Поронайское аллегнро. 01 - итальянский шпион

1. Итальянский шпион.

А всё началось с телефонного звонка, раздавшегося в отделе вскоре после обеда. Секретарша взяла трубку и, спросив, кого надо, передала её Евгению Алексеевичу Яшину (так мы в дальнейшем будем именовать ав-тора этих рассказов).

- Женя? Здравствуйте! Это говорит Нина Кузнецова: Может быть, вы и плохо меня знаете, но вообще-то мы знакомы, не раз разговаривали, ко-гда вы были у нас в Поронайске…

Поронайск - это городок на Сахалине с 38 тысячами жителей. И сам он, и всё, что в нём заметного – целлюлозно-бумажный и рыбный комбина-ты, железнодорожная станция и морской порт - было сделано японцами во время их полувекового владычества. За последующие пятнадцать лет там мало что изменилось. Не осталось только японцев. И вот в этом забытом богом месте Жене пришлось год назад пробыть в командировке целых три месяца, в целом мало примечательных. Лишь последние три недели мая оказались довольно бурными и в самых разных смыслах давали о себе знать даже после его возвращения оттуда в Южно-Сахалинск, где он после окончания института работал.

- В Поронайске, говорите?..

- Да!..

- Что-то не припомню… А какое у вас ко мне дело?..

- Я с подругами должна была сегодня улететь в Хабаровск, но рейс отменили, сказали, что до утра мы можем быть свободными, но нам некуда деться…

- А откуда вы знаете мой телефон?

- Мне дала его на всякий случай Рита… Она сказала, что вы её хоро-шо знаете…

- Действительно… Вы где сейчас?

- В гостинице около вокзала.

- И мест там, конечно, нет?

- Нет…

- Вещи с вами?

- Нет, мы сдали их в камеру хранения в аэропорту.

- А сколько вас?

- Трое.

- Хорошо, погуляйте пару часиков по городу, пока не кончится моя работа. Встретимся у почтамта. Это недалеко от того места, где вы сейчас находитесь, на перекрестке Сталинской и Ленинской улиц. Надеюсь, что сумею что-нибудь предложить вам.

Предложить он, собственно, мог только одно - своё убогое жилище с двумя железными койками и диваном, расставленными вокруг стола. Благо оба его товарища по работе, с коими он делил эту комнатку, сейчас отсут-ствовали: один находился в командировке, а другой, хоть и временно, но хорошо устроился у секретарши отдела, сделавшись заместителем её му-жа, посланного в Прибалтику на учёбу.

Приближаясь к почтамту, Женя видит трёх девиц, о чём-то оживлён-но разговаривающих друг с другом. Подходит и спрашивает:

- Простите, вы не меня ждёте?

Одна из них восклицает:

- Женя!.. Я Нина… Надеюсь, вы меня узнаёте…

Небольшого роста с конопатым остреньким личиком, окаймлённым чёрными, явно крашенными волосами:

- Лицо, вроде бы, знакомое… Но что зовут вас так, не знал.

- А это мои подруги - Лена и Вера… Знакомьтесь.

- Очень приятно… Давайте пройдёмся и поговорим…

Лена оказалась довольно долговязой и сутуловатой девушкой лет двадцати с большими ушами, носом и ртом. Зато крошка Вера была про-сто очаровательна. Заметив, как он её пристально рассматривает, Нина с некоторым пренебрежением замечает:

- Она у нас совсем ещё ребёнок, школы ещё не кончила. Мы с Лен-кой летим в Хабаровск, чтобы поступать в институт. Я – в медицинский, она - культуры. Уже в третий раз. А Верка - чтобы посмотреть, как мы это будем делать. К тому же мы там остановимся у её родственников…

С предложением Жени насчёт ночлега у него они соглашаются быст-ро.

- А что нам ещё остаётся? - говорит за всех Нина. - В тесноте да не в обиде… Так что идём…

- Погодите малость. Мне надо заскочить в одно место, а вам придётся подождать меня с полчасика… Зайдём сюда, во двор музея. Присядьте здесь, пока я сбегаю в одну контору. Она тут рядом.

- Это музей?

- Да, краеведческий.

- Так, может, мы сходим туда?

- Бога ради, сходите… Потом расскажите… Я сам там ещё ни разу не был.

- Договорились: идите, а через полчаса здесь и встретимся.

Оставшись один, Женя быстро доходит до ближайшего перекрёстка, сворачивает на боковую улицу и устремляет свои шаги к зданию, в котором ему в последнее время то и дело приходится бывать. Вот и вывеска: «Кож-но-венерологический диспансер». И в дверях сталкивается с заместитель-ницей главного врача, Людмилой Сергеевной Кузяевой, высокой шатенкой лет эдак 30 с лишним.

- Яшин, это вы? - спрашивает она. - Что привело вас сюда в столь поздний час? Ни врачей, никого уже нет.

- Но зато есть вы: на ловца, как говорится, и зверь бежит.

- Это я-то зверь?.. Имейте совесть!..

- Простите, это к слову. Вы никуда особенно не торопитесь?..

- Да вообще-то я дежурю, только что пришла и вспомнила, что оста-вила кое-что дома, собиралась туда сбегать.

- Если в этом нет срочной необходимости, смогли бы вы малость за-держаться, чтобы проконсультировать меня?

- Что, опять теория вступила в противоречие с практикой?

- Чего спрашивать?.. Если бы не это, не привелось бы мне выступать у вас на научно-практической конференции.

- Да, удивили вы тогда нас всех: больной взялся учить уму-разуму врачей.

- Вовсе нет. Просто изложил несколько другой взгляд.

- Ага, а когда мы спросили, откуда взялся этот самый взгляд, вы утёр-ли всем нам нос, сказав, что книжки читать надо!.. Разве не обидно?

- Да ладно вам обиды помнить! Мне нужно совет у вас получить. Можно вернуться к вам в кабинет, забрав в регистратуре мою амбулатор-ную карту?

- Что с вами делать?.. Пойдёмте… И, чтобы не терять времени, гово-рите, что вам надо.

- Дело в том, что назначенный мне контрольный срок всеобщего воз-держания заканчивается дней через десять, а так получается, что уже се-годня мне может быть придётся нарушить диету…

- И что же, вы хотите сказать, что всё это время строго придержива-лись её?

- Представьте себе, что придерживался. Даже находил в том некото-рое удовольствие… Например, когда во время пикника бегал за пивом для своих друзей и их подружек, а сам не отведал ни крошки острого и ни кап-ли горячительного.

- Так что же мешает вам и сегодня воздержаться?

- Речь не об этом, а о нарушении подписки, которую вы с меня взяли. Что решают эти десять оставшихся дней? Вот что я хотел бы выяснить с вашей помощью. Вылечился ли я?..

- Десять дней, конечно, срок маленький. Но где вы были утром? Сда-ли бы кровь и мочу, а сейчас, имея результаты анализа, можно было бы о чём-то говорить. Так что ничем помочь не могу.

- Ничем, говорите?..

- Подождите, вы помните, на этой конференции присутствовал один человек из обкомовской поликлиники?

- Нет, не обратил внимания.

- Он работает там венерологом, и потом интересовался вами. Сейчас я ему позвоню и, если он ещё не ушёл, попрошу забежать к нам. Он-то, думаю, сможет с вами разобраться без новых анализов.

Она снимает трубку, набирает номер и говорит:

- Пётр Ефимыч?.. Да, это я… У меня тут сидит один молодой человек, который, помните, выступал у нас и доказывал, что трихомониаз вовсе не венерическая болезнь, ибо может передаваться не только половым пу-тём… Он нуждается в вашей срочной консультации. Смогли бы вы зайти к нам и взглянуть на него?.. Хорошо, мы вас ждём…

- Венеролог, говорите, из обкомовской поликлиники? - интересуется Женя.

- Да, через пару минут он тут будет, это рядом.

- У него есть дочь: Надя Хохлова… Не так ли?.. Она, кажется, где-то медсестрой работает:

- Да, верно… Вы её знаете?

