ЛЮДМИЛА-МИЛА МИЛЫЙ ПРОДАВЕЦ.

Она работала в обувном магазине, милая немного полненькая, очаровательная прелесть с кругленькими, с лёгким румянцем щёчками, вовремя улыбки две соблазнительные ямочки украшали этот лик, блин эти чёртовы ямочки, увидишь не забудешь, а выше два голубых озера глаз, сияющих, соблазняющих, пробирающих тебя до самого корня. У нас сразу возникла симпатия друг к другу, но мы потерялись, когда она ушла в декрет. Я незнал что делать, как быть и в голове, словно фотовспышка, блеснула идея. Я позвонил в магазин и девчёнкам проехал по ушам, типа должен Людочке денег, дайте телефон.

Люда взяла трубку и обалдела.
- Димка, как ты меня нашёл… Димочка, я так о тебе мечтала, скучала! Милый, хороший мой, я все надежды уж п похоронила, с придыханием, возбуждённо и радостно проговорила эта желанная женщина.
Муж и маленький ребёнок не давали нам возможности встречаться и поэтому мы поддерживали друг друга по телефону накапливая и так уже сумашедшее желание.

Первое свидание состоялось в парке весеннею порой средь бела дня. Издали где-то играл оркестр и я прочёл:
Там играет какой-то оркестрик
Без начала и без перспектив.
Он стоит в неопознанном месте
И все тот же играет мотив.

Капельмейстер - в расшитом камзоле,
По колени - в опавшей листве.
Он рукой, ослабевшей от боли,
Зажимает дыру в голове.

Музыканты с шальными глазами,
Сжав холодную медь на ветру,
Выдувают сухими губами
То, что видят сквозь эту дыру.

Мы бродили по аллеям, держась за руки, на одной тихой улочке стали целоваться жарко и даже неистово. Я расстегнул куртку моей спутницы и обнаружил там блузку на пуговицах и тут же распахнул края, освободил прекрасную, манящую грудь из плена белоснежного ажурного бюстгалтера, целуя отвердевающие, розовые сосочки. Мы были пьяны от счастья, незаметили, что у нас появились зрители. Стайка саплюшек выпорхнула на полянку и замерли, такого зрелища наблюдать им не доводилось – взрослые мужчина и женщина целовались и она выставляла обнажённую грудь под лучи весеннего солнышка.

- Боже, ты так целуешь, твои руки волшебны… мои коленки дрожат, как у школьницы… дыхание запирает и будто меж пальцев твоих, переплетённых с лучиками солнца, сиянье этого дня и весеннее счастье и тепло… Милый, мне стыдно и хочу ещё… и душу прогреешь и приласкаешь, как никто не ласкал, - шептала Мила сквозь тяжёлое дыхание и стоны.

Тёмная юбка вколено поползла вверх, выше и выше, я орудовал везде. Полные ножки в капроновых колготках сводили с ума своей шелковистостью, таинственностью и сквозь них просвечивали такие же белоснежные, кружевные трусики, промежность увлажнилась, соки пропитали одежду моей дамы. Желание разрывало мозг, Людочка с трудом сдерживая меня и собственный стыд шептала:

- Дурачок, мой милый дурачок… Ох… о.. ос.. оста…навливайся! Мне тоже трудно, но посмотри вокруг, - призывала, правда безрезультатно, к моей совести Мила.
Девочки-подростки наблюдали за нами из-за ближайшего кустарника, ловили расширенными глазками каждое движение, каждый поцелуй и каждое слово о любви.

- Пусть посмотрят, ничего же не случится… Милая Мила… пусть им тоже перепадёт от нашего счастья хотя бы крохи…, - я возбуждённо, пламенно шептал моей звёздочке на ушко.
Много позже мы стали любовниками. Однажды с огромным, непосильным трудом мы накормили ласками нашего монстра- нашу страсть, лежали голые и болтали о всякой всякоте. Она лежала чуть отстранившись и смотрела на меня, блуждая взором с головы до пят.

