Неугомонное купе. Часть 4. Вечер. (с эпилогом)

- Хлюпаешь?
- Не то слово.
- Я даже встать боюсь.
- Ужас. Какое-то болото.
- Так вытри.
- Да я уже вытирала.
- Не помогло?
- Какое там. Изо всех щелей течет. Не знаю, как до туалета доберусь.

- Подожди,- Настя заворочалась у меня под боком, сняла мою руку со своего бедра и поднялась с койки. Я нехотя открыл один глаз и посмотрел на ее собеседницу. Света стояла лицом к окну в накинутом, но распахнутом халате, под которым ничего не было, с широко расставленными ногами и пыталась какими-то салфетками справиться с потоками спермы, вытекающими из ее интимных отверстий.

Олег лежал на соседней полке, уткнувшись в подушку. Он остался глух и к девичьим страданиям, и к обнаженной красоте. Я кое-как огляделся, похоже, продрыхли мы изрядно, за окном чувствовалось приближение сумерек. С учетом летнего времени и северных широт получалось, что наша необычная поездка подходила к концу.

Голая Анастасия в попытке помочь Светлане справиться с потоками истекающей семенной жидкости достала свою сумку, но была вынуждена отвлечься на вытирание собственных ног. Справиться с задачей ей помогла юная подруга, которой пришлось работать сразу на два фронта, вытирая и свою, и Настину киску. Актриса, получив временную передышку, порылась в сумочке, вытащила какие-то два пакетика и протянула один девочке:

- Возьми.
- Что это?
- Прокладка.
- Для чего?
- Для трусов. Чтобы ты не протекала.

Опытная барышня достала свои замечательные трусики, надела их, подняв до уровня колен, развела ноги, разместила на внутренней поверхности прокладку и ловким движением натянула трусы на бедра. В глазах малышки появилось понимание:

- Это что, вместо тряпок? Но она такая тонкая.
- Тонкая, но кровь впитывает гораздо лучше тряпок. За границей никто уже ветошью не пользуется. А у нас они только появляются. Давай помогу,- девушки совместными усилиями натянули трусики с прокладкой на Светочку, Настя накинула халат, подружки обулись и отправились в туалет. Мой приоткрытый глаз захлопнулся.

Звук закрывающейся двери все-таки разбудил Олега, он заворочался, потом поднялся, налил себе воды, выпил и полез на свою верхнюю полку. Какое-то время в купе было тихо, и я уже стал погружаться в приятную дрему, когда неприятный периодический скрип вернул меня к действительности. Уши помогли определить направление на источник звука – он доносился с полки Олега, а память услужливо подсказала его происхождение. Я открыл глаза и даже приподнялся на локте:

- Значит, говоришь, пленка кончилась?

Из-за полки показалась голова Олега приподнял, юный фотограф улыбнулся слегка смущенно, но в то же время нахально, и продолжил перемотку:

- Старая кончилась. Пришлось новую вставить.
- И много наснимал?
- Да практически полную катушку.
- Черно-белую?
- Обижаешь. Цветной негатив. Классная импортная пленка.
- И где же ты ее собираешься проявлять? Про печать я вообще молчу.
- Зря молчишь. Естественно, дома. У меня заграничная мини лаборатория. Фотографией с детства увлекаюсь.

Для режиссера это естественно.
- Похоже, у тебя состоятельные предки.
- Не жалуюсь.
- Надеюсь, лица в кадр не попали.
- Без лиц композиция ущербна.. Но ты не волнуйся, твоего лица на пленке нет.
- А девочек?

- Куда же без них? Они – такие классные фотомодели,- улыбка парня стала еще шире и наглее.
- Да, только дефиле какое-то специфическое.
- Зато филе отменное.
- С этим не спорю... И все же... Если серьезно, надеюсь, ты никому не собираешься их показывать.
- Почему нет? Мои работы пользуются спросом.
- А интимность тематики тебя не смущает?

- Мне уже доводилось работать с натурщицами.
- И что, дело каждый раз кончалось постелью?
- Да нет, только однажды.
- Любопытно, и в каких же журналах печатаются откровенные работы маэстро?
- В зарубежных.
- Во как.
- А то.
- Хрен в пальто. А ты подумал, что у моделей надо спрашивать разрешение на съемку, после чего им полагается платить?