- Ещё бы!.. Ведь это именно она мне дала почитать книжку «Трихо-мониаз и его лечение».

- Давно это было?

- В прошлом году?

- Позвольте!.. Так значит вы уже тогда болели?.. А к нам обратились только полтора месяц назад?

- Отнюдь нет… Если я тогда и болел, то отнюдь не этим: то была ка-кая-то любовная лихорадка, заставлявшая ставить рекорды с нею в посте-ли… А то, что послужило причиной моего теперешнего недомогания, - слу-чайная связь. Взгляните в мою карту, там всё верно записано.

- Да вижу уж… Так чего вам не терпится?.. Новые рекорды после дли-тельного воздержания собираетесь ставить?

- Не люблю говорить о том, чего ещё нет и чего, может быть, и не бу-дет. Есть у меня предрассудок: похвастаешься, что вот уже всё на мази, что всё уже вроде бы в кармане, а как дойдёт до дела, оказываешься на бобах…

- Вы, да на бобах? Что-то плохо верится:

В дверь раздаётся стук:

- Можно, Людмила Сергеевна?

Входит импозантный мужчина лет эдак пятидесяти и сразу вмешива-ется в разговор:

- А! Узнаю, узнаю, молодой человек… Меня тогда, на конференции, удивило не столько ваше смелое суждение, сколько апломб, с которым оно было произнесено. Признаюсь, я даже поначалу принял вас за молодого специалиста, только что приехавшего к нам на остров из института… Так с чем вы сюда явились теперь?

- Представьте себе, что с трихомониазом…

- Прекрасно!.. Кто бы мог подумать?.. Но зачем вам нужна именно моя помощь? Чем вас не устраивают врачи этого диспансера.

- Никаких претензий у меня к ним нет… Также, как я думаю, и у здеш-него персонала ко мне…

- Да уж, повеселил он нас, надо признаться, - вставляет хозяйка ка-бинета.

- Так в чём же дело?

- А в том, что этому молодому человеку срочно, именно сегодня, а не завтра, понадобилось узнать, может ли он на десять дней раньше срока вернуться к сексуальным контактам…

- Срочно, говорите?.. А можно взглянуть на его бумаги?.. Так… Рядо-вой случай… Случайная связь… Анализы крови, мочи, спермы… Ба, да тут написано, что она у вас мёртвая…

- Мне об этом говорили... Ничего себе утешили, что у меня потомства не будет…

- Не расстраивайтесь, сплошь и рядом мы тут ошибаемся… Да мы сейчас проверим. Вам уже, я смотрю, одну провокацию делали? Сейчас повторим её… Идите за шторку, снимайте штаны и становитесь коленями на лежанку… - Можно, Людмила Сергеевна, перчатки? Спасибо… Так, зад оттопырить и прогнуться в спине… Потерпите малость… Вы ведь уже зна-ете, что эта операция не совсем безболезненна.

- Да уж… Пот прошибает, и глаза из орбит лезут… Хотя понимаю, что за грехи мои мне воздаётся.

- Ну и прекрасно… Теперь вставайте и оборачивайтесь ко мне пере-дом… Так, хорошо, капельки выступили. Сейчас мы их нанесём на стёк-лышко, чтобы рассмотреть в микроскоп. А теперь ложитесь на спину и поз-вольте малость проникнуть вам в мочеиспускательный канал… Снова больно? Ничего не поделаешь… Всё-всё! Не дёргайтесь!.. Можете вста-вать и одеваться. Мы сходим в лабораторию, а вы посидите пока здесь, подождите нас.

Ожидание их возвращения затягивалось. Полчаса, отведённые Же-ней девицам из Поронайска, уже истекли, а он не привык опаздывать и по-этому сидел как на иголках. Наконец, эскулапы появляются, чтобы вынести свой приговор:

- Определённо можно сказать, что сперма у вас в норме, так что о потомстве можете не беспокоиться. Не обнаружено и явных признаков трихомоноса. Но это не значит вовсе, что он где-нибудь не сохранился, несмотря на убийственные для него дозы антибиотиков. Так что я бы ре-комендовал вам подождать ещё десяток дней, чтобы сдать все положен-ные анализы и быть уверенным на все сто процентов.

- Да, разочаровали вы меня, - произносит Женя, - и поставили в тя-жёлое положение…

- Скажите ещё, что в безвыходное…

- Да нет не скажу… Вам не скажу… А им что сказать?

- Даже не ей, а им?.. Вот как!..

- Представляете, какой редкий случай? И всё коту под хвост!

- Что ж поделаешь, если у кота такой подпорченный хвост! Посовето-вать ничего не могу… Но помнить о данной вам подписке рекомендую… Прощайте…

С поникшей головой и с опозданием на добрых полчаса Женя воз-вращается к музею. Заждавшиеся девицы набрасываются на него с упрё-ками.

- Пойдёмте! - только и говорит он. - Нам надо ещё зайти в гастроном, чтобы купить что-нибудь к ужину.

Как и положено в центре провинциального города, почти все скамей-ки под сенью деревьев были заняты молодёжными компаниями. Многие из них знали Женю и приветствовали его, кто киком головы, кто весёлым во-просом:

- Где пропадаешь? Почему тебя давно не видно?

Другие прямо спрашивали:

- Женя, кто такие с тобой? Может, познакомишь?

Его вдруг осеняет:

- Познакомиться, говорите? Сейчас нам некогда, но если попозже придёте ко мне, так и быть - познакомлю.

- Вы это серьёзно? - спрашивает Нина, когда они проходят немного вперёд.

- А что?

- Да нам бы хотелось отдохнуть, выспаться как следует…

- Вы что же думаете, я, будучи в одиночестве, так вам и позволил бы беспробудно дрыхнуть?.. Да за кого вы меня принимаете?

- За привлекательного и скромного молодого человека, каким я вас знала в Поронайске… Хотя мне и приходилось там слышать иные о вас от-клики…

- Да, не всюду и всегда мне приходится бывать скромным…

- Вы нас пугаете… Может быть нам лучше не идти к вам, а переноче-вать где-нибудь на вокзале или вернуться в аэропорт?

- Воля ваша… Но где гарантия, что и там вы не станете предметом домогательств посторонних людей?

- Вот именно, - подаёт вдруг голос Лена, самая невзрачная из троицы. - Вон видишь доходягу, - бич не бич, - он мне уже второй раз на глаза по-падается… И будет такой, если и не приставать, то просить на опохмел-ку… Не отвяжешься…

- Пожалуй, так оно и будет, - соглашается Нина. - И всё же… Вы же, девчонки, знаете лучше, какой он…

- Какой уж есть, не взыщите, - прерывает её Женя. - Я-то полагал, что, предоставляя вам ночлег, я себя обременяю на немалые неудобства. Ведь у меня только две узкие кровати и один тесный диван. Если это вас не устраивает, я вас не неволю…

- Не обижайтесь, - берёт его за руку малышка Вера. - Вот гастроном… Нам сюда?

- Сюда, - отвечает Женя, в глубине души уже сожалея, что своенра-вие одной девицы было подавлено соглашательством двух других, а пото-му не удалось так легко от них отделаться.

- Не обижайтесь на нас, - говорит Нина, видя, каким вдруг мрачным и угрюмым он стал. - Сейчас отоваримся и двинемся к вам… Идите, девчон-ки, купите всё, что считаете нужным, ни о чём не забудьте, а мы с Женей здесь постоим, поболтаем…

- О чём будем болтать? – спрашивает Женя, когда они остаются од-ни.

- Вы всё ещё не в духе… Я понимаю, мы вам в тягость… И поэтому постараемся больше вас не раздражать… А признайтесь, какие у вас вос-поминания о Поронайске?

- Городок так себе, а ЦБК так и вообще вонь непроходимая…

- А люди?

- А люди, как и везде, одинаковые, то есть разные… С одними хоро-шие отношения установились, даже отличные, с другими не очень…

- А с Ритой?

- Почему вас это интересует?