- Эта кровать – семейное ложе, а я сюда привожу мужиков и наставляю рога своему змею… он гад проклятущий, из меня всю душу вынул, пил иногда сильно, гулял, когда я не могла дать ему, издевался, пока наш сын не подрос. Я зависела от него,роды тяжёлые, малыш на руках, вообщем пиздец или ад кипённый был… короче лирика с матерным уклоном… это теперь у меня свои бабки, -делилась своей болью и бедами моя сладострастница, - теперь вот такова моя месть… но мне приходилось и с участковым спать, кто-то стуканул, что я оптом самогон сдаю и у меня дома целый подпольный цех. А что было делать, дала и потом ещё и денег заплатила… Захочешь жить, как говорится, и раком станешь, и в рот возмёшь. Спала с мужем подруги и куча всякой грязи было вот сдесь! Никогда не унижай свою жену, слышишь, никогда, иначе месть будет ужасной…

Молодая, цветущая женщина вдруг поникла и стала рюмсать, выступили слезинки на глазах, круглые, налитые плечи вздрагивали. Я успокоил её, как мог, от всего сердца, ибо мне реально было жаль эту очаровашку.

- Свет мой, зеркальце, скажи да всю правду доложи, кто после Милы может быть милее, румяней и белее, -дурачился я, переходя на серьёзную тему, - скажи, а ты пробовала ласки женщин, расскажи как это, какие ощущения?
Люда долго отнекивалась, упиралась, но таки сдалась и начала рассказ.

Была у родной сестры в гостях. Старшая сестра очень привлекательная дама, грудь троечка, ноги от ушей, на жопу глядя мужики сворачивают шею. Один её любовник с ней поругался и сестра очень тяжело, болезненно переживала разрыв. Люда лежала рядом с сестрицей, её мужа они выперли из спальни. Сестра вдруг заплакала, как тяжело ей жить и дальше что делать. На душе кошки скребли по открытой ране.

Люда обняла её и погладила сначала по голове, потом по плечам, хотела успокоить и сестра взяла Людыну руку и опустила на живот. Не нужно было пояснять, что делать дальше, шёлковая ночнушка сестры была откинута и начиналась, конечно же сразу заканчиваясь, где-то на шее пышным шелковистым облаком.

Людмила была доброй, чувственной и взрослой девочкой и стала целовать животик, соски родной сестры, лаская пальчиками промежность, погружая, их в нежное, мокрющее лоно. Потом опустилась ниже и поцеловала гладенький лобок, сестра лишь просила продолжать, умоляла не останавливаться, избавляясь от накрывшей её истерики, загораясь бесстыжим пламенем.

Людочка стала лизать клитер, потом язык прошёл ся по губкам и окунулся в глубь гарячей вагины.
Сестра кончила быстро и девчёнки уснули.

Я тоже умолял не останавливаться на этом эпизоде, догадывался, что есть ещё что-то. Очень уж мне хотелось узнать больше сокровенных, тайных историй о том, как и чем занимается с женщинами моя любовница.
Поплыли строки над её семейным ложем:
Любите женщину за грех, который вынесла из рая
………
Любите женщину за ночь, которую она Вам дарит.
И за желание помочь, когда смертельно Вы устали.
И за бесценный дар небес — сарказмы терпеливо слушать.
Любите в женщине мечту и интригующую тайну.
Не унижайте красоту , упреком брошенным случайно.

… и был вознаграждён. Это голубоглазое создание открыла уста, когда поняла, что это мне нравится и осуждать её я просто не посмею.

Однажды она повздорила с мужем, крепко так повздорила и тот ушёл, Людочка сидела расстроена, просто плакала и слёзки текли по щёчкам с ямочками, не раз уже поглядывала на дверцу шкафчика, за коей стояла литровая бутылка водки.
- Станет она мне сегодня подружкой на ночь, - размышляла горевавшая женщина.

Вдруг тишину разорвал звонок в дверь.
- Открыто, входите, -вяло,сквозь рыдания ответила молодая женщина.
Вошли соседи армяне, молодая пара Армэн и Роксана, её подкалывали – мол почти певица Бабаян. Ребята были молоды, как впрочем и многие в том подъезде, до 30 лет, всегда добрые, обходительные ребята и очень сексуальны, невзирая на большие носы.