Олег насупился:
- Ты считаешь себя вправе читать мне мораль?
- Да плевать на мораль. Просто девчонок жалко. Своей глупостью ты можешь перечеркнуть Насте не только карьеру, но и жизнь.
- А ей мою мать было жалко, когда она отца чуть из семьи не увела?
- Что?- в купе повисла неловкая пауза:- Вот оно как. Так это все месть? Вначале изнасиловал, а потом еще и сфотографировал.
- Никто ее не насиловал.

- Ты еще скажи, что пьяная женщина тебя попросила.
- Нашел пьяную.
- Не понял.
- А что тут понимать? Как была Анастасия Гуляева шлюхой, так и осталась. Ей все равно, с кем и когда. Лишь бы трахаться.
- Ты сказал, что она не была пьяной.

- Не была. Я ее еще на перроне заметил. Почему-то не спалось. Смотрю, идет знакомая мордашка, с двумя хахалями, трезвая, как стеклышко. Покрутила задницей, чмокнула провожающих в щечки и полезла в вагон. Я тогда подумал, что сейчас она завалится к нам, поскольку у нас одно место свободно было, но прошло минуты три, а ее все не было. Уже решил, что она села в другое купе, но тут распахивается дверь, и вваливается якобы пьяная Настена.

- От нее несло коньяком.
- Да, я заметил, за прошедшие минуты она успела хлебнуть для запаха, вот только опьянеть за такое короткое время невозможно. Вообще-то, она актриса посредственная, но в этом случае сыграла очень даже недурно.
- А может, просто при провожатых она держалась до последнего, а потом ее развезло?
- Ну да. Так развезло, что когда легла, ненароком разделась догола, отклячила задницу и простынку слегка задрала.
- Ты, что, сам видел?

- Сам. Она только в одном просчиталась. Ловушку поставила на тебя, а меня и не заметила.. Мне кажется, она вообще не сразу сообразила, что на второй верхней полке кто-то есть..
- Значит, ты все видел?
- Так получилось.
- Но если тебе не нравится то, что она делает, зачем же ты трахнул ее? Из мести?
- Нет,- Олег смутился: - Как будто кто-нибудь на моем месте удержался бы.

- Едва ли. Потому что, будучи шлюхой, как ты говоришь, Настя несет мужикам радость. Ее должны ненавидеть соперницы, но не самцы. Да, она могла сделать больно твоей матери, но сколько радости при этом она подарила твоему отцу. Да что говорить? Теперь ты сам смог это оценить.

- Предлагаешь не мстить?
- А за что?
- За мать.
- Отец ушел из семьи?
- Нет, но они почти год ругались и грызлись.

- Связь на стороне – повод, а не причина. Ни одна посторонняя женщина не способна увести мужика из крепкой семьи. Думаю, что проблемы твоих родителей были в их собственных отношениях.
- Мне от этого не легче.
- Знаю, дети всегда страдают от взрослых разборок. И все же. По поводу фоток.
- Мне плевать на Настю.
- А на Свету?

- Думаю, что из нее тоже вырастет порядочная шлюха. Она стремится в актрисы всеми способами.
- И что? По-моему, ты ищешь себе оправдание.
- Не ищу. Но на нее мне тоже плевать.
- А мне казалось, что она тебе нравится.
- Нравится, а ей больше нравишься ты.
- Ревнуешь? Опять месть?

Олег промолчал, и мне пришлось продолжить:
- Впрочем, плевать на девчонок. А как насчет тебя самого?
- Что меня?
- Ты готов загубить свою собственную жизнь из-за этих фоток?
- Не понял.

- А зря. Подумай хорошенько. Допустим, я – прокурор. Мне в руки попадают фотографии, на которых известная советская актриса Анастасия Гуляева занимается любовью с несовершеннолетней девочкой, что попадает под статью о развращении несовершеннолетних.. Моя обязанность – возбудить уголовное дело, самое главное, ответчика найти легко. Ты думаешь, Настя откажется содействовать следствию в поиске фотографа?

- Тебя тоже вычислят.
- Не спорю. Мне моя шкура дорога, как память. Но с моей стороны никаких глупостей не последует. Это ты собираешься хвастаться своими преступлениями.
Олег некоторое время размышлял:
- И что мне делать?