- Как вам сказать?.. Дело в том, что она не только порекомендовала, в случае чего, к вам обратиться, дав ваш телефон, но и… кое в чём при-зналась…

- И в чём же именно?.. Это уже интересно…

- Да, нам тоже было интересно послушать её…

- Так, так, продолжайте:

- Я, например, считала вас лопухом… То ли дело ваш приятель Слав-ка… Какая по нём слава в городе гуляла! Парень хоть куда, бабник, чуть что целоваться лезет, за пазуху руки суют, под юбку… Едва зазеваешься, тут же валит на спину и трусы стаскивает…А иногда и без этого сумеет обойтись…

- Без снятия трусов, что ль?.. Да, да, я это от него самого слы-шал…Так это с вами было?..

- Почему вы так думаете?.. Я это просто к слову сказала. Но даже ес-ли это и было бы похоже на правду, мне хотелось бы вас предупредить от…

- Предупредить? От чего?

- Видите ли… Да, я не девушка, о чём вы можете судить хотя бы по тому, что являюсь подругой Риты… Правда, она старше меня. Но всё же… Сегодня для меня не самый лучший день… Понятно я вам объясняю?... А вот Лена и Вера являются всё ещё девушками…

- Ну да? Вы это точно знаете и можете ручаться за их девственность?

- Точно.

Женя весело смеётся. Ведь как удачно всё сегодня складывается: не нужно будет домогаться до этих девиц и тем самым нарушать врачебные запреты. Но вслух спрашивает:

- Так не пора ли их уже и просветить?

- Посмотрим… Но не сегодня… Мне бы самой хотелось поучаство-вать в этом деле. Так что давайте его отложим до того времени, когда мы будем возвращаться из Хабаровска. Идёт?.. А вот и Лена с Верой… Всё купили?.. Можно идти?

- Всё… Пойдём…

- Лучше поедем на автобусе. Тут всего три остановки, но идти долго.



Убогость жилища, куда Женя приводит своих новых знакомых, ничуть их не разочаровывает. Вывалив на стол принесённые припасы, они начи-нают споро чистить, резать и раскладывать закуску по тарелкам. А Нина им объясняет:

- Я тут, девочки, пока вы были в магазине находились, собралась, было, рассказать Борису, что мы узнали о нём от Риты…

- Как, она вам всем это говорила?..

- Да…

- И чего это вдруг?

- Вот нашло на неё…

- Да пьяна она была тогда, вот и развязала язык, - поясняет Лена. - А потом откровенность за откровенность…

- Итак, она откровенничала с вами обо мне. А о чём вы откровенни-чали с нею?

- А вы думаете, что не о чем? - вмешивается в разговор малютка Ве-ра.

- Откровенно говоря, так и думал…

- И напрасно… - продолжает Нина. - Риту, например, интересовало, что мы знаем о Славке… Так, знаете, кто ей больше всего о нём расска-зал? Верка!.. Да, гораздо больше, чем я… А Ленка, не поверите, столько натрепала ей о вас!..

- Обо мне?..

- Да.

- Но откуда и что она могла знать?

- А ну-ка, Ленок, не стесняйся, перескажи ему всё, что говорила Ри-те!..

- Но откуда? - повторяет свой вопрос Женя. - Что вы можете обо мне такого знать? Ведь вы меня сегодня в первый раз видите!..

- Почему в первый? - не соглашается Лена. - Я вас часто видела в Поронайске… Это вы меня не замечали…

- Не только тебя, - поправляет её Нина. - Он у меня однажды дома был, а, поди, не помнит, тоже думает, что мы впервые встречаемся…

- Дома? У вас? Действительно не помню.

- А чего помнить-то? Пришёл, попил чайку, полялялакал, и ушёл… Другое дело - Славка. Тот этим бы никогда не ограничился… Правда, Вер?..

Та, покраснев, кивает головой.

- Ну хорошо, вам с Верой приходилось встречаться со Славой и по-тому есть что о нём рассказать… А что Лена знает обо мне?.. Втолкуйте это мне, пожалуйста.

- Втолкуй ему Лен…

- Почему я? Рассказывай ты…

- Но я-то всё знаю с твоих слов… Так что давай, рассказывай…

- Даже не знаю, как…

И вопросительно смотрит на Нину. Та её подбадривает:

- Давай, давай, не смущайся… Когда мы потом попросим Женю рас-сказать его собственную версию, я думаю, мы ещё не то услышим.

- Вот именно, - поддерживает её Женя, не понимая ещё о какой такой его версии может идти речь.



То. что удалось подслушать Лене.

- Ну что ж, - начинает, глубоко вздохнув, Лена. - Видите ли… Моя мама накануне дня победы была с одной компанией в ресторане, а я с Нинкой и Веркой отправилась на танцы в ЖД – клуб железнодорожников. Там и вас со Славкой и всей его шоблой видели. Славка даже с Веркой один раз танцевал. Вы же всё время сидели, задницу ни разу не подняли. А я-то, если честно сказать, уже размечталась, что вот, подойдёт, пригла-сит кого-нибудь из нас, познакомимся, разговоримся, снова будем танце-вать на зависть остальным девчонкам, а потом, может, и ко мне в гости пойдём… Ведь матери нет, сказала, что раньше часа не будет… Меня пригласил какой-то дядька, в женихи матери моей наверно годится, но ко-стюмчик, скажу вам, другого такого шикарного я в городе не видела…

- Ну да, а мой? – прерывает её Женя. – Разве мой был хуже?

- Не знаю, издалека похож, вроде бы, - продолжает Лена. - Да тот, что был на нём, я ощущала своими руками… Плохо было только, что молчал.

- И я обратил на него внимание, - опять прерывает её Женя. – И на костюм его, на мой очень похожий, и на то, что во время танца не разгова-ривал. Так что в момент, когда он оказался прямо передо мною, поманил его присесть рядом с собою, не особо-то веря, что он так и сделает. А он останавливается, раскланивается с тобой (можно уж я к вам на «ты» буду обращаться?) и усаживается рядом.

- А меня, паразит, оставляет одну посреди зала… О чём вы стали го-ворить с ним и почему быстро ушли?

- Долго рассказывать… А что с вами-то было потом?

- В след за тобой ушли Славка и его ребята… Мы потолкались, пару раз станцевали, потом отправились домой. Но не одни, а с Ритой, она в ЖД под конец пришла, сказала, что сбежала из компании мужиков, упив-шихся в сосиску. Узнав, что тут были вы со Славкой, расстроилась, сказа-ла: «Жаль: вот уж кого бы я сегодня с удовольствием увела бы к себе сего-дня на ночь, так этого инженерика очкастого из Южного!» Один парень знакомый за нами увязался, мы его отшили, Рита так и сказала ему: «Гу-ляй к мамочке своей и попроси у ней, чтобы сопли тебе вытерла!» Зашли ко мне, полялякали. Рита вдруг спрашивает, есть ли что выпить. Ничего не нашли. Тогда она предлагает пойти к ней. «Зачем? - спрашиваем мы с Ни-ной. – Поздно уже и спать пора». Ну, она и ушла.

- А за ней и мы с Веркой, - вставляет Нина.

- Я же легла спать, а утром проснулась от шума голосов на кухне. Прислушалась, мама громко рассказывает одной из соседок, явившихся к нам, как весело пировали вчера в ресторане и как встретили там двух итальянцев с парохода, что стоит на рейде и грузится бумагой. Так как рассказ этот показался мне интересным, то я продолжала делать вид, что сплю. Через неприкрытую дверь мне было почти всё слышно…

- И что же интересного тебе удалось услышать?