Хорошенькая армяночка частенько пялилась на Людмилу недвусмысленными взглядами, пожирала грудь, выпирающую сквозь тонкий халат или по полненьким ножкам взгляд полз выше и блуждал меж ними. Тогда сиявшие глаза становились затуманенными мечтательной поволокой…
- Люда, ты, что… милая моя девочка чего плачешь что ли? Ну что случилось? Мила… иди же ко мне…, - шептала с придыханием нежная армянка, поглаживая по голове рыдающую Людмилу, , - ну… Милочка.. давай я тебя обниму, ну же успокойся, какое горе у тебя?
- С Олегом поругалась, он ушёл.

- Не реви, дурочка, глупышка моя… я всегда говорила, что он у тебя шкаф большой, но антресоль пустая и ключик совсем совсем так Голубиный. От таких не уходят, ты ведь просто бриллиант, - армянка нежно гладила голову и спину Людмилы, уткнувшейся той в грудь и вздрагивавшей на сосках, - ну же, успокаивайся, глянь-ка глазки совсем красные… У тебя же и небесной голубизны глаза, и румяные щёчки с дивными ямочками, такую прелесть не забудешь, а увидишь и всегда хочешь.

- Давайте, девочки, выпьем, -вмешался Армэн и наполнил довольно большие стопки до краёв, -а то глядя на вас и жить не хочется и застрелиться лень.

Молодайка опрокинула вместе со всеми обжигающий коньяк и огнём обожгло горло и упало пламя в желудок, потом потекло, как ни странно, вниз живота и там растаяло превращаясь в сок её цветка меж ног. Люда стала понемногу успокаиваться, слёзки были выпиты тканью короткой маечки Роксаны и её соски светились сквозь тонкую, промокшую ткань, вызывающе выпирали набухшими твёрдыми ягодками, тёмные, шоколадные они завораживали.

Измученная душа нуждалась в этом томном голосе соседки, её ласках, вообще в ком-нибудь, в ком попало, лишь бы не оставаться одной в этот горький миг её непростой жизни.

Потом немного поболтаво том, о сём, прошла вторая и третья стопка, девчёнки уже весело щебетали и постепенно опьяневшие они перешли на эротическую тропку.

Ладонь соседки лягла на круглое, полненькое колено Люды, ласково поглаживая, будто крылья бабочки, как касание лёгкого, весеннего ветерка. Будто невзначай, замедлила, едва приостановила руку и точным движением Роксана расстегнула сначала одну пуговицу внизу. Оценивая реакцию желанной пышки, через пару слов и одну минуту расстёгнута уже и вторая, полы халатика раздвинуты нетерпеливой гостьей. Мила неосознанно , машинально, как школьница, сжалась и сдвинула ножки. Спустя минуту напряжения, она расслабилась, колени раздвинулись сами, не решилась на ханжеские дёргания, не стала на том акцентировать внимание лукавых соседей.Все делали вид, что ничего особенного не происходит…

Армянка же продолжала, постепенно задирая край халата показывала мужу бедро всё выше и выше, в тоненьких пальчиках, источавших тепло и ласку, появилась дрожь, тем это было сильнее, чем выше задирался край ткани и ближе к трусикам.

Мужчина, сидевший напротив, глазами пожирал нежные бёдра и промежность в кружевных, белоснежных трусиках, к которым уже подбирались руки его жены и это было прекрасно, красиво и пусть ханжи поднимут челюсти, это было совершенное зрелище. Две молодые женщины были полной противоположностью друг друга и в том и было чудное мгновение, фиеричность момента. Армянка с тёмными, бархатными глазами, черноволоса, стройна, гибкий стан и маленького роста, чуть смуглая кожа, как и большинство армян. Моя же любовница была пышечкой, блондинка с белой шелковистой кожей, пышная грудь у пышной хохлушечки, такой себе милой Милочкой среднего роста, щёчки с ямочками всегда были чуть румяны и когда она возбуждалась или стеснялась румянец становился ярче и больше, а серо-голубые глаза становились небесного цвета.

- Пусть будет, что будет, мне с ними уютно, мне они сегодня очень нужны, я буду покорной, буду всё терпеть, - думала про себя белокурая хозяйка дома, оглядывая коротенькую майку соседки, с тесёмочками вверху вместо плечиков и едва прикрывающую очаровательную, объёмную попу внизу. и показывающая стройные ножки в чёрных, капроновых колготках почти до самой промежности.