- Если очень хочется, распечатай несколько фоток, но так чтобы лиц не было видно, а пленку уничтожь, иначе она уничтожит тебя.
- Ладно, уговорил, черт языкастый,- после некоторых раздумий согласился начинающий порнограф.
- Всегда приятно иметь дело с думающим человеком.

В этот момент дверь в купе распахнулась, и на пороге купе появился прекрасный свежевымытый повод для развода:
- Ну что, лежебоки, до Питера дрыхнуть собрались?
- А что, уже подъезжаем?
- Ну, еще пару часиков потрясемся.
- Тогда я не отказался бы перекусить.
- А ты, Олег?
- Да не откажусь.

- Тогда быстро поднимайтесь и шагом марш умываться, а мы накроем стол. Вот и Светочка как раз вернулась.
Дверь за девушками закрылась, мы с фотомастером натянули на себя какие-то шмотки и отправились по сортирам. Вернувшись из туалета, я застал накрытый стол и ожидающую меня компанию с румяным, хотя и слегка задумчивым юношей:
- Ну что, леди, какова форма одежды для банкета?
- Форма номер ноль, - отозвался юный режиссер: - Пилотка, ремень и сапоги.
- Только не говори, что служил, - съехидничала Настя.

Олег покосился на барышню, но ответил неожиданно миролюбиво: - Любимая шутка друга.
Выяснилось, что девушки придумали пообедать в древнеримском стиле. Они быстренько скинули халатики, под которыми ничего не оказалось, и завернулись в простыни, после чего помогли с нехитрыми костюмами мужской половине компании, сели к столу, положив нас на койки, и стали пичкать разной снедью.

Обед протекал весело, с шутками и непристойностями, особенно когда дело доходило до свежих огурцов, и, как мне показалось, Олег справился со своим тухлым настроением. К своему стыду, я совершенно выпустил из головы, что месть по сладости не уступает даже любви, не говоря уже о сексе. Впрочем, пока все было светло и радужно.

Разговор незаметно перешел к спортивным увлечениям. Выяснилось, что женская половина по этому вопросу ни в чем не уступает мужской. Пришлось выразить сомнения относительно возможностей сохранения изящества линий при активном занятии спортом. Девочки выразило страстное желание продемонстрировать свои способности. В конце концов, все уперлось в умение садиться на шпагат.

Они подняли нас с коек, чтобы устроить соревнование между собой, кто ниже сядет и дольше простоит. В качестве арбитров должны были выступить мы с Олегом. Мой коллега по арбитражу предложил соревноваться по-олимпийски, без одежд. Я посоветовал садиться лицом к лицу ногами на разные койки так, чтобы тела оказались в проходе. Оба предложения были приняты без серьезных пререканий.

Судьи уселись друг напротив друга между соревнующимися сторонами в середине свободной зоны купе, спортсменки освободились от тог и заняли исходные позиции. По моей команде девушки синхронно опустились на шпагат. После судейского совещания и тщательных замеров положения нижних точек бедер спортсменок осязательным методом было принято решение о ничейном результате в соревнованиях на скорость и глубину вхождения в шпагат.

Оставался открытым вопрос о длительности пребывания в такой неестественной, хотя и пикантной позе. Прошла минута, другая, но ни одна из девушек не выявила даже мельчайших признаков дискомфорта.. Складывалось ощущение, что они так способны висеть в проходе часами. Судьи посовещались, и было принято единогласное решение внести дополнительный усложняющий фактор в виде судейских рук.

Открытых протестов со стороны соревнующихся заявлено не было, и наши игривые пальчики заскользили по неестественно вывернутым девичьим прелестям. Одной рукой я ласкал паховые складки Светочки, другой – поглаживал Настину попочку, Олег обрабатывал оставшиеся свободными дырочки. Игра в четыре руки быстро принесла свои плоды – взгляды красавиц, горевшие до этого спортивным азартом, затуманились, киски увлажнились, реснички опустились, ротики приоткрылись.

Победу в необъявленном соревновании одержала Светочка – ей удалось достичь оргазма секунд на пятнадцать раньше. Вид извивающейся на мужских пальцах девочки помог ее сопернице, и актрису с широко распахнутыми глазами сотряс мощнейший оргазм. В главном состязании мною была объявлена ничья, и утомленные любовными ласками девочки в изнеможении повалились на койки.

