И ПРИСНИЛАСЬ МНЕ УЧИТЕЛЬНИЦА.

Праздновали мы 8-е Марта, я, моя жена и кума, хорошенько подвыпили. Надо признаться кума мне нравится давно, ещё с молодости, такая же ладная фигурка, как и прежде, сама Мила и попочка милая, небольшая грудь, хорошенькие ножки и возрастной животик совсем не портит картину эротизма и сексопильности, которые она истачает, Соблазнительно улыбаясь.

Жена вышла из кухни.

- Ты действуй, а я посплю, — тихо заорала моя совесть.

И я полез куме в штаны, не замечая труселей ажурных.

- Ну, началось, давай, ладно уже, чёрт с тобой… — пьяно смеялась Мила.

Я ласкал лобоки клитерок, хотел пососать грудь и стал вытаскивать её из бюстика, чуть придавил и Мила возмутилась:

- Я конечно тебя люблю, но как кума, а как мужчина ты груб и меня не заводишь!

Это меняразозлило, да ещё на голубом глазу, ведь раньше не любила романтики, говорила, что мол люблю по рюмке и в кровать. Вобщем полапал я Милку и обиделся на неё. Много лет назад я её трахнул и сестру её родную тоже, но той ломал целку и это уже другие истории, напишу потом.

- Вас, мадам, контрольный выстрел бы не испортил…, — с ненавистью подумал я, когда ядовитое жало облома вылезло из-под сладостных, эротических надежд.

Я смог промолчать.

Разбрелись мы ночью и вот чёрным, вязким покрывалом сползает на меня сон. Затем действительно туманом утренним и лёгким растворяется пелена, ясно вижу… всё чётче и чётче… становится картина цветной и ясной… о чудо, что я вижу…

Вижу свою учительницу по-русскому языку, красивую, интелегентную женщину лет сорока с вьющимися волосами цвета каштан, сзади короткая стрижка, сверху пышная копна с крупной волной и опускается этот шедевр длинной чёлкой почти до ухоженных бровей, розовая помада поблёскивала на губах. Ходила она часто на занятия в трикотажном платье цвета какао с молоком, облегающем фигурку подчёркивало изумительную прелесть, полную грудь, чуть располневшую талию и пышные бёдра, выделялся лобок. ткань так шикарно ложилась на тело, что я заворожено всегда просто пожирал это место глазами.

Когда она сидела боком к своему столу, мне было удобно съехать на край парты и глазеть как чудно, закинутые одна на другую ножки, пытаются вылезти из-под подола и она стремилась, не подавая виду, натягивать ткань на коленочки. Потом вдруг я осознал, что моя прелестница-педагог однажды перестала тянуть подол и затянутая в капрон ножка иногда весьма пикантно открывалась пылающему взору юноши.

Вдруг я понял, чего не хватало в этой идиллии — это вид резинок сквозь ткань. Ведь контуры трусиков видны у многих дам. Безумно я мастурбировал на эти виды и открытия, мечты рассыпались бриллиантами в неискушённом сознании, она была моей мечтой, моим сумашествием.

Жемчужной россыпью взрывались мои мечты и тугими струйками являли собой сладостный финал.

Спустя два года я закончил школу и вот однажды Татьяна Андреевна заходит к нам домой по каким-то делам к родителям, их дома нет, предлагаю чаю, болтаем о том, о сём.

Но я снова пожираю её фигурку глазами, горящий взгляд, приподнятая ткань в моём известном месте не остались без внимания взрослой женщины:

- Я так тебе нравлюсь? Ты прожжешь мне платье… — говорит Татьяна Андреевна, ласково улыбаясь, — ты всегда смотрел туда и на грудь, я помню, как мне жарко становилось от твоих раздевающих глаз.

Я краснею…

- вы это замечали? Вы никогда ничего не говорили… я наверно был дурак… да, скорее всего дурак…

- Нет, милый мой мальчик, просто субординация, педкоректность связывали мне и руки и язык. Сначала меня это злило, потом стало забавлять. Чтоб не наорать или позже не начать краснеть мне часто приходилось отводить взгляд в окно. Неужели такая старая тётка ещё может волновать юношей? — как-то с грустинкой спросила Татьяна андреевна.

- Не говорите так, совсем не старая, совсем не тётка, вы очень красивая, желанная женщина- выдал я на одном дыхании, сам себе поражаясь этим словам, вылетевшим из наглого горла, как пробка из бутылки.

- Тогда чего ж ты ждёшь, почему сидишь, Как засватанный…

- Боюсь!

- Чего боишься?