- А у нас тоже проблемка нарисовалась, - как то вдруг погрустневшая армянка, молвила мягким шёпотом, - муж не может кончить, когда выпьет, а я голодная, ты.. вобщем… ну может ты не откажешься с нами расслабиться, вон как мой благоверный пялится на тебя… да и мне ты нравишься уже давно и я не в силах уже молчать об этом. Я хочу тебя, Милочка, моя хорошая, люблю и муж не против… Соглашайся, красивая моя, ласковая, соглашайся тебе ведь тоже сегодня это бы нужно… иди ко мне…

Сказочная аура, завораживающий, пугающий и пронзительный взгляд подруги упирался в зрачки блондинки, проникал в душу, казалось до самых сокровенных глубин и Люда не выдержала, прикрыла глаза. Ещё мгновение и гарячие влажные губы армянки прикоснулись к её губам, затем жадно их обхватили и женщина ответила покорно, не сопротивляясь, раскрываясь настойчивому языку Роксаны, врывающемуся языку, несущему море ласки, океан страсти.
- О боже… мамочка…, - мелькнула мысль в голове Милы, обнимая гибкий стан сладострастной, умелой соседки, чувствуя, как жаркие, жадные, пухлые губы армянки сосут её шею, словно вампирша.

Маленькая,чуть влажная и очень тёплая ладошка лягла на пышную грудь Люды и круговыми движениями стала её ласкать. Моя прелесть не ожидала такого поворота, а армянка не почувствовала сопротивления уже забиралась за край шёлкового халатика, расстегнув уже сразу пару пуговиц одну за другой, обнажая шарообразную, упругую, белую грудь с розовыми вишенками сосков одним порывистым движением.

- я… ну незнаю…, ой ё…о я же без лифчика, -немного смущаясь шептала Мила, немного смущаясь даже не от взглядов соседей, почти чужих людей, а от того, что сама перед собой не хочет сопротивляться. Она положила свою ладонь на ладонь армянки и нежно приостанавливая или наоборот прижимая к груди, поощряла движение нежной мальенькой ручки соблазнительницы с нежнейшими кончиками пальчиков.

-Ну как же сладко, Мила, ну умничка, молодец, хорошая,- шептала Роксана, целуя ушко подруги, лаская кончиком влажного языка.
Люда покосилась на Армэна и тот одобряюще улыбнулся, наполняя очередную рюмку для неё и стало вдруг тепло на душе, она поняла, что одиночество и боль уходят из её сердца, душа понемногу оттаивает, наполняется чем-то новым.

- Цветочек ты наш, Люда, ты богиня, ты повелитель наших сердец, - мягко, вкрадчиво шептал Армэн, но так твёрдо и убедительно, чтоб женское сердечко дрогнуло и не смело трепыхнуться к сопротивлению или возражению.

Она вовсе не сопротивлялась, покорно сидела, когда армянка стала сбрасывать уже расстёгнутый халат, жарко целуя её в губы, языком забираясь в ушко, лаская языком плечи и долго, сильно целовала соски, всё…

Она сдалась, она горела новым желанием, страсть пылала меж ног и сосок армянки прикоснулся к губам блондинки, потом в жарком поцелуе вовсе утонул во рту Люды. Люда приподняла попу от стула, когда мужские руки, нежно гладившие её бёдра, начали стягивать трусики, уже давным давно промокшие от сока любви исамого настоящего бабьего хотения. Вдруг она вздрогнула, замерла, когда трусики были уже на полу и их хозяйка переступая с ноги на ногу, выходила из них.

- Милые, родные мои, я готова, я понимаю, что сейчас будет… вобщем ДА, конечно ДА… только вот я не всё могу, я на всё готова…, - пряча своё волнение, сильное смущение за лёгкой улыбкой раскрасневшаяся Белоснежка почему-то тихо проговорила, - ваши мужчины… ну так я слышала, вобщем кавказские мужчины любят в женскую попу и я этого не могу. После операции, мне больно. Пожалуйста, я прошу не мучайте меня…

- Ангел, а в ротик?
- Сколько угодно и ласково и глубокая глотка и долго, - улыбнулась, облегчённо вздохнула Люда, сияя голубыми озёрами.

