РОВЕНЬКОВСКИЕ ЭТЮДЫ Ч. 2 Откровение падшей невестки.

Извечный спор до хрипоты.
Вся жизнь – спектакль, идет премьера.
Герои пьесы – я и ты,
И суетятся костюмеры,

И декоратор жжет мосты.
Полувсерьез, полушутя,
В плену игры и без дублера
На сцене только ты и я –
Без грима, света, режиссера
Играем, публику дразня.

В спектакле этом мы – шуты.
Ты – царь, а я – императрица.
Я в жизни – дрянь. Ответь, кто ты?
Из пьесы вырвана страница,
Из жизни – целые листы.

(стихи Татьяна Кушнарева)

Мы с Татьяной стояли на веранде и, как это было зачастую, беседовали один на один. Таня это моя невестка, жена моего брата.

Мы давно доверяли друг другу самые разные секреты и она иногда сама предлагала мне пойти поошептаться, что мы и делали.

Я всегда становился болтливым, когда эта женщина подбадривала и просила меня подробнее рассказывать о своих любовных приключениях. Глазки Танечки так светились, она так ласково просила продолжать и я сдавался, я был молод и глуп. Но сама умудрялась о себе молчать, пока не произошло вот это всё....

Её рассказ меня удивил своей откровенностью.

Брат мой работал давным давно на шахте, не рядовым сотрудником, в один гадкий момент потерял работу, а двое детей хотели кушать.

Таня поехала на приём к главе треста «Н-антрацит», только он имел полномочия решить этот вопрос. Нужно сказать, что у неё девичья внешность, маленькая, худенькая фигурка, маленькая грудь где-то первый номер и стрижка под мальчика, волосы тёмные но мне всегда нравилась эта женщина. Всегда хотел обнять её гибкий стан и зацеловать в засос эти нежные, соблазнительно воркующие, губки.Голос дипломата, острый, понимающий взгляд чёрных глаз, довольно не глупа, вобщем хотелось и слушать и просто её хотелось...

А мне приходилось только слюньки пускать да ушами хлопать.

У брательника поднялось кровяное давление, работы найти не мог да и как её искать в маленьком посёлке, где жизнь вертелась либо вокруг шахт и железной дороги, либо вокруг пузыря сотоварищи собутыльники.

Вобщем Танюшка попудрила носик, одела новенький кружевной комплект белья белого цвета, колготочки, каблучки, не вызывающее, не коротенькое платье, да и поехала в Свердловск, в обиталище грозного руководства.Взяла с собой дамскую сумочку с разными женскими мелочами, денег для взятки. Щёлкнула, будто выстрел, застёжка и мысль о том, что ещё немного и шанса на возврат уже скоро вовсе не будет.Все сомнения развеяла общая, семейная безисходность, она шла в неизвестность.

Мысли о том, что будет, как с ней могут поступить тоже засели плотно на уровне подкорки.Взрослая ведь уже…

Таня надеялась прошибить чиновника жалостью, дети там голодные ну и всякую всякоту сопливую придумала.

Сама она была дамой строгих правил, никогда не гуляла, никогда мужу не изменяла, как сама говорила. Девушкой была скромной, на танцах мальчикам редко позволяла забраться в лифчик, ну так и жила пока замуж не вышла серой мышкой.

Главбух, помогавшая в организации встречи, женщина пожилая, взгляд добрый и разговорились по-бабьи, по-простому. Таня уже тогда чуток насторожилась, когда эта тётка стала гладить её по голове, шептала да приговаривая слащавым, вкрадчивым елейным тоном:

- Начальник мужик нормальный, поймёт, только сильно не показывай норов, ты видать девка с характером… Иди, дочка, иди, в том греха нет. А детишек нужно одевать, обувать да и самим кушать надо.

Одновременно старая грымза внаглую стала гладить грудь, уже настойчиво и без церемоний мяла, поглаживая по спине и попе. Остановилась, когда увидела перепуганное личико Тани, глаза из орбит вылезли от шока. Так и осталась недвижимым бревном столбычить с приоткрытыми от удивления губами.

- Иди, милая, и делай всё, как он скажет…

Таня пыталась что-либо спросить, но не успела, заработал селектор.

Вошла в кабинет и обомлела от масляного взгляда, этот сукин сын просто раздевал её глазами и ухмылялся недвусмысленной, пахотливой улыбочкой. Мужик видный, даже симпатичный, за версту несло - избалованный дамским вниманием, восседал эдаким царьком за огромным столом.

- Вот он мой рубикон, уже возврата не будет, подумала настороженное женщина, сознание било тревогу.

- Ну, слушаю Вас, рассказывайте! Только, пожалуйста быстро, у меня скоро поездка по филиалам.