- Что в начале итальянцы сидели некоторое время рядом с ними с одной стороны, потом ушли, а ближе к полуночи один из них, - тот, что мо-лоденький, - вернулся и снова сел за столик, но уже с другой стороны. Ма-мулина компания была уже в хорошем подпитии и вздумала пообщаться с ним. Кричали ему первомайские лозунги. Услышав, как их с какой-то зло-стью повторяет мама, я чуть усикалась от смеха: "Народы всех стран! Уси-ливайте борьбу за сохранение и упрочение мира, за всеобщую безопас-ность! Решительно разоблачайте империалистических поджигателей вой-ны! Требуйте от правительств США и Англии немедленного всеобщего прекращения испытаний и щапрещения атомного оружия на вечные вре-мена! Добивайтесь прекращения холодной войны и смягчения междуна-родной напряжённости!" И ещё чего-то говорили про мирный договор с Германией и какой-то режим в Западном Берлине. Ну и конечно передава-ли "горячий привет японскому народу, борющемуся за ликвидацию ино-странных военных баз". Потом этого итал
ьяшку взяли за руку, подвели к своему столу и, сказав: "Вы же тоже против Гитлера малость воевали!" - заставили выпить за победу большой бокал пива, влив туда для пущей крепости водки. Потом между ними что-то произошло, они повздорили, и обиженный итальянец вернулся к своему столу.

- Это был не итальянец, это был я, - уточняет Женя.

- Вскоре и я об этом узнала. Но вернёмся к маминому рассказу. На спор одна из её подруг сказала, что сейчас подцепит итальяшку, подошла к нему, о чём-то пошепталась и пошла вниз. Некоторое время погодя следом за ней по лестнице спустился и итальянец. Вот почти дословный пересказ, того, что говорила мама: «Я не поленилась встать и проследить за ним. И что же увидела? Как он скрывается в женском туалете! Я поначалу думала, что он ошибся. Был он там долго. У меня даже возникло, было, желание сходить посмотреть, что он там делает. Но вот дверь открывается, и отту-да выходит эта $$стерва – Елизарова. Я продолжаю оставаться на верху лестницы и, когда она поднимается ко мне, спрашиваю, по наивности, ко-нечно: ″Что ты там делала с ним?″ Она же так нагло отвечает: ″Клеила чу-вака на ночь″.»

- И откуда слова такие знает? – удивляется Женя, почему-то считав-ший, что этот термин является частью языка общения только таких людей, как он.

- Мамуля моя тоже удивилась, сопроводив только свою реплику руга-тельством. А потом продолжила свой рассказ: «″И как, получилось?″ – спрашиваю. ″Опоздала малость, - отвечает эта сучка. - Он договорился уже с кем-то и занят… Но всё-таки кое-что и мне перепало…″ Садимся на свои места. Возвращается на своё и итальянец. И тут же к нему подбегает официантка, жаркое несёт. О чём-то заговорщически говорят. А наши му-жики разгорланились так, что ничего не слышно… Начинаем собираться домой. Елизарова мне и говорит: ″Видела? Вот кем он уже занят…″ И уже на улице вдруг говорит: ″А что, мужики, вы и вправду считаете этого ита-льяшку шпионом?″ А кто же он? – спрашивают. ″Так давайте посмотрим, куда он пойдёт в такую ночь?″ Согласившись, отошли в сторонку и стали ждать. Мужики закурили. Через полчаса итальянец и официантка выходят.

Мы, немного подождав, двинулись за ними. По дороге Елизариха мне и рассказывает, что сама пригласила его спуститься в женский туалет: ведь в ресторане уже никого из публики не было, и казалось, что никто не по-мешает ей совершить задуманное. ″Разогреть-то я его разогрела, да вот не вышло целиком по-моему…″ А на мой вопрос, как же она это делала, отвечает: ″Расстегнула ширинку, вынула елдак, стала на колени, в рот взяла, он вздулся тут же. Я уж думала, где мне с ним пристроиться, когда штаны стаскивать с меня станет, даже раком согласилась бы, а он, пога-нец, раз – два и всё спустил… Глотку всю залил молофьёй…″ Меня чуть не стошнило… А она продолжает: ″А вот ссаке моей ничего не досталось… Жаль, конечно, вся мокрая и сейчас… Иду и думаю, кому бы подставить её″.»

- Наверно, странно тебе было всё это слушать?- прерывает Женя. …

- Ну! Не привыкла я к такой речи… Но то же самое сказала соседке и мама.

- И о чём же она говорила дальше?

- О том, что в конце концов, не вытерпев, выложила ей: ″Мне бы твои заботы. Иди домой быстрей и с мужиком своим в постель, а не терпится – сейчас оттащи его в сторону… По-собачьи, я вижу, тебе не в первой…″ И знаете, что она услышала? ″Да это разве мужик?.. Алкаш несчастный… В кои-то веки придёт к нему охота, и то без помощи моей обойтись не смо-жет… Лижешь, лижешь его, бывало, а часто без толку… А так, бывает, хо-чется!… И месячных давно уже не знаю, так что беременности бояться не надо… Да вот поди ж ты…″

- Действительно, вот незадача!

- Бедная мамочка! Но ещё более поразили меня её слова, сказанные соседке, когда она вдруг стала сетовать на то, что её муж на войне сгинул, что дочь на шее и что она забыла уже, что это такое, а на вопрос, что, не снится даже? ответила: «Случается, но редко… Не до того… Устаёшь так, что едва до кровати доберёшься, засыпаешь как мёртвая». Соседка инте-ресуется: «Так ни с кем ни разу не попробовала?» И что же я слышу? «По-пробовала пару раз. Да тут же влипала, а аборт запрещён был тогда. Пришлось идти выскребаться чёрти знает куда. Не дай бог кому вытерпеть такое… Так что при одной только мысли, что через муки эти снова придёт-ся пройти, у меня всё внутри высыхает и захлопывается». После некоторо-го молчания соседка просит продолжить рассказ о том, что же было даль-ше по дороге из ресторана, и мама говорит: «Впереди идут мужики, сзади мы с Елизарихой… Останавливаемся. Парочка стоит в глубине японского дворика. Темно. Но всё же видно, как она отпирает дверь, обнимает и це-лует его.

Он делает то же самое. О чём говорят, не слышно. Но вот она скрывается в дверном проёме, а он закуривает, поворачивается и идёт назад. Мы едва успеваем сойти с дороги, чтобы дать ему пройти и остать-ся самим незамеченными. ″Ну, что? – говорит кто-то из нас. - Бортанула она его… Спать пошёл на корабль… Давайте и мы расходиться по домам″. Ему возражают: ″Как бы не так! Смотрите, он идёт не к порту, а к вокзалу! Что ему там надо? Может потому и не стал заходить к официантке, что его ждут в это время в другом месте? ″ Все соглашаются и решают идти за ним, чтобы увидеть, что и как. Прошли вокзал. Затем двинулись вдоль пу-тей. Видим, подходит к дому, тоже японскому. В окне свет. Постоял он пе-ред ним, постоял, стал стучаться. Дверь открылась, в освещённом проёме появились две бабы, перебросились с ним несколькими словами и впусти-ли его.

А мы остались гадать и спорить, надолго ли он туда зашёл. Мне всё это надоело, спать хотелось давно, и я пошла к себе. И уже подходила к дому, как начался дождь, и чем дальше, тем сильнее,.. Ещё подумала о тех, кто остался там караулить этого итальянца: наверняка ведь промокнут до нитки…» Выслушав этот рассказ, соседка спрашивает, к кому бы это он, итальянец этот, мог забрести так поздно и так запросто. Мать отвечает, что не знает, а потом, помолчав вдруг припоминает: «Кажется, той самой Волошиной, чья дочь Верка с моей Ленкой дружит». И вдруг зовёт меня: «Ленк!.. Ты всё ещё спишь? Хватит дрыхнуть! Вставай! И скажи: ты знаешь номер дома по Железнодорожной, в котором Волошина живёт?» Я отве-чаю, что сорок третий. «Точно, сорок третий: кто-то из мужиков фонариком посветил, а там на двери намалёвано краской: ″43 а″.

Между тем Нина и Вера приготовили принесённую с собой снедь и предлагают перекусить:

- А то есть уже хочется. И выпьем.

- Сейчас я вам налью, - предлагает Женя.

- А себе почему не наливаешь?

- В другой раз, если ещё придётся встретиться, и себе налью. А сей-час увольте. Продолжай, Лена, рассказывай, что было дольше. Небось по-бежала сразу к Вере выяснять, что и как?

