас завладеть в первую очередь, докоснуться до нее, смять и тем самым приблизить Олю к себе.

"Что это на вас напало? Что это вдруг случилось? Вам же, Андрей, не нужно было ничего? - она, сморщив смешно личико, натужно пыталась оторвать мою руку от своей груди, которую я все-таки выловил и с усердием сжал. И когда две ее маленькие ладошки безуспешно пытались оторвать от себя мою руку, она говорила, говорила и говорила, выдавливая из себя слова обиженным голоском и теряя окончания фраз в порыве борьбы, что сейчас происходила между нами: "Я еще не прощала те..пЯ... Ты еще не объяснил мне, что это бы.. лО... И поэтому... Я..."

Что "поэтому" и что "она", Оля промычала уже в мои губы, захваченная в крепкие объятия... А потом замолкла и она!

... Всё то, что накопилось в ней за те месяцы, что я ее промучал... Всё то, что влилось сегодня от нового витка в ее жизни... Что она пережила в эти последние месяцы, дни, часы, минуты - все эти переживания о том: что со мной? что не так в ней!? Измена! и явное счастье от случившегося (видно, все прошло на высоком уровне!)! Возвращение ко мне!... Стыд, страх из-за измены!!! Мое "возвращение". Все это, обрушившись на нее разом, морально потряся, физически выбило из сил. Она вылила сейчас молчаливой истерикой в тот поцелуй, который длился уже несколько минут к ряду.

Моя девочка устала. Она выдохлась. И поцелуем просила сейчас для себя тепла и участия, которые ей мог дать лишь родной для нее человек...

Целуясь, она вдруг охнула и оторвавшись от моих губ, бросила на выдохе: "Больно милый!"

Убрала с груди мою руку (не так уж и сильно я сжимал её) и вновь впилась в мои губы.

- Я люблю тебя!!!

- Я тоже!

- Ты меня никогда не бросишь!!!?

- Нет! А ты меня!?

- Нет! Никогда!

Я, раздевая её "признавался" и "просил", а она, преданно смотря мне в глаза, с жадностью вылавливая в этих двух для нее до безумия родных глазницах ответы на свои страхи, повторяла за мной такие дорогие в этот момент для нас обоих слова и фразы, беспрекословно выполняя всё сопутствующие

этому процессу движения...

"Я люблю тебя!"

"Я тоже!"

Ее руки взлетают кверху и я стягиваю с нее свитер, заставляя сначала тянуться вслед за тряпкой два вожделенных сейчас для меня "обнаженных" холма, а затем, когда их оставляет последняя нить этого теплого атрибута, тяжело опадать к низу.

Я, все еще жадно смотря на эти две спелые ягоды, спрашиваю о том, что меня сейчас больше всего волнует: "Не бросишь?" (А вдруг!? Все-таки...) А сам уже стягиваю с нее джинсы и, смотря на нее снизу, забрасывая в торопях на дальнюю полку своего сознания эти два красных отпечатка человеческих рук на каждой из ягод (потом! все потом), жду ответа на так беспокоящий меня вопрос. Глаза в Глаза: "Нет! - глаза в глаза, - А ты меня?..."

"Куда же я тебя брошу, милая!??? Глупышка ты моя, как же я без тебя буду, как жить смогу??? Ты же моя..." Руки, "вспоминая", какая она, с нежностью катаются по ее формам. Тут подъем и они наплывают на ширину бедер. Тут округлость и спуск, и ладони, отпустив таз, скатываются к талии. Тут "ей больно", убираю руки от подъема груди. Встаю сам. Какой запах... Как она вкусно пахнет!!! Прижимаю ее к себе, окунаюсь в паутинки волос...

Она дрожит! Ей холодно!???

Да, да! Ведь она обнажена и на ней лишь тонкая кожура трусиков...

Хотя нет, это не холод. Опускаюсь на корточки, продолжая ласкать дорогое для меня тело руками: талия, бедра, колени, клубки ягодиц. Сжимаю пальцы - это тоже ласка...

Ее руки на моей голове, они ворошат волос на затылке, что вырос под ее животиком - ручки моей любимой сводит в крест, когда я касаюсь ее промежности, сгребают волос в копну.

Оля, охнув, забыла о том, что все это время ее гложило, о том, что ее сейчас волновало.

Трусики!!!

Уходя от Горина, она приняла душ, а вот бельё... Белье все так и хранит на своем "теле" следы ее проступка. Лиф, ладно, его она пихнула в сумочку- на нем лопнула бретелька. Свитер, что с ним могло случиться?! А вот трусики!!! Трусики подсохли, но не приобрели свежести, и пятно ее падения пред Гориным напоминало о произошедшем с ней своими рваными разбрызганными в звезду помутневшими краями... И Андрей мог сейчас их увидеть, а полностью стыд еще не умер в ней, хоть она и узнала одну из его тайн...

Но то его движение! Тот лайк, что он поставил на ее промежности, легко кивнув головой, заставил ее поглубже впиться в его волосы фалангами ладошек и выбросить из своей головки страхи и последние угрызения совести. Да и нечего ей стыдиться! Это сделал с ней он!!! А самое главное... Сейчас она хотела его - своего Андрюшу!!!