Женщина описала свою ситуацию и то, что она услышала повергло её в совершенный ступор:

- Раздевайся, Татьяна Александровна! Да не тяни резину… поняла? Либо сделаешь, что скажу, либо уходи!

У Тани защипало глаза, будто песка насыпали. От такой хамской выходки у неё заперло дыхание, как так, и это происходит с ней?

- Боже, что же это такое, я сама должна… сама… да я никогда мужу не изменяла… и я буду покорной сучкой у этого пахотливого кабеля? И куда деваться? Никуда… совсем никуда, ты не денешься…ты девочка взрослая, должна была понимать куда тебянесёт…

- Может договоримся без этого? Я скопила немного денег…, -вслух пыталась вразумить наглеца, - я ведь уже не девочка, вам бы кого помоложе… и не умею я, как сейчас девочки натасканы…

- Ты, сказала, что готова на всё, вот и покажи мне это всё и быстро! Никто Вас, мадам, сдесь не держит…

Молча поднялась на ноги, уже не переча. Завела руки за спину, молния прожужяла до самой талии, платье медленно стало распахиваться, обнажая соблазнительную спину с пояском белоснежного лифчика. Взяла за край платья дрожащими руками и подол медленно пополз вверх, показались белые трусики, потом лифчик и сняла таки, бросила на стул. Он требовал снять всё.

Чтобы не упасть в собственных глазах сцепила зубы и спокойно казалось бы внешне, стала скатывать колготки, потянула вниз трусики, открывая чужому взгляду треугольник венеры, переступила их одной ножкой, затем второй. Долго не поддавалась застёжка лифчика , руки не слушались, пальцы предательски дрожали, наконец-то бюстгалтер улетел на стул белым облачком. Кустик чёрных волос между ножек аккуратно подстрижен, хрупкая, гибкая фигурка смотрелась обвораживающе. Соски смотрели вперёд, женщина расправила плечи.

- Пусть смотрит, всё равно всю уже разглядел пока я сама перед ним раздевалась, не сожмусь под этими глазами, - думала про себя, не стала миниатюрная красуня даже прикрываться руками.

Она стояла совершенно обнажённая и краска залила лицо, стыд был невероятный, казалось, что вот-вот потеряет сознание. Но потом сердце понемногу затихло, даже начинало нравиться. Внизу живота стало тепло, райские кущи увлажнились, нижний ротик открылся и соки капельками стекали наружу.

- Иди, Танечка, сюда.. сделай всё.. как надобно… да в ротик возьми!, говорил спокойно, но твёрдо этот охальник.

Таня млела, бледнела и деваться куда было? На негнущихся ногах пошла и стала на колени, расстегнула штаны чужому мужику.Туман в голове понемногу рассеялся. Как же так? Она мать семейства, порядочная женщина и вдруг превращается в блядь?

- Так мой благоверный гулял, просто так, из кабелячей похоти, - сколько раз в аптеку приходили слухи, туда где она работала, понемногу возвращаясь в реальность и с нечеловеческими усилиями беря себя в руки, - Ну этот мудак гулял просто так, а я ради семьи, ради детей и ничего со мной не случиться, буду куском мяса, буду разочек шалавой.

Ведь мечтала, когда оставалась одна и мастурбировала, тогда и хотелось, чтоб трахнули на шару, чтоб шлюхой себя разочек почувствовать…Эти сокровенные мысли она никому никогда бы не доверила, ни с кем не делилась.

Ну вот тебе, шалава, блядюшка, и мечта твоя воплотилась.

Подошла на трясущихся ногах, опустилась на колени и охренеть, что я сделала я зажмурилась и открыла рот. Сама, покоргной блядью открыла рот и чужой член полез ко мне в рот, я стала сосать.

Таня рассказывала с дрожащим голосом, для неё это было вообще дико, странно и вообще не поддавалось какому-то разуму, слёзки навернулись на ресничках.

И что дальше?, спросил я, хотелось побольше подробностей.

Да только эту женщину уже не нужно было уговаривать и было не остановить поток слов, мыслей и грязи.

Когда кончил чиновник ей в рот, Таня проглотила его семя и вытерла губки. Александр Фёдорович достал бутылку коньяку и заставил женщину выпить сразу граммов сто, в желудке запекло, потом ещё пятдесят и ещё, никогда Танечка не пила крепких напитков да в таком количестве. Повело её моментально.Вместе с теплом от благородного, обжигающего напитка пришло и некоторое успокоение, даже игривость в голосе, желание подчиняться, быть податливой под этими сильными руками-лапищами.