- А вот и нет. Никакого особого значения тому, что узнала, я тогда не придала. Ну, подумаешь, зашёл ночью к Веркиным соседкам мужик… И что? Но когда мы с ней днём встретились, она мне такое порассказала… Но пусть лучше она сама сейчас снова это сделает…

- Давай, Верунчик, вали, как на духу, - говорит и Нина. – Удовлетвори любопытство нашего гостеприимного хозяина. А мы потом и его допросим, сравним, правду ли ты нам говорила - сперва Ленке, потом мне, а потом и Рите… Давай!..

- Хорошо, сейчас начну, - соглашается Вера. – Только для храбрости давайте, как говаривал в Поронайске наш сегодняшний хозяин, деряб-нем…

- Я? Так говорил?

- А то нет!

- Не отвлекайся: за дело!



- Да, действительно, по соседству с нами живут две тётки. Ту, что по-старше и покрупнее, зовут Шурой, а ту, что малость помоложе, - Аня. Сей-час они снова одинокие, а тогда мне не раз приходилось встречать у их дверей двух командированных монтажников – вылезали посидеть на зава-линке, покурить. Тот, что постарше – их бригадир, Иваном его, кажется, звали. А того, что помоложе – Слава, тот самый.

- Да. – подтверждает Нина. - О нём уже сегодня говорили.

- Обычно он, когда я проходила мимо или встречалась ему в городе, непременно заговаривал со мной…Мне это нравилось, ведь он такой сим-патичный… Так вот, в тот вечер, о котором речь, я пришла домой от Лены, а мамы ещё не было, где-то задерживалась. Вдоль стены, отделяющей нашу кухню от соседской, лежали в два ряда новые доски, на них листы картона и рулоны обоев. Мама затеяла ремонт не только для того, чтобы заменить прогнившие доски, но и чтобы уменьшить слышимость – она бы-ла ужасная. Но старые доски отодрать-то отодрали, а новые не прибили. Так что теперь я могла слышать каждое слово, произносимое за стеной. Я выключила свет, чтобы идти в комнату укладываться спать, но в темноте мне вдруг бросились в глаза, лучики света, проникающего от соседок. Раньше, наверно, дырки в наших досках не совпадали с дырками в их дос-ках, а теперь, когда наша стена оказалась разобранной, их дырки стали весьма заметны.

Причём довольно большие. Я не поленилась забраться на доски и заглянула в одну из них. За накрытым клеёнкой столом бодр-ствовали соседки. И тут раздаётся стук в окно. Они обе моментально вска-кивают, кидаются к двери и открывают её. ″А, это ты? А где наши гуляки? ″ – В их голосах явно слышится разочарование. ″Я думал, они у вас, - доно-сится до меня. - Потому и решился заглянуть так поздно. А по вашему во-просу можно судить, что они ещё и не показывались″. И тут я вижу – кого бы вы думали? – вас, Женя, собственной персоной.

- Было дело, - соглашается тот.

- ″Мы малость повздорили накануне, - отвечают вам эти тётки. - Но были уверены, что они погуляют-погуляют и придут. Куда им деваться? ″ Вы не соглашаетесь с ними: ″Не скажите! В городе вон сколько девиц, только выбирай″. ″Что же ты себе за два месяца ни одной не выбрал, в хо-лостых ходишь?″ ″Сам себе удивляюсь, - следует ответ. - Ну да ладно, об этом ещё поговорим, если впустите меня и позволите снять плащ и шляпу″.

- Точно. Говорят: ″Заходи, раздевайся и присаживайся″.

- А вы, в свою очередь, интересуетесь: ″Есть чем у вас горло промо-чить? Небось, припасли бутылочку-другую на случай явления женихов? Так давайте в ожидании их выпьем малость, закусим, да поболтаем″. Тётя Шура соглашается: ″Давай! Спать всё равно не хочется. А завтра празд-ник, можно будет отоспаться. Да и гуляки наши, кто их знает, может, соиз-волят ещё заявиться сюда″. Иного мнения придерживается тётя Аня: ″ты что? Посмотри на часы: уже 2 часа ночи! Хотя, конечно, бывало, что при-ходили и позже. Ну да ладно, доставай бутылку и посуду, а я полезу в по-греб за закуской″. Через несколько минут на маленьком столике на тесной кухоньке я вижу банку шпротов, тарелки с селёдкой, солёными огурцами и квашеной капустой, а также большую, в три четверти литра, бутылку вод-ки.

- Эту водку, - считает нужным уточнить Женя, у вас в Поронайске из-готавливают из местного целлюлозного спирта, разливают в большие бу-тылки в три четверти литра и называют «Гусём».

- Разлили и выпили, стали закусывать. ″Ну, а теперь говори всю прав-ду, - обращается к вам тётя Шура. – Ты их видел вечером? Что делали?″ Тут вы стали разъяснять им: ″Они пригласили меня сегодня в ЖД″.

- Я, такой тёмный, - снова вмешивается в её рассказ Женя,- и потому спросил Славу. что это такое? Он и объяснил, что это клуб железнодорож-ников. Думал, между прочим, что и их дамы там будут.

- О чём им и сообщаете теперь. ″Мы уже из этого возраста вышли, на танцульки не ходим″, - с каким-то вызовом отвечают они. Вы их тут же оса-живаете: ″Напрасно. А я вот мужиков там видел довольно солидных, во всяком случае постарше вас″. ″И с кем же вы танцевали?″ - спрашивают. ″Я и Иван – ни с кем, сидели и разговаривали″. ″А мой? ″ ″Прежде чем отве-тить на твой, Аня, нескромный вопрос, надо выпить ещё″, - заявляете вы. ″Наливай и нам″, - говорит она. ″Так вот, твой – молодец. Он танцевал по-чти непрерывно. То одну приглашал, то другую, и отказа не получал″. Тётя Аня взрывается: ″Да врёшь ты, поди! Небось с этой девкой из райкома комсомола тёрся всё время! ″ ″Кого ты имеешь в виду? ″ ″А ты не знаешь?″ ″Нет.″ ″Не заливай! ″ ″Ну, во-первых, он действительно хвастался мне, что перетрахал весь райком, вернее его женскую половину, во-вторых, как мне кажется, он именно хвастал, а в-третьих, это было давно, ещё до вашей эры″. ″А маленькая такая сикирявка, наша соседка, Верочка зовут её, бы-ла? ″

- Это она про тебя, оказывается, спрашивала? – прерывает её Женя.

- Про меня…

- Обидно, наверно было слышать такое?

- Конечно… ″Была, - соглашаетесь вы. - Но причём тут эта Верочка? Она не из райкома комсомола. Да ещё целочка″. ″Целочка – два кирпича и щёлочка!″ - продолжает оня язвить… Представляете, каково мне было это слышать? А вы туда же, убеждаете их: ″Ей-ей, Славка бы уж непременно похвастался победой над ней, а тут только ограничился рассказом, как со-вал ей палец под трусики″… Возмущаюсь не только я, но и тётя Аня: ″Вот сволочь! – говорит она. ″Да хватит тебе злиться″, - пытается успокоить её тётя Шура. ″Тебе хорошо, твой-то человек солидный, вот видишь, весь ве-чер сидит и не рыпается″. ″Не говори… Только вот почему же тогда он алименты платит на всю катушку? Треть зарплаты! А что касается танцев, так он просто не умеет, кому угодно ноги отдавит… Но вот почему ты, Же-нечка, такой видный, такой заметный в нашем городе, не танцевал?″ Ответ на этот было бы интересно послушать и мне. Но вы начали канючить:
″Хотите знать? Тогда давайте ещё примем по маленькой″ Видимо. Им тоже хотелось этого, и они соглашаются: ″Давай!″

- И тут я, - в который раз уточняет Женя, - предлагаю выпить за тех, кого не было в тот момент с нами, то есть за наших общих приятелей.