- Вы так прекрасны, вы были всегда так строги… я раньше мечтал о вас, фантазировал один дома…- заикаясь наконец-то выдал я, воткнув взгляд в стол..

- Я сама через это прошла… тоже фантазировала…, — шептала взрослая дама, немного краснея.

Блеск её глаз, поощрительная улыбка сделали своё дело и рука сама лягла на эти округлые коленочки. Я обнял свою мечту, вот она в моих руках. О, ох.. чудо! Такого не придумать!

Наши губы приблизились к своему рубикону, краткая, таинственная пауза уже у последнего рубежа, когда нет возврата… а тела и души готовы к кружится в любовном урагане…

- У меня губы накрашены, — прошептала она, словно предупреждая и стесняясь.

- Мужчина должен съесть с женских губ 3 кило помады, я хочу с Вами съесть свой первый килограмм!

Наши губы сомкнулись в жарком поцелуе и моя голова закружилась, словно от выпитых ста грамм. Её язык удивлял, звал и заставлял вновь улетать в неведомые дали. Платье лезло под моей ладонью вверх, невзначай мы встали, я увидел в зеркале, как обнажется ножка, затянутая в капрон, затем увидел и чёрные стринги, опомнился когда услышал у самого уха:

- Ну посмотри-посмотри…

Чёрт её побери, как она почувствовала, что я смотрю в зеркало. Я смутился, но платье, уже собранное на талии стал тянуть вверх.

- Погоди, платье нужно снимать через голову, беря его за подол, попробуй ещё раз.

Было и приятно и стыдно от своего неумения. Когда учительница осталась в одном белье и чулках я замер, это была воистину сказочная картина, моё дыхание заперло.

Красивый, ажурный бюстгалтер поддерживал пышную грудь и больше создавал интригу, нежели выполнял прямое предназначение, набухшие до предела соски, едва прикрытые тонкой тканью выпирали. женщина была возбуждена, сердце барабанило о том, что крепость вот-вот падёт на милость победителя.

Соблазнительная грудь вздымалась часто, готова выпрыгнуть из плена. Узкая полоска чёрной змеёй обвилась вокруг этих крутых бёдер, маленький и мокрый треугольник кружев едва прикрывал самое потаённое, словно указывал путнику вон туда, смелее, тудаименно там всё и желанное и тайное, там космическая тьма и сила египетская, там врата рая и центр мироздания.

Моя каменная плоть готова была порвать трусы вместе со штанами, новая волна напряжения пробежалась по мне, казалось ещё миг и он сломается или взорвётся от болезненной тверди. Ах как жаль, что у меня не двадцать рук, хотелось обнимать, лапать, мять везде, всё тело, руки бегали сверху вниз и обратно.

Я попытался уложить милую даму на диван.

- Погоди, я не привыкла голым телом на незастеленную постель.

О, проклятье, ждать уж нету сил! В один миг, будто спринтер-олимпиец, я сгонял в дом и притащил чистую простыню, Татьяна Андреевна взяла её, смеясь над моей суматохой и излишним мельтешением. Она нагнулась и стала расстилать простынь, попа оказалась передо мною, разделённая чёрной полоской трусиков, я обнял бёдра, гладил вожделенные ягодицы, наслаждался их упругостью, любовался прекрасной кожей и ложбинкой на спине, катившейся вниз, утопая меж ягодиц.

Вдруг меня взорвало зло, эта сука иногда ругалась со мной на пустом месте, унижала при одноклассницах и мне срочно хотелось ей нагрубить, унизить, отомстить.

- А вы любите в жо.. вы уже в… ну пробовали в жоп… ку…, — я вдруг стал заикаться и совсем не выглядел грубияном, а произнести «жопу» так и не смог.

Она промолчала, так и стояла нагнутая над простынёй, выставляя мне попочку, уже промокшие трусики, медленно поправляя белые складки простыни.

Тишина, пауза так нелепо затянулась…

- Ты ничего не испортишь, — как-то скромно и одновременно загадочно ответила Татьяна, уходя от прямого ответа.

А в моих пальцах вибрировал какой-то неземной ток, ткань и резинки её трусиков будто умоляли: — ну ты чего, скорее бери в руки, скорее нас стягивай, а хочешь вовсе порви, мы готовы с бюстгалтером на пару погибнуть в этой вечной, сладостной и необузданной битве желаний, людей и душ.

И полетели трусики шикарные вниз, преодолевая сопротевление бёдер, улетел мой разум и наверное сознание в другое измерение. Я даже позабыл снять лифчик, слегка толкнул женщину на диван, перевернул на спину и стал страстно, гарячо целовать каждый сантиметр её кожи, обнимал ножки, поставил их себе на плечи.