Потом выполняла все его приказы, и раком стала, и в жопу давала, и снова в рот брала. Стыдно было вспоминать такие вещи, но выговориться хотелось, даже родной сестре не доверила, а носить в себе не было сил.

Кончала Таня тогда много и бурно, орала, как никогда.

Давным-давно брательник мой, как оказалось не заглядывал туда. Вот голодная баба и радовалась, садясь на жезл ради работы мужа, ради семьи, да может и сама хотела. Начальник одобрительно похлопал новоиспечённую шлюшку по щёчке:

- М м м-да, умничка, стараешься, молодец!Хорошая соска, будет тебе, что просишь… Только ещё немножко я с тобой позабавлюсь.

Александр зажал соски меж пальцев, тянул их вверх и заставлял подняться, потом вниз и она снова ставала на колени. Сначала было больно, потом начальник развернул её к себе попой и звонкий шлёп прилип к одной ягодице, потом к другой, задница стала красной, просто невыносимо горела. Под крупной ладонью попа подпрыгивала во время ударов, которыми нещадно угощал этот ублюдок.

- А А А А, ой, мама-МАМОЧКА! А А А ай, спаси! Ой-ё ё ё ёй, ты, что делаешь, ,него… дяй, о й ё ё ё , - из самых глубин измученной, изорванной в клочья души вылетал уже нездоровый крик, мужской таран входил в попу, не разработанную, рвал нежную, тоненькую, бархатную кожу ануса. И с каждым толчком, каждой капелькой вытекающей крови улетали из этой интелегентной дамы остатки её былого достоинства.

Из кабинета вышла измотанной, выжатой, просто использованной тряпкой. Растрёпана, помада размазана, губы распухли, да и те, что спрятаны были когда-то в чёрном покрывале шелковистого руна, тоже раскраснелись, всё нещадно саднило. О попочке и забыть было невозможно, не то, что приходилось вспоминать при каждом шаге, боль была везде и даже, когда можно было на миг замереть, прислушиваясь к этим после гестаповским ощущениям.Трудно было бы в ней тогда узнать медика в накрахмаленном, белоснежном халате и колпаке, добрую и благочестивую сотрудницу, державшую всех мужчин на расстоянии донельзя отдалённом.

Сумочка болталась на длинной ручке, повиснув на тоненьком запястье, там где-то вслед за нею тянулаьс, почти волочась по полу, стуча по углам, задевая со звоном стулья приёмной, а по пламенно горящим щекам текли ручьи горьких, бабих слёз. Ступала немолодая волочайка, доступная женщина и вовсе не заботилась о том, как же она выглядела, она была растоптана, разбита унижена.

Никем и никогда не мерянных бабих, горючих слёз, вытекших из безумных глаз тех жён и невест, спасавших своих возлюбленных, своих детей, спасавших вот так, телом грешным своим. Сколько бы по всей матушке Россеи можно наполнить озёр и рек теми слезами. Только одни шли, как на эшафот, а другие воспринимали своё тело, как товар для обмена при очередной случке.

- Я плохо помнила, как тогда добралась домой. В голове туман,в горле тошнота и вся в засосах, мыться сил уже не осталось, просто упала на кровать и ревела в одиночестве от боли, унижения и конечно же позора. Ты, же понимаешь, никому и не подумала рассказать… Болело всё тело безбожно ещё пару дней, ещё пару-тройку дней заживало, даже при моих аптекарских знаниях. Мужа долго вытягивала из запоя, капельницами, там всякой химией… Засосы замазывала тонаком, разглядывать было собственно и некому, трусики еле-еле достиралась, кровь сперма, хоть выбрасывай… муж за стаканом и так не видел, моя мама может догадалась… Да ничего не спросила и слава богу. Что дальше? А ничего, поревела, себя пожалела недолго, да и за дела текущие… семья, работа-дом…

Начальник треста своё обещание выполнил, больше я его не видела.

Униженная женщина готова была расплакаться от этих живописных воспоминаний.

Послышалась дрожь в голосе, потом и первые детские всхлипы… дёрнулись хрупкие плечики…

Я обнял Танюшку за талию и привлёк к себе, п огладил по ровной спинке, вроде бы пожалеть хотел… Она уютно, доверчиво устроилась в моих обьятиях.

- Танюш, ты чего плачешь снова? Ну с кем не бывает? Ну дала начальнику разочек и делов то!, пытался я её успокоить, а сам уже шарил под свитером, лифчика на ней не было, потом мои руки полезли в спортивные штаны.

Таня была ввергнута во фрустрацию, всё пыталась меня вразумить, что мол это же твой брат, это не правильно и так вообще нельзя..ох ты ссукин сын… Пыталась бороться,старалась остановить мои шаловливые ручёнки, блуждавшие уже везде и по груди, и в трусиках, вверх-вниз и обратно, я терял разум.