Минут пять они приходили в себя, Настя головой на моих коленях, а Света – на соседней полке у Олега. Я гладил шелковистые волосы барышни и получал от этого не меньше удовольствия, чем от бурного полового акта. Олег играл с пальчиками крошки, и, судя по всему, ему тоже было хорошо. Было во всем этом что-то уютное и домашнее.

- Хочу эскимо,- неожиданно проснулась Анастасия.
- И где я тебе его возьму?- удивился я.
- Здесь,- усмехнулась барышня и уверенной рукой развела полы тоги в стороны.
- Я тоже хочу,- засмеялась Светочка и полезла под простынку к своему источнику живительной влаги.

Следующая композиция напоминала сцену из низкокачественного порно фильма – две голых девушки лежали на одетых мужиках и сосали их вытащенные из складок одежды члены.

- Кстати, Олег, а мы еще не слышали твоей истории,- опомнилась Настя.
- Да,- подхватила малышка, - самое время.

Мне было очень хорошо, я не мог сказать ни слова, потому лишь попытался принять вид внимательного слушателя, что мне удалось с большим трудом. Пареньку тоже было неплохо, поэтому он смог ответить что-то внятное только полминуты спустя:

- Ну… хорошо… слушайте.

Вот в этом я сомневался сильно, в том, что его, с трудом ворочающего языком, будут слушать, впрочем, юноша постепенно взял себя в руки и довел темп рассказа и внятность звучания до вполне удовлетворительного уровня. А вниманием девушек, да впрочем, и моим, ему удалось завладеть с первых же фраз:

- Вообще-то… в режиссеры… я подался не по призванию… И не из любви к искусству… Пошел по родительским
стопам… Мать у меня художник-декоратор, а отец – кинорежиссер.
- Известный?- оторвалась от сладенького десерта Светочка.
- А что он снимал?- аккуратно поинтересовалась Настя.

- Довольно известный, и много чего наснимал. Они с матерью этим занимались непрерывно.. Бабушек с дедушками у меня нет, мать – из детдома, а отцовские родители умерли еще до моего рождения. Поэтому все детство я провел на съемках: в монтажных, павильонах, на натуре…

- Везет же,- не удержалась от комментария малышка. Актриса промолчала, но как-то заметно напряглась, что трудно было объяснить даже повышенным интересом к рассказу. Чувствовалось, что в ее красивой головке протекает сложный мыслительный процесс, который ощутимо мешает наслаждаться розовым эскимо.

- Для труппы я был сыном полка, всем помогал, поэтому другой дороги в жизни я даже не знаю. Хотя легкой работу режиссера назвать трудно. Бывает, что даже у обласканных властью картины зависают. И не только по политическим соображениям. Лет восемь назад и у отца случились проблемы со сдачей очередного «шедевра»,- последнее слово юноша произнес не столько иронично, сколько зло и несколько громче, чем все остальное.

Так, что я скорее угадал по губам, чем расслышал, как Настины губы то ли удивленно, то ли испуганно выдохнули одно единственное слово: «Олежка». Парень между тем продолжал:

- После полугода мытарств по инстанциям отец каким-то чудом продавил чиновников, фильм пошел в прокат, при этом долгожданная премьера прошла с помпой, и облегченно выдохнувшая труппа на банкете укушалась в зюзю,- Света хихикнула. Настя замерла, как кролик при виде удава, левой рукой на чисто рефлекторном уровне продолжая ласкать мой все еще напряженный член. От падения его спасала лишь эротическая поза обнаженной малышки, которая в отличие от барышни не отвлекалась от своего главного занятия.

- В самый разгар попойки чем-то разозленная мать попыталась увести меня с банкета, на что я принял оскорбленный вид и заявил, что не брошу отца в момент его торжества. Она посмотрела на меня внимательно, поняла, что я настроен решительно, и сказала: «Да нужен ты этому кобелю. Также как и я. Впрочем, тебя ведь не отец интересует». После этих слов она резко развернулась и ушла.