- Да: ″За тех, кто не с нами!″ - говорите. ″Вот и рассказывай, куда ты их дел″, - велит тётя Аня. ″Погоди, погоди! - возражает ей тётя Шура. – Успеем ещё об этом услышать, может быть даже не только от него, но и от них самих, Давай вначале послушаем, почему наш несмышлёныш на тан-цы ходит, а не танцует, и почему вообще не обзавёлся в нашем городе ба-бой?″ ″да, почему?″ - поддерживает её тётя Аня. ″Почему, да почему! – следует ваш ответ. - Природная скромность, помноженная на высокую требовательность. Видите, какой у меня костюмчик?″ Аня оценивающе разглядывает, а потом и ощупывает его: ″Да, костюмчик у тебя что надо…

Какого-то непривычного цвета, серый в крапинку, то ли синюю, то ли серибериешевую, а гладкость и мягкость просто чудные″ ″Ещё бы, - не без гордости подтверждаете вы. - твид ведь, а не что-нибудь″. ″Ладно. Сам ты твид! Скажи лучше, что у тебя с этой дамой, которая недавно приехала в город и ходит в такой чудной шляпке «прощай молодость»?″ ″Кого вы име-ете в виду?″ ″Ту, что навещала тебя в больнице, когда ты загриповал и там оказался. Она ещё устроила скандал, увидев, что тебя поместили в кори-доре, и велела освободить для тебя отдельную палату. С чего это она вдруг о тебе такую заботу проявила?″ ″А… Это … Ну, тут особая история″ - пытаетесь вы уйти от ответа. ″И что же это за история? ″ - продолжают ин-тересоваться они. Каков был ответ, я точно не помню. Но пусть Женя сей-час повторит его нам.

- Пожалуйста. Она, да будет вам ведомо, жена Мурченкова, какого-то гебистского начальника. За полгода до этого он встречал её в Южном с маленьким ребёнком, когда они прилетели на остров, и затем явился с нею к нам в совнархоз с просьбой посодействовать в её трудоустройстве. Дело в том, что по образованию она техник, а на ЦБК все соответствующие должности заняты, но есть свободные инженерные. Вот моё начальство и пошло ему навстречу, а мне, когда меня отправляли сюда в командировку, поручили взять шефство над ней, поспособствовать тому, чтобы она быст-рее освоилась с новой работой. И вполне вероятно, что она испытывала ко мне некоторое чувство благодарности за это.

- Всё, вроде бы так. Но тёток этот ответ не удовлетворил. ″И не больше? – спрашивают. - Уж больно заметно она таяла при виде тебя, глазки маслеными становились, вся румянцем покрывалась″. Вы уверяете, что не замечали что-то подобного… ″Колись!″ - тркебуют они. ″Не знаю да-же, что сказать… Моими соседями по гостинице ЦБК являются новые в го-роде люди - первый секретарь и завторготеделом. Они ждут, когда им от-ремонтируют выделенное для них жильё и к ним приедут их семьи. Им скучно, и вечерами они перекидываются в картишки. Приглашают и меня, хотя я это времяпрепровождение не обожаю. И вот однажды, когда я в ви-де исключения согласился составить им компанию, туда пришёл этот са-мый гебист Мурченков и, увидев меня, стал рассказывать, что его супруга все уши ему прожужжала обо мне, о том, какой я хороший и пригожий. Ни-чего особого в этом рассказе я не приметил. Меня многие хвалят″

- А что, опять подаёт реплику Женя. – Это действительно так. Я у начальства в любимчиках хожу.

- Тётки этого и не отрицают. ″Наши Слава и Иван тоже тебя хвалят″, - говорят. Но просят вернуться к вопросу о девушках: ″Чем ты тут можешь похвастаться?″ Вы выражаете сожаление, что нечем: ″Тут я не пре-успел″. Их такой ответ не удовлетворяет: ″Почему? Не дурен собой, вроде бы… Такой модный весь из себя″ ″Вот именно поэтому, может быть… Бо-юсь, что приглашу какую-нибудь кралю на танец и буду рядом с ней выгля-деть со стороны вызывающе. Причём настолько, что найдётся завистник, подойдёт и двинет мне по морде, чтобы кровью умылся. И ваши дружки со своими товарищами не помогут мне. Этот номер мы уже проходили в Юж-ном.

И шпану хулиганистую подсылали, чтобы сбить с меня очки и шляпу (а где вы ещё такую, кроме как в кино, видели?), и сами окружали меня стаей в полдюжины голов, и то один, то другой исподтишка делали выпады кула-ком по моей и так сломанной сопёлке″. ″Ах ты горе моё луковое!– ласково запричитала тётя Шура, переместив свои пальцы с лацкана пиджака на ваш, Женя, нос. – Сопёлка как сопёлка, хотя с виду и не маленькая, но при-глядишься – очень аккуратненькая. Вот горбинку нащупала. А где же пере-лом?″ Вы указываете на место под переносицей. ″Ну, это разве перелом? – не соглашается она. - Перелом – это когда нос на сторону сдвинут. Твой же выглядит довольно приличным″. ″

Особенно в таком костюмчике″, - до-бавляет Аня. ″Вот именно, в таком костюмчике. Видели ли вы когда-нибудь и где-нибудь ещё один такой? А я сегодня увидел. И где? В ЖД! Мужик, лет под сорок уже наверно, кавказского типа, танцует, вернее топчется с де-вушкой. А на нём точь-в-точь мой пиджак! Представляете моё состояние? И когда эта парочка, продолжая шаркать ногами по полу, оказалась рядом с тем местом, где сидели мы с Иваном, я кивнул головой этому пиджаку и показал на пустое место по другую сторону от себя. Эти сигналы я подал ему просто так, от нечего делать, ни на что не рассчитывая. А он, вдруг остановился, раскланялся с девушкой, подошёл и сел. Так что когда танец закончился и Слава подошёл к нам, его стул был уже занят, а я пытался завести разговор с этим пиджаком. Дело это оказалось непростым, ибо он оказался иностранцем, с того самого итальянского парохода, что сейчас стоит на рейде″.

- И как ты, Верочка, всё это запомнила? – удивляется Женя. – Я бы точнее не пересказал. Записывала, что ли?

- Мне было не до записи, в темноте, да на узких досках, на которые я забралась, чтобы удовлетворить своё любопытство, - признаётся та. – Но если это и вам любопытно, то слушайте.

- Слушаем, слушаем!

- Так на чём меня прервали? Ах, да: на вашем, Женя, рассказе о том, как вы пытались звести разговор с итальянским моряком… ″И о чём же вы говорили?″ – интересуется тётя Аня. ″И главное, как? – хочет знать тётя Шура. - Ты что, по-итальянски гуторишь или по-английски?″ Вы ответили, что по итальянски – нет, а на английском пытались прочесть со словарём несколько технических статей и какую-то книжку.

- Да, «Кама-сутру».

- Это ещё что за книга? – изумлённо спрашивает Лена. – Чего-то та-кой не знаю…

- Не знаешь, потому что её на русском языке нет, - порясняет Женя.

- Вы будете меня слушать? – возмущается Вера.

- Будем, будем! – заверяют её все.

- Тогда слушайе. Признавшись, что немножко знаете французский, вы, Женя, ещё сказали, что скоро выяснили, что этот итальянский моряк из Тироля, что мать у него австриячка и потому ему малость знаком немец-кий язык, а вы в институте в силу ряда обстоятельств последние три года усиленно читали литературу на этом языке о бумагоделательных машинах той самой фирмы, что стоят на Поронайском комбинате. Так что, худо бед-но, вы стали друг друга понимать. А потом вы пригласили его сходить в ре-сторан. ″Ваши идти с нами отказались, - завершаете вы свой рассказ. - И мы их оставили в ЖД″. Тётя Аня тогда спрашивает, что же было дальше: ″Ты больше их не видел?″ Вы ответили, положительно: ″Видел. Но об этом потом. А теперь пора промочить горло″. Возражать вам не стали: ″Давай! За нашу горькую бабскую долю″. Вы, вроде, не против, что доля, может быть, действительно горькая. Но имея в виду вообще всех советских баб: ″Их даже здесь, на Сахалине, больше чем мужиков. Отсюда дисбаланс и известная напряжёнка в половом вопросе″. Таких заявлений им, наверно, не приходилось слышать, тем более от молодого человека. ″Какой же ты умный! – восклицают. - Сколько тебе лет?» Уж больно в их глазах вы вы-глядели зелёным. Вы отвечаете, что столько же, сколько и Славке, то есть 24. ″Оба вы молокососы по сравнению с нами, старухами″, - печально резюмирует тётя Аня. ″Да уж прямо-таки старухи! – льстите вы им.