- И ты туда же…

- Не сердись, прости… я только полюбуюсь, просто посмотрю.

- Ну, всё-всё… да ты всё уже увидел, ну хватит, отпускай! Говорю же тебе, сумашедший, хватит…

- Милая, Татьяна, ты прекрасна, божественна! Обожаю и тело твоё, и дыхание, и голос…, я снова ласкал без остановки эту прелестницу, оторваться в этот миг было просто выше моих сил.

На первый взгляд средней красоты женщина, каких много, но была в ней некая изюминка и её то я ощущал на физическом уровне. Этот изюм и превращал гадкого утёнка в грациозную, благородную лебедь.

Ну блядь и племя у вас кабелячее, мудаки же вы с Николаем…, - тихо возмущалась лебёдушка, уже не совсем уверенно, не совсем убедительно.

Мне хотелось называть своей, пусть буду калиф на час, но моя.

Орать не стала, за стеной спали её дети и я раздел эту невинную женщину. Она стояла предо мною белая, голая и совершенная. Врождённая дипломатия, приумноженная тяжёлым детством, вовсе не оставили ей сил для физического сопротивления, отбивалась вяло, боролась лишь силой слова, но уже понимая и эту безисходность.

Положила руки мне на плечи, склонив набок головку сказала:

- Перестань уже меня мучать, пожалуйста!

Я взял её сосочки в руки и начал их покручивать, они стали набухать и маленькие светло коричневые вершины этой конусообразной груди так возбудились. Я сосал ушко и слышал как дрогнул голос, моя желанная женщина, которая на двенадцать лет старше меня, была готова. Поласкав кустик кучеряшек между ног я увидел, что течёт эта прелестница, как настоящая сучка. Входил в неё медленно и доставая до матки драл её как кошку. Эта кисюля мурлыкала о чём-то ласково и нежно. Мы кончили вместе.

- Танечка, любимая, ты не представляешь, как я мечтал о тебе.Даже когда был маленьким уже тогда хотел, любил смотреть на твои груди, когда ты кормила малого, подглядывал во время переодевания, радовался случайно заглянув тебе под юбку, когда ты проходила мимо меня, лежащего на полу пацана, и потом дрочил.

- Так ты уже давно запал на меня? И очём же ты мечтал?, - удивлённая невестка шептала мне на ухо уже совсем меня не стесняясь,расслабленная красавица, мой ангел ночной.

- Я всегда хотел дать тебе в ротик, чтоб ты проглотила семя и я мог бы в тебе раствориться!

Таня юркнула книзу живота, стала на колени и губки приняли сначала головку, а потом и весь член вошёл до самого горлышка. То кончиком языка ласкала самую вершину, то на всю длину выставив язычок лизала от яичек до головки, потом стала такое вытворять, что не придумать, головой крутила во все стороны, глазела на моё удивлённое лицо. Кончал я бурно. Как опытная миньетчица облизала всё после проглота.

- Ну как тебе? Хорошо было?, - чуть улыбаясь спрашивала Танечка.

Я целовал эти натруженные, сладенькие губы со вкусом моего семени.

- О О о ох, такого и в порнухе не видел, - честно признался я .

- Я много об этом читала, вот появился шанс реализовать фантазии, не зря видно время тратила., - шептала красавица, только иногда чего-то хочется, а братец твой спит. Я под его храп и сама себя ласкаю, в другой мир улетаю, думала, что это уже никому не пригодится.

Таня покрывалась мурашками, когда возбуждалось это гибкое, податливое, красивое тело. Я сам уже дрожал от радости и предвкушения новых совокуплений. Она отдавалась со всей страстью изголодавшйся самки, будто я был её последним мужчиной.

- Тебе нужен любовник. И плюнь ты на приличия, на стереотипы, социальные рамки, - уговаривал я Танечку, - плюнь и всё тут! Поняла? Сколько радости твоё тело может принести мужчинам! Ты сама ведь страстная, живая женщина. Вон как потекла, когда я тебя прижал.

Она улыбнулась, глазки светились дьявольским огнём.

- Нет, я так не могу, тебе вот отдалась, уже сил не было сопротивляться. Сколько можно было с таким бугаём бороться! , призналась пресытившаяся женщина,- а ты, хитрован редкостный, поймал бедную тётю Таню, когда расслабилась…, - немного помолчала и продолжила, нежно шепча мне в ушко,обнимая она прощалась навсегда, -

В спектакле этом мы – шуты.

Ты – царь, а я – императрица.

Я в жизни – дрянь. Ответь, кто ты?

04.02.2018 г.