"Милый, милый, милый... - Олины руки ухватили ворот и потянули футболку на себя, - я хочу не так..." Ее руки торопятся и она со слезами в голосе (ох, как же ей не терпится, моей девочке), стягивая с меня футболку, непроизвольно царапает меня руками, калеча ими плечи, руки, спину. Я тоже не могу больше ждать и, стягивая брюки и не заморачиваясь на эстетику обнажения боксеры, обхватив тонкую талию, отрываю ее от тумбы, стягиваю с неё "ее порченый" (Видел Я ВсЁ!!!) низ. Все, сил терпеть больше нет! Бросаю ее назад - попой о крышку тумбы - тяжело, увесисто. Раскидываю коленями ноги. Без прелюдий. Без примерок. Без раскачек. Двигаю бедрами (качнув при этом отражением ее спины зеркало), вхожу...

Вхожу и проваливаюсь.......... Да, да, ПРОВАЛИВАЮСЬ!!! Нет препятствия в виде приятной тугой оплетки! Нет легкой упругости стенок! Нет ласковых непринужденных объятий нежности ее девочки...

ВсЁ уничтожено "Им"! ВсЁ выжжено в прах, истолчено в золу!...

Было непривычно... Но зная, кто это сделал с ней, понимая, что это действительно случилось, пришло возбуждение, неизведанное до этого!

Раньше: касание тел, дыхание, ласки, стимуляция эрогенных зон, соитие - приводило к этому. Сейчас меня раздувало от того, что я представлял себе: "ее ниша!", как и всегда, аккуратная, подтянутая, трепетная, и... её видит другой, до этого незнакомый с ней человек - мужчина! Он любуется ею! Изучает её! Любуется когда-то только моим цветком!!!...

Но сейчас он открыт и для его взора. И он дотрагивается до него: играет его лепестками, листами стебля, наслаждаясь его доступностью, то ласково, а то грубо перебирает его трепетную природу, играя им, вдыхает его сладкий запах, что сводит его с ума... И наигравшись, насладившись своей правдой!... Не терпя каких-либо возражений!.. Не прося, не лебезя перед ней, зная, что "он"!... ОНА отдана ему "ПО-ХОЗЯЙСКИ СЖИМАЕТ ЭТОТ ЦВЕТ В РУКЕ И С КОРНЕМ ВЫРЫВАЕТ ЕГО ИЗ ОКОВ КЛУМБЫ"

Этот цветок его! Сегодня его!!... Теперь его!!!... И он, забирая Её себе, наслаждается ею, растягивает её, бороздит в ней своей мотыгой: Она - его! Он завладел ею! Победил ее принципы!!! Обыграл ее!!! Приручил ее!!!

Завладел. Победил. Приручил... До такой степени, до того раболепства, что она растаяла и без возражений раздвинула ноги! Ну, а раздвинув ноги, пала, предоставляя ему в пользование своё святая святых...

И член, пронзая ее там, врываясь туда, ломая и нарушая ее устои, наши с ней устои, забрал и подмял ее под себя! ! ! Приняв его размеры, она стала Его... И сейчас оставалась все еще его, не желая обнимать меня своими латексными стенами, заставляя меня довольствоваться простором "его" размера...

Но лишь ее тело было "против" меня, лишь оно, злорадствуя надо мною, не желая прощать своего предательства, наказывало меня своим безучастием...

А она...!!!...

Ольга вскрикнула, и ее ноги, обвив меня в пояснице, прижали мое тело к себе: "Да, милый!" - Она рявкнула эту фразу гортанью львицы, наслаждаясь моим проникновением, которое в бешенном темпе явило меня ей любовником не хуже того, кто совсем еще недавно, похоже, вынул из нее не только душу, но и все её внутренности. И теперь эта крамольная мысль: "Душу и Внутренности", - так же, как и та, предыдущая, что сделала меня хозяином прайма в глазах своей львицы. Львицы, от которой я настолько завелся, что, не пав духом от ее истощения, обесточивания другим, став львом, сношающим "свою" львицу, львом, который сквозь пустоту, все же почувствовал, докоснулся до плоти выбранной им когда-то самки, возвратил ее себе.

Сначала докоснулся, почувствовал, а потом, уже чувствуя не только стенки разбитого влагалища, а, казалось, и улыбку больших ворот половых губ любимой, обретя все это, окрепнув до этого, стал безустанно всаживать себя в эти ворота рая, распахивая их настежь. А распахнув, нашел и раздавил собою ту капсулу счастья, что вновь связала нас вечностью...

Так при мне, от меня, она еще не кричала!!!

"Да, милый!!! Да, дорогой!!! Да, родной мой!!!... - лилась из нее боль, страсть, похоть, счастье,

- да, дорогой!!! Да, солнечный!!! Да, любимый!!!" - летели из уст ее сладость, торжество, наказание.

Да - Да - Да - Да!!! - вторили бедра

Да - Да - Да - Да!!! - убеждали глаза

Да - Да - Да - Да!!! - шептали губы...

Я - Л - Ю - Б- Л - Ю - Т - Е - Б - Я - вздрагивали опавшие плечи.

.. и... поцелуи... поЦЕЛУИ... ПОЦЕЛУИ клеймили плечи, глаза, лоб, переносицу...

"Я ТВОЯ! ТВОЯ! ТВОЯ!" несли они с собою признания... "МЫ ВМЕСТЕ!" - говорили своими горькими прикосновениями вместо тех слов, что с плачем роились в ее душе.

Я - И - З - М - Е - Н - И - Л -А - Т - Е - Б - Е - Н - О - З - Н - А - Й - Я - Т - В - О - Я - В - Е - Ч - Н - О - Т - В - О - Я - ! - ! - ! . . .

ynter73@mail.ru