- А ты вот так решил, отсюда начал, мо.. ло… дец, ты умничка, мой… ты прекрасный мальчик.. о о о —а а ах… ты можешь удивить женщину, — шептала, глубоко дыша, моя соблазнительница, — ну что… ты… творишь мальчишка, мой сладенький, ещё ещё не останавливайся, ум м мо ляю!…

О, Боги! Да это же запах и вкус райского цветка моей желанной Милы, что это за чертовщина? Я целовал, потихоньку, очень нежно ласкал лепестки этого медоносного источника. Женщина текла, нектаром дивным и мне это нравилось. Я нашёл под капюшёнчиком налитых губок ту самую, ту драгоценную жемчужину и сосал там. Затем она вовсе простонала и начала сжимать ножками мою голову, застонала, вскрикнула, будто лебедь раненный и снова сладостный стон оповестил комнату её оргазм нашёл выход, реки медовые хлынули, словно хляби небесные скрывались за вратами рая, за этими губками, налитыми кровью и желанием. Я пил и пил эти пряные капли, стараясь не потерять ничего и язык погрузился в тайные недра нефритовой пещерки.

Татьянина ножка сорвалась с плеча, нашла мой член и стала его ласкать, прижимать к бедру, я же уже был на грани и поддался навстречу.

Следом и я не выдержал напряжения, не войдя в даму, я кончал жемчужным бисером, поливая диван, пол и собственные ноги, зажимая ими член с женской ступнёй. На миг я открыл глаза и увидел меж кружевных холмов груди лицо счастливой женщины, она улыбалась, радовалась этому мгновенью.

Сладкая волна понемногу отпускала, расслабленное тело плыло в море неземной неги.

Я пробуждался, приходил в себя, по мере таяния чар морфея я возвращался на эту грешную землю.

Рядом сидела моя ненаглядная, проклятая и желанная кума. Почему-то без трусиков и в своём дурацком лифчике, наши взгляды встретились.

- Ну ты… ну ты даёшь… вовсе охренел, ведёшь себя, как мальчишка, — ласково улыбалась Миластыдливо прикрывая влагалище маечкой, — давай-ка я тебе кофейку в постель, мой хороший, только тихо, жену не разбуди… х-м-м м м мурчик.

Жена ещё сладенько спала у стенки, тихонько похрапывая, после удачной пирушки. Я же тупым, ослиным взором упёрся на мокрые, чёрные стринги, скромно ожидавшие хозяйку на полу.

Ну, что сейчас можно было сказать, да нихрена, сопи в две дырочки, балансируя меж явью и навью. Ваш покорный слуга пил обжигающий, ароматный напиток и думал о том, что таки было, что не было, что приснилось.

Промокшие мои трусы мне нужно поменять, из-под них вытекли капли сгущёнки и подсыхали, на которые уставилась Мила.

Милые, очаровательные, сказочные наши Женщины! Поздравляю вас с Днём мира и добра, весны и любви! Любите и будьте любимы! Пусть у каждой будет столько любовников, сколько жаждут ваши тела

Вы особенно прекрасны и желанны, особенно соблазнительны и сексуальны, когда вы чужие. Улыбка..

Николай Гумилев

Прекрасно в нас влюбленное вино
И добрый хлеб, что в печь для нас садиться,
И женщина, которою дано,
Сперва измучившись, нам насладиться.

Но что нам делать с розовой зарей
Над холдеющими небесами,
Где тишина и неземной покой,
Что делать нам с бессмертными стихами?

Ни съесть, ни выпить, ни поцеловать.
Мгновение бежит неудержимо,
И мы ломаем руки, но опять
Осуждены идти все мимо, мимо.

Как мальчик, игры позабыв свои,
Следит порой за девичьим купаньем
И. ничего не зная о любви,
Все ж мучится таинственным желаньем;

Как некогда в разросшихся хвощах
Ревела от сознания бессилья
Тварь скользкая, почуя на плечах
Еще не появившиеся крылья, -

Так век за веком — скоро ли, Господь?-
Под скальпелем природы и искусства
Кричит наш дух, изнемогает плоть,
Рождая орган для шестого чувства.

-

Листая любимый цитатник:

«Ему открылась вся несправедливость человеческой природы,

которая дала только пять чувств для наслаждения

и всю поверхность тела — чтобы испытывать боль.»)

Альберт Санчес Пиньоль «Пандора в Конго»