- Ну зачем ты так, Жень: ″Льстите″. В отличие от тебя я действитель-но не считал их старухами…

- Считали, не считали, но сколько им лет, спросили, добавив: ″Если не секрет″. ″А сколько дашь? ″ – интересуется тётя Аня, и глазки у неё иг-риво оживляются. Оговорившись, что боитесь ошибиться, вы делаете предположение, что обе они наверное пребывают в том возрасте, когда распяли Христа. ″Сколько же ему тогда было?″ Вы отвечаете, что 33. ″Ну вот, в самую точку, так что пора уже и честь знать на этом свете″, - мрач-неет снова тётя Аня. ″А мне тогда об этом стоило подумать ещё раньше, годика два назад″, - меланхолично соглашается с ней тётя Шура. Вы же, отметив, что бабы никогда особым пониманием не отличались, принимае-тесь утешать их: ″Жизнь такая прекрасная штука! И особенно, если окра-шена сексом. А вы такие аппетитные, такие сладкие!″ И просите разреше-ния поцеловать и одну и другую в качестве доказательства этого. ″Нашёл ещё чего предлагать″, - возражает тётя Аня. ″Нет, почему же , давай по-пробуем с зелёненьким, - не соглашается с ней тётя Шура. – Только давай перед этим ещё пропустим по одной… Для храбрости″. Верно я рассказы-ваю?

- Верно.

- Выпили, закусили капустой. И вы, Женя, лезете к ним через стол це-ловаться. Из-за тесноты делать это, наверно, не очень удобно. И тем не менее получается неплохо: тётки охотно раскрывают вам свои губы и даже не протестуют против того, что ваши руки задерживаются на их буферах. ″Целоваться ты можешь″, - даёт одобрительную оценку только что проис-шедшему тётя Шура. ″Да, - подтверждает и тётя Аня, - а то мы уж грешным делом думали, что ты совсем уж того, мальчик″. ″Мальчик, мальчик! – живо подхватываете вы. – И целоваться только-только научился и чувствую, что мало ещё опыта. Поэтому не мешало бы продолжить столь удачно нача-тую практику″. Пододвинув вплотную к ней свою табуретку, вы обнимаете её правой рукой за талию, а ладонь левой пытаетесь просунуть за пазуху: ″А что там у вас такое, мадам? Можно взглянуть?″

Та отбивается, бормоча, что туда нельзя… ″Почему?″ – недоумеваете вы. ″Да что ты пристал как банный лист! Убери лапы!″ Она резким движением освобождается от ва-ших объятий, выкрикнув: ″Не для тебя это! ″ ″А для кого? – с нарочитой пе-чалью в голосе смеётся тётя Шура. – Славик! Где ты? Ау!″ ″Вот именно, где вы, Славик и Ванечка?″ – подхватываете вы её реплику. И обогнув стол с другой стороны, подходите к ней и приклеиваетесь к её рту губами. Одна ваша рука при этом удерживает её за плечи, а другая - за подбородок. По-целуй затягивается и прерывается только за тем, чтобы открытым ртом схватить немного воздуха.

- Как ты об этом, малютка, догадалась?

- И из произнесённых ею слов: ″Ух ты, чуть не задохнулась″.

- Подишь ты!.. Ну. ну, продолжай…

- Не противится она, и обнаружив вашу ладонь у себя на груди. По-гладив малость эту заметную выпуклость и даже чуточку помяв её, вы вдруг оттягиваете пальцами верхний край её платья: ″О, да тут такое бо-гатство!″ И интересуетесь, какое ему название. ″А ты не знаешь? – смеёт-ся она. - Вот ещё младенец несведущий нашёлся!″ Согласившись с этим определением, вы говорите, что попытаюсь отгадать: ″Женщины, выходя из дома, обычно их прячут эти драгоценности в бюстгальтер … Кстати, как славно, что за поздним временем его уже там нет!.. Так вот, по-русски бюстгальтер буквально значит «титькодержатель». А раз так, значит то, что я вижу, можно назвать титьками. И какие же они большие и притяга-тельные! Можно их извлечь на свет божий?″ С этими словами вы вытаски-ваете наружу обе эти титьки и, опустившись для удобства на колени, начинаете легонько поглаживать их, а потом и прикладывать к ним губы. ″Как ты говоришь, притягательны?″ – только и спрашивает тётя Шура. Раз-ве не так всё было?

- Всё так!

- Но тут неожиданно подаёт голос тётя Аня: ″Ну ладно, хватит!.. Уже так поздно, что дальше некуда… Пора и честь знать… Нам пора спать… Отправляйся домой и ты, практикант″. ″Да, деточка, как говорится, хоро-шенького понемножку″, - соглашается с ней и тётя Шура, освобождаясь из ваших объятий и, натянув верхнюю кромку платья на свою грудь, встаёт со стула. ″Какая жалость, - говорите вы, поднимаясь с колен и выходя из-за стола. – Так всё хорошо началось… И тем не менее большое спасибо вам за нечаянную радость, мне вами доставленную″. ″Нечаянную? – пере-спрашивает удивлённо тётя Шура. – А ведь действительно, всё произошло так неожиданно″… И вопросительно глядит на свою подругу.

- Точно, - подтверждает Женя. - А та стоит у стены со скрещенными на груди руками и всем своим видом выказывает крайнее недовольство. ″Надеемся, ты дойдёшь до гостиницы нормально, - говорит она, протяги-вая мне плащ и шляпу. – На улице, кажется, льёт дождь и довольно силь-ный″. Потянув на себя выходную дверь, я выхожу навстречу кромешной тьме и сплошному потоку воды, хлеставшей со всех сторон. Но следующий шаг мне сделать уже не удалось. Я буквально задохнулся от порыва ветра и, не успев оказаться на пороге, был буквально вдавлен обратно в двер-ной проём. И помню: распахнутую внутрь дверь удалось закрыть далеко не сразу, только после того, как обе хозяйки приходят ко мне на помощь. Но, просите, Верочка, что помешал в который раз, продолжайте пожалуйста.

- Продолжаю. ″Надо же, - произносите вы, отряхивая с плаща и шля-пы водяные брызги. - Эта чёртова сахалинская погода!″ ″Что? – спраши-вает с некоторым торжеством тётя Аня. – Неужто в первый раз приходится попадать в такой переплёт?″ Вы отвечаете, что приходилось и рассказы-ваете, как полгода назад попали в Корсакове в такую снежную круговерть, что еле добрались до гостиницы. Раза четыре вас сваливало с ног. И од-нажды вы было подумали, что уже совсем не сможете подняться. ″Что же это за нелюди были такие, выгнали в такую непогоду человека из дома?″ - возмущаются обе они чуть не в один голос. Вы отвечаете, что из гостей шли, а с работы. ″Да и метель началась так внезапно, что я и оглянуться не успел. А ваш последний вопрос я правильно понял? Вы мне такой жал-кой участи вовсе не желаете? Значит, я могу переждать эту непогоду у вас? ″ ″А что нам остаётся делать? – спешит заверить тётя Шура. – Мило-сти просим, будь как дома .

Вешай на гвоздь шляпу и плащ, садись и от не-чего делать давай продолжай свой рассказ″. Насчёт того, что нечего де-лать, вы высказали сомнение: ″При вашем добром расположении я бы мог предложить вам заняться чем-нибудь более приятным, чем молоть языка-ми″. ″Вот, вот, - подхватывает тётя Аня, - не мели Емеля, а говори, где ты снова встретил наших после ухода из ЖД с итальянцем?″ ″И скажу, если вы позволите мне для согреву хряпнуть ещё одну дозу″. ″Доза, это для те-бя сколько? ″ – интересуется тётя Аня, берясь за бутылку. ″Для меня, ми-лые дамы, столько же сколько и для вас, - 50 граммов. Могли бы уж заме-тить. Себе-то, кстати, почему не наливаете? Ну вот, другое дело″.