Гости повели хозяйку в спальню и на ходу стали раздеваться с помощью нагой Людмилы. Через пару шагов каждый лишался одной из вещей, под стоны и жаркие взасос поцелуи, тискания и сплетения тел. Первой упала футболка Роксаны и Мила целуя соски любовницы опустилась на колени, начала медленно скатывать тончайшие колготки. Под поцелуи вниз поползли трусики. Дальше штаны мужа, его рубашка с трусами упали через шаг-два, красавец-член уже не раз побывал в устах обеих девочек.
Они вдвоём целовали этот фаллос, облизывали, двигаясь к головке, потом вдруг сливались в пламенном поцелуе. Это было и стыдно, и сладко, и так неведомо, и ново. Троечка это была тайная мечта многих жильцов дома, но не все могли в том признаться.

- Я же тебе говорила, дорогой мой господин, она умная, страстная девочка… ОЙ ОЙ… ох, милая, сколько я ночей не спала, мечтая о тебе, сколько мужа уговаривала к тебе честно подойти и предложить…
Белокурая бестия познала, мягко говоря, больше одного мужчины, ну типа честь супружнюю блюла, но не со всеми. Думала, что всё испробовала, что ничего нового не узнает, просто это будет больше сладостных оргазмов, больше криков и удовольствияс новым правда розовым окрасом.

Но вовсе не знала, как сильно она заблуждалась. Много позже Люда мне призналась, что эта ночь подарила совершенные, неописуемые, новые ощущения, новые, тайные, радости, которых многие бабы и вовсе не узнают в жизни, лишь потому, что боятся лейсбийской любви, дурры потому что.

Никто не ожидал, а южная развратница вдруг схватила с тумбочки бюстгалтер хозяйки, приставила к ним стул со спинкой, быстро привязала поднятую ногу к спинке стула, вторую отодвинув подальше, возбуждённо, задыхаясь от счастья, почти крикнула:
- Любимый, дорогой, твои губы и грудь нашей девочки, а мне низ! Мила, сейчас ты полетиш к границам сознания, на грань познания добра и зла!

Опускаясь на колени перед Белоснежкой, стала мучительно медленно пробираться по ножке вверх, целуя то одну внутреннюю часть бёдер, то другую и не давая их сдвинуть. Армэн не заставил даму ждать, стал нежно обнимая, гладить плечи, смущая её взглядом, потом поцеловав жарко в губы их языки пустились в пляс, в то удивительное танго любви, которое может возникнуть лишь при единстве душ и тел.

Напряжённый пенис иногда играл головкой у кустика волос внизу живота Милы, упирался в крупный, глубокий пупок, пугая желанием проткнуть этот мягкий, круглый живот.

Губы и язык армянки летали по бёдрам до тех пор пока она не увидела, что налитые кровью, огромные, мокрые губы партнёрши были напряжены до предела, казалось, что ткни в них пальчиком и хляби небесные разверзнуться, из недр красавицы хлынут рекой нектар, оргазм и крик сверху вполном беспорядке любовного хаоса. Из густой поросли раскрывался крупный ротикв самой соблазнительной улыбке, капельки мёда уже пропитали ближайшие волоски, клитер набух и огромной жемчужиной прятался в капюшёне, в уголке той улыбки. Но хитрющая мучительница не стала проникать, она лишь легонько прикасалась к промежности любимой девочки и передвинулась так, чтоб было удобно мучать ласками сзади, под ягодицами, под коленочками и снова вверх, легонько утапливая язык в попочку к самой дырочке ануса.

Людмилу ласкали, просто истязали нежностью до крика, до мольбы завершения, никто не слышал её, каждый играл свою роль и каждый наслаждался этим податливым, темпераментным, молодым телом новоиспечённой партнёрши.
- А А А! Ой ОЙ ё Ё мама, Блядь, умоляю дайте я лягу, милые, что угодно делайте со мной, только дайте лечь… А А А… ОЙ..Ё.. Ёб… твою… да выебете уже меня, - вопила и умоляла Людмила, она рычала и хрипела, ругалась и снова молила не останавливаться.

