Грации и грешники.Предисловие

Предисловие 1

Некоторые модераторы и цензоры (не все) запрещают мои тексты: мол, слишком вульгарные, грубые, непристойные, откровенно циничные, скабрёзные, режут нежный слух книгофилам. Мол, на нашей площадке без регистрации про это могут прочесть дети, а это недопустимо, и, по их мнению, недоросли до 18 лет не должны про это знать, а должны верить, что детей приносит аист и их находят в капусте.

Но уже опубликован «Лука М...дищев» И.Баркова.Опубликован,экранизирован роман В.Набокова «Лолита» и даже есть опера.Напечатана и сделано кино по книге Г.Аполлинера «Подвиги юного Донжуана».И ничего.Единственный критерий оценки таких творений — насколько интересно и остроумно раскрыта тема «запретной» любви,которой покорны все возрасты,хоть плюс 18,хоть минус 18.
А вот мои племянники совершенно равнодушны к противоположному полу, не знакомятся, чтобы заняться этим; хотя им уже под тридцать, о женитьбе и речи нет.

Сутками смотрят в мониторы, планшеты и мерцающие экраны. Чувствуя, что правнуков не дождусь, решил вспомнить своё послевоенное детство и написать нарративы о том времени, об интим-курьёзах, об интим-героях того времени. Сумрачно надеясь пробудить хоть какой-то интерес хотя бы у некоторых нынешних отроков к этому и внести посильный вклад в улучшении демографии.

В те годы на селе не стало мужчин, одни вдовы всех возрастов: доярки, свинарки, скотницы, жницы, полеводки, хлеборобки.


Вот и кончилась война,
И осталась я одна:
Я и лошадь, я и бык,
Я и баба, и мужик.

Отроки рано взрослели, приобретали первый опыт и становились мужчинами сразу по окончании школы: средней, а иногда и начальной. Одинокие тётушки охотно инициировали их в мужчины: первый раз юноша должен заниматься этим с женщиной, а не через рукоблудство, чтобы почувствовать разницу между натуральностью и паллиативом и закрепить это в голове.

Первые контакты тогда у нас на селе чаще бывали не на пуховой перине всю ночь, а кратко, спонтанно, случайно, на природе, в зарослях шиповника, в высокой траве, в лопухах, в крапиве, в хлеву, в сарае, на гумне, на «задах», на сене, на соломе, на рогоже, на попоне, на мешках.
И особенно в бане или на печи с дальними родственниками.

Об этом я, как летописец, и рассказываю в своих романах «О времени и о себе» и «Грации и грешники».
Впрочем, мои рассказы несут не только назидательный и наставнический, но и развлекательно-познавательный смысл. Эта книга-роман про бабника имеет единого главного сквозного героя,-прототипом которого послужил мой приятель детства и юности,- и которого я представляю под разными именами по разным причинам,в частности,чтобы показать,что он не один такой. И разумеется роман содержит немало лирических отступлений интимного толка,ну куда ж без этого.

Предисловие 2

Видно, пришло время, и мне захотелось поделиться курьёзными случаями из интимного опыта, не только моего и в основном не моего. Свои же курьёзы я шифрую и, не моргнув глазом, пишу: это как-то случилось с одним моим приятелем.

Есть и такие якобы мемуарные рассказы, где я выступаю как крутой любовник, а на самом деле возвожу напраслину — попросту клевещу — на добропорядочную даму, которая когда-то давно мне не дала, а уж как просил, как умолял (уж я к ней и так, и эдак: со словами и без слов… «Нет и нет, таким молодым не даю, общаюсь только с седовласыми партнёрами, отдаюсь только по большой взаимной любви, а тебе следует попытать счастья с Неточкой Кочетковой: предпочитает кувыркаться с малолетками без всякой любви. Удачи тебе...»). И я отомстил ей, изобразив развратной шлюхой, которую якобы поимел через жопу; в клевете раскаиваюсь, но хотя бы имя её изменил.

Не я первый, кто так поступил. К примеру, даже Данте в «Божественной комедии» поместил всех своих обидчиков в ад. Понятие недоступности иной дамы весьма относительно.
Вот поэт сетует:

Я знал трёх граций недоступных,
Холодных, чистых, как зима,
Неумолимых, неподкупных,
Непостижимых для ума.
И, признаюсь, от них бежал,
Поскольку в их глазах читал:
Оставь надежду навсегда!

Однако эти грации холодны не всегда, а иногда очень даже горячи... Вот и граф Нулин из одноименной поэмы попытался ночью пое…ать чужую жену, графиню Натали, на халяву, с кондачка, но получил от неё по морде, и над ним:

Смеялся больше всех сосед,
Помещик двадцати трёх лет...

Потому что он е…ал Наташу, юную барыню-соседку, средь бела дня, без препятствий и ограничений, и, пока муж её «поспешает в отъезжие поля с охотою своей», он успевал бросить Наталье две-три «палки», а муж по возвращении — ни одной, зато приносил с охоты трёх зайцев: Jedem das Seine.