К этому времени Настя окончательно впала в прострацию, ее ласки стали напоминать движения электромеханической игрушки, у которой стремительно садится батарейка. Пытаясь хоть как-то оживить партнершу, я слегка завалился на бок, запустил руку ей между ног и двумя пальцами потеребил распухший бугорок клитора. Частота движений автомата слегка повысилась, но сознание барышни так и не вернулось домой из неведомого астрала, в который его загнал рассказ мальчика. А Олег, между тем, продолжал:

- Мать была права, меня действительно интересовал не отец, а молодая красивая актриса. Назовем ее… по традиции… Олей. Это была моя первая юношеская влюбленность, пылкая и романтичная. Она была занята в маленькой роли, но очень хотела добиться известности. Ради карьеры в кино Оля была готова на все, она заигрывала даже со вспомогательным персоналом, от которого ничего не зависело, но для меня она была олицетворением чистоты и невинности.

- А как она относилась к тебе?- поинтересовалась Света.

- Меня она не замечала, хотя отцу строила глазки даже в присутствии матери. Правда, это я понимаю сейчас, а тогда ее поведение мне казалось нормальным и естественным. В-общем, мать ушла с банкета, а я побежал искать Олю. Конечно, не для того, чтобы пообщаться, а просто так, чтобы посмотреть на нее издалека, полюбоваться, помечтать. Я обошел зал и все соседние помещения, но девушки нигде не было, ни среди танцующей молодежи, ни среди храпящих на диванах и прямо за столом стариков..

- Храпящих в разгар попойки?- уточнил я. Настя окончательно превратилась в зомби, и мне не оставалось ничего другого, кроме как следить за повествованием начинающего режиссера.

- Да, все оттянулись по полной, и на ногах остались только самые стойкие, не более половины. Я набрался смелости, подошел к одному старому актеру, которому обострение язвы не позволило нагрузиться вместе с остальными, и спросил, не видел ли он Олю. Мэтр как-то странно посмотрел на меня, потом тяжело вздохнул, налил себе водки, залпом выпил, крякнул и только после этого ответил: «Нет... Может, домой ушла». Но я-то знал, что она не проходила через гардероб, где выясняли отношения мы с матерью.

- А Оля тоже много пила?- опять вмешалась малышка. Олег задумался, потом пожал плечами:

- Не знаю. Я смотрел на ее лицо, руки, фигуру, но не на ее бокал… А-а-а, ты думаешь, что я хотел найти спящую Олю, чтобы воспользоваться ее беспомощным состоянием? Не-е-ет. Для меня она была богиней, даже коснуться ее было кощунственным действием… Короче, я сделал еще один круг по залу и его окрестностям.

Безрезультатно. Остановился в самом конце стола, чтобы слегка промочить горло и подумать. Посмотрел на отца, который спал, откинувшись в кресле на другом конце, и в голову пришла озорная мысль устроить какую-то пакость. Я сейчас даже не помню, какую, но тогда она мне показалась забавной. В-общем, оглядевшись по сторонам и убедившись, что до меня никому нет дела, я аккуратно приподнял скатерть и нырнул под стол.
Моя любительница мороженного вздрогнула и замерла. Похоже, батарейка села окончательно.

- До противоположного конца стола было метров десять, и я стал тихонечко пробираться к нему, стараясь не задеть пустые бутылки, изредка попадавшиеся на пути. Под столом было еще темнее, чем в зале.. Поэтому только когда до отца оставалось метра три-четыре, до меня дошло, что я под столом не один. Вначале удалось разглядеть какие-то смутные очертания перед собой, а потом я услышал непонятные звуки. Первая глупая мысль была, что кто-то опередил меня с задуманной шуткой, но, присмотревшись, понял, что почти налетел на попу девушки в короткой юбке, стоящей, как и я, на четвереньках. Ее голова находилась между колен отца.. До меня дошло, что это были за звуки.

- Такие, да?- Света утрированно громко и смачно почавкала неубывающим десертом из штанов Олега, заставив мальчика сделать маленькую паузу в повествовании. Лежащая в прострации Настя вздрогнула еще раз и поднесла руку к лицу, закрыв ею глаза.

- Такие. Отец только прикидывался спящим, но самое страшное было то, что его ласкала Олечка. Чистая и непорочная богиня. Я застыл, как вкопанный. Сердце стучало, как набат. Мне хотелось провалиться на месте и убежать на край света, но ноги не слушались. Наверно, я все же убежал бы через несколько секунд, но в этот момент скатерть с одной стороны стола приподнялась, и на Олину попочку легла волосатая рука старого оператора Вазгена, который спал сбоку стола на стульях.

- О, ужас,- еле слышно, почти неразличимо