Так тянулось бесконечно долго, пока не взорвался в ней вулкан с магмой от одного лёгкого прикосновенья двух пальчиков к клитеру в сочитании с языком в анусе. Это было сильнее наркотика, мощнее ядерного взрыва в пылающем лоне молодой женщины и не имея возможности сдвинуть ноги мощный впрыск жидкости сильной струёй плюхнулся на ковёр, будто насос выбросил под давлением вместе с её соком её самою. Крик содрогнул стекло и улетел в далёкие дали над кварталами.

Когда её отпустили, рухнувшая , очумелая, пьяная от любви дама долго не могла отдышаться, хватала воздух, что-то шептали губы, но этого было не разобрать.
- Что это было… я думала уже умерла… бл… я чуть с ума… может я уже не сдесь.., снова и снова бормотала блондинка, растягиваясь на пушистом ковре, раскидывая полные ножки и руки в стороны, уже в бесстыжей позе выставляла себя на обозрение, на употребление...

Армэн, как настоящий мужчина, галантный кавалер сгонял к себе домой, притащил в спальню ещё пару коньяку.Все с удовольствием тянули огненную жидкость, силы восстанавливались, возвращалось возбуждение, вся троица разглядывала друг друга, наслаждаясь видом обнажённых тел.

Две красавицы сели на кровать, обнимаясь и лаская свою подружку. Потом Люда приоткрыла губы перед стоявшим у её личика членом, поцеловала самый кончик, стала кончиком языка водить по уздечке, потом по гребешку головки, забирала понемногу в рот самое навершие, потом снова и снова выпускала из губ и языком лизала член.
- Ну что же… милый козлик с удом стоящим и взглядом пылающим м м м… теперь я на своём поле, я уж отиграюсь… все мольбы мои вспомните, смеясь в душе, размышляла хохлушка с армянским членом во рту и армянским же коньяком в желудке, армянскими руками на теле.

Вакуумный поцелуй, глубокая глотка, брызги шампанского и ласки с поворотом головы, всё это белокурая одалискаделала, дарила этому каменному фаллосу. Совсем захватившая их страсть увлекла эту пару в другой мир и мужчина стал кончать в рот блондинке, армянка же всё больше загораясь от этой картины поджидала для поцелуя губы Людочки, выпачканные спермой, подбородок облизывала от нескольких капель, которые Люда не успела проглотить.

Искусница Мила раскрыла ротик и язычок, белый от семени, погрузился в ротик армянки.
Новая волна желания стала накрывать двух женщин. Они целовались бесконечно долго и позже розовые губки хохлушечки поползли по плечам, груди к желанным соскам, таким твёрдым и казалось что они вот вот взорвутся прям во рту любовницы,словно сочные плоды клубники могут разлиться меж нёбом и языком.

нежные пальчики брюнетки блуждали по спине белокурой красавицы, по ложбинке на спине и шептала:
- ещё, Мила.. ещё, сильней… смелее… ты… а а а я богиня, моя госпожа, ты луноликая красавица, как давно я мечтала об этом… ещё.. умоляю не останавливайся… Армэенчик, дорогой, сзади нашу девочку поласкай, ну же пусть мы все будем счастливы. Ой ой.. ё..й бляд…
Острые ногти безумно страстной южанки впивались в плечи и спину Милы, сильно, жестоко сопровождая это рычанием переходящим почти в плачь.

Гарячий мужчина уже орудовал сзади, резко входя в лоно их новой любовницы, пробираясь до самой матки. Правду говорят этот маленький народ в корень пошёл, а его крупная головка пошла по любовному пути раскрывая влажную пещерку, раздвигая до предела врата этого рая в райских же кущах.
- Не любил, но как сношал… о о о… А А А… лучший из армян наш Армэн Джихарханян, -бред пролетал в голове с первой минуты соития, смешиваясь с наслаждением, дикой, необуздонной страстью Милочки.

Людмила стонала, внутри абсолютно, предельно наполнена, упор и удар отдавался сладкой болью, где-то там очень глубоко, сквозь всё тело куда-то дальше, наверно в самую душу, на белой спине кровавые полосы вздулись, местами выступили капельки алой крови, боль была нещадной и она же взвинчивала желание, поднимала страсть на какой-то страшный, чужой уровень. Она пошла, вылаживая свой розовый путь красными засосами, местами следами от зубов, к промежности кавказской женщины, бриты лобок был прекрасен, из лона и набухших лепестков лился потоком мёд и новые стоны и признания взлетали к потолку комнаты.