- Ну и память у вас, Женечка! Можно я вас поцелую?

- Э, э! Мы так не договаривались! – вмешивается Нина. – Не будем ей мешать! Продолжай, Женька…

- Итак, на повторное напоминание не тянуть резину, а рассказывай, что было дальше, где и когда вам снова удалось видеть ваших друзей, вы отвечаете: ″В ресторане. Когда они ввалились туда гурьбой человек в де-сять-двенадцать, я уже собирался уходить со своим итальянцем: он торо-пился на погранзаставу, чтобы успеть на катере попасть на корабль.. Про-водив его, я вернулся обратно, сел, было, к ним, но они уже всё смели, что заказывали, поднялись и пошли″. ″А куда?″ - спрашивают вас. ″Да как-то в голову не пришло спросить их об этом. Тем более что я сильно хотел есть (мы с итальянцем почти не закусывали, лишь малость выпили). А когда я голодный, то ни о чём постороннем думать не могу. Да и официантка, ко-торая обслуживала их за этим столом, мне запала в сердце, и я стал стро-ить всяческие планы в отношении неё″. ″Планы?

Это интересно. Какие же?″ ″Я ими тут же поделился с нею. Заказывая выпить и свиную отбивную, спросил, когда заканчивает работать ресторан. Она ответила, что в час. «Вот поближе к этому времени и принесите мне горячее, - сказал я ей, - чтобы я имел время и поесть и чтобы мне не пришлось слишком долго ждать вас после, ибо хотел бы проводить вас до дому». ″Она что тебе зна-комая?″ ″Какой там! Я, наверно, первый раз был в этом ресторане, во вся-ком случае, вечером. И видел её впервые″.

- Точно, - удостоверяет Женя.

- ″Ну ты даёшь, практикант! – удивляется тётя Аня. – И она, ясно де-ло, сразу согласилась?″ ″Возражений я не услышал. Она принесла мне стопку водки и сказала, что остальное будет позже″. ″И ты сидел и ждал, когда наступит твоё время?″ ″Чего-чего, а терпением я, вроде бы не обде-лён″. ″И дождался?″ Вы отвечаете, что дождались, но что, пока суть да де-ло, вам пришлось хлебнуть ещё одного приключения. ″Так что наливайте, если хотите послушать″. ″

Ну ты, оказывается, та ещё птаха! – весело гово-рит тётя Аня. – А мы то с Шурой тебя за зелёного воробушка принимали″. ″И в расчёт никакой не брали, так? ″ ″А тут воробышек прилетает и неча-янно лезет обниматься и целоваться!″ - ещё более весело подхватывает тётя Шура. ″Кстати, - встреваете вы, - а почему столь приятное дело, так удачно, вроде бы начатое, нами предано столь незаслуженному забве-нию?″ ″Нет, нет, - сразу же становится серьёзной тётя Аня. – Мы лучше послушаем тебя. А ты рассказывай свои сказки″. ″Сказка - ложь, да в ней намёк″… ″Добрым молодцам урок″, - снова подхватывает тётя Шура. ″Вот, вот, - подхватываете вы эту тему. - А в чём же заключается урок? Не дога-дываетесь? Или делаете вид, будто понятия не имеете? Как вы думаете, о чём может думать молодой человек, уже длительное время сидящий с двумя соблазнительными дамами? Да, вовсе не о тех приключениях, что уже в прошлом, а о тех, что могут быть ещё впереди. И уж если вам кажет-ся интересным то, о чём я рассказываю, то вы просто обязаны проявить добросердечие и поощрить меня должным образом″. ″На что ты намека-ешь?″ – спрашивает тётя Аня.

- Причём довольно строго, словно готовая тут же дать отпор.

- ″Выпить что ли ещё хочешь?″ - пробует перевести в другую плос-кость разговор более добрая тётя Шура. ″Нет. И вы прекрасно знаете, что я имею в виду. Водка – она конечно согревает тело, но не душу. Тут требу-ется нечто более возвышенное, когда смотришь в глаза человеку и видишь не пьяную муть безразличья, а светлую прозрачность и теплоту раскрыва-ющейся тебе души″. ″Мать родная, запел как соловей!″ – смеётся тётя Аня. ″А что? Красиво поёт″, - произносит тётя Шура.

- С некоторой мечтательностью, заметим!

- ″И сейчас снова полезет целоваться, вот увидишь″, - не может не съязвить тётя Аня. ″Такому соловушке, я думаю, не грех будет и позволить это″, - заключает тётя Шура. Не теряя времени, вы тут же к ней и устрем-ляетесь, обнимаете тихонько за плечи и соединяете свои губы с её губами. Поцелуй был долгим. Её руки обвиваются вокруг вашей шеи, а ваши сколь-зят по её платью, поигрывая через ткань грудью, опускаются на поясницу, затем опять поднимаются вверх, и одна из них проникает внутрь. ″Ну лад-но, вы тут милуйтесь, а я пойду спать″, - вставая со стула, заявляет тётя Аня.

- И опять-таки и с каким-то вызовом.

- Тётя Шура будто не слышит этих слов. Она только охнула, но объя-тий и поцелуя не прерывает. Это делаете вы, Женя: ″Вот что, дамочки мои дорогие, мне бы хотелось вам сказать. Не будем делиться: одна спать идёт, другая нет. Спать ты, Анечка, всё равно не будешь, а будешь лежать и думать, чем это мы таким там занимаемся″. ″Ну прям, больше мне и ду-мать не о чем. Оставайтесь тут, сидите, милуйтесь. Мне какое до этого де-ло?″ ″Сейчас ты может быть действительно так считаешь. Но, не дай бог, какая-нибудь тень пробежит между вами, вспылите, и тогда вспомнишь эту ночь и в гневе бросишь Шуре обвинение чёрт знает в чём. И разверзнется между вами пропасть, и кончится дружба, а останется только взаимная не-приязнь, а может быть и ненависть.

И как вы сможете продолжать жить вместе в такой обстановке?″ ″Не пугай! Неприязнь, ненависть!.. То же мне, пророк! Что предлагаешь-то?″ ″Не расставаться до утра″. ″А если сил уж нет сидеть и спать хочется?″ И тут вы предлагаете пойти и лечь спать вме-сте. ″Вместе? Ты понимаешь, что говоришь? Как это? Втроём?″ ″А что та-кого? Вчетвером можно, а втроём нет?″ ″Когда мы спим вчетвером, то каж-дая из нас спит со своим мужиком в своей постели. А тебя мы как поде-лим?″ ″Постелем ему на полу″, - предлагает тётя Шура и направляется в спальню. Тётя Аня и вы, Женя, входите туда вслед за ней. К себе в спаль-ню бегу и я, пытаюсь что-то сделать с обоями и досками, но всё напрасно. А тут и мамочка моя заявляется, интересуется, почему не сплю… Не объ-яснять же ей?..

- А нам это сейчас всё объяснит Женя, - заявляет Нина. – Надеюсь, он не откажет нам в таком удовольствии выслушать его версию.

- А вам спать не хочется? Ведь уже довольно поздно… Как спалось в поезде?

- Ужасно! Спать почти не пришлось…

- Так, может, мы и ляжем сегодня пораньше?..

- Но на улице ещё светло, вроде бы… Да и укладываться как будем?..

- Ты имеешь в виду, что здесь три станка на четверых?.. Вам хва-тит… А мне предстоит занять вас продолжением рассказа о том, что было дальше в спальне у Шуры и Ани. Рассказать так живо, как это сделала Ве-рочка, я навряд ли смогу, так что вы скоро, думаю, заснёте. А тогда и я осторожно попробую прикорнуться рядом с кем-нибудь из вас…

- Приставать не будешь? – интересуется Нина.

- За пределы того, что мне будет позволено, не перейду… Такое обещание устраивает?

- Тогда мы ложимся… Только раздеваться не будем… Под одеяла, девчонки! А он пусть гасит свет и заводит песнь свою…