Беляночка на миг замерла, казалось трезвея от этой прелести, начала ласково кончиком языка оставлять мокрые дорожки по линиям идущим с двух сторон от живота к жемчужинке. Поцелуями и языком раскрывала губки, сосала и чуть придавливала губами самое сокровенное женское место, ягодка клитера стала расти, пульсировать всё чаще и чаще, потом запульсировал, вдруг надулся до предела, брызги оргазма попали любовнице на губы и подбородок. Не замечая того розовый язычок летал, бился пойманной рыбкой вглубь бездонного лона, и Роксана визжала от счастья, накрывшего обеих женщин, обеклубнички пришли к взрыву вместе.

Неестественно огромное пятно под ягодицами маленькой бабаянки расплывалось, впитывая новые потоки пряного нектара, стекавшего с лепестков по промежутку меж анусом и капала и капала влага.Сумашедшее напряжение спадало, уходило с конвульсиями, ударами судорог всех мышц и снаружи и внутри женских тел, губы пересохли, стоны и блаженные улыбки, едва различимые слова любви.

Армэн пытался ворваться в матку и глядя на своих возлюбленных с криком безумца залил лоно милой Милыгустым, гарячим реакулятом, , но ещё машинально двигался поступательно, уменьшая амплитуду и силу удара, пока вовсе не смог остановиться и упасть рядом с обессиленными красавицами.

Люда вдруг смолкла и как-то по-детски спохватилась:
- А зачем я это тебе всё рассказываю? Странно, но ни с кем я так свободно о бесстыжых поступках не болтаю… ну во всяком случае так легко.
Она приподнялась на локте и разглядывала меня некоторое время и легонько улыбнувшись, нежным взглядом указала на мою вздыбленную плоть. Я действительно загорелся этой историей, это стало несбыточной мечтой моей жизни.

- Ты глян-ка на него, ну возбудился твой красавчик! Иди ко мне, давай я тебя поласкаю, а ты расслабся и отдыхай, ты на славу сегодня потрудился.
Я раскинул руки и ноги в стороны, действительно возбуждение зашкалило. Мила удобненько расположилась меж моих ног и её ротик медленно, очень нежно поглощал мою плоть…

Примерно через месяц Люда с подругой выпивали, уже не первый час и не первую бутылочку, поздней ночью девчонкам приспичило затеять продолжение пьянки в подъезде, из одежды на них были лишь коротенькие, тонкие ночнушки.
На балабол двух женщин вышла и Роксана, которая была очень быстро накачана перваком.

Пьяненькая армяночка возбудившись, рвала на груди Милы ночную сорочку, мяла и сосала грудь, требуя продолжения их приключений.
- Нет, милая, нет Роксаночка, уже не будет ничего, у меня появился мой Димочка, мой неповторимый, мой гениальный любовник и он только мой!, - весело отбиваясь от назойливой любовницы отказывала хмельная Мила, - и делиться им я не буду ни с кем и никогда.

P. S.
Через три года у Людочки был обнаружен рак, умирала она долго и тяжело, однажды мы успели попрощаться по телефону, простили друг другу все передряги, мелкие ссоры и её не стало на этом свете.
Земля тебе пухом, Мила, милая Людмила! Вечная память и спасибо за то, что была в моей жизни и было у нас всё.

Спустя годы, уже поседевший, постаревший, я бродил в том парке, в народе его называют Садом Графа. Издали доносились медные фуги, выдуваемые оркестром, будто в юность вернулся, скольких девочек и женщин я сюда приводил…

Капельмейстер в разорванном фраке,
Ошалев от бессонных ночей,
Машет палочкой, как после драки,
Что давно завершилась ничьей.

Никого, кто бы слушал и слышал, -
Кто оглох, кто-то больше не смог,
Кто гуляет ночами по крышам,
Кто прицельно плюет в потолок,

И не то, чтобы очень рыдаем,
И не то, чтобы очень кричим.
Ветер носит - оркестрик играет
На разорванных струнах причин.

Мы действительно не очень кричим, не очень-то рыдаем и ценим, лишь когда безвозвратно теряем…
16.05.2018 г.


Chipolino.51168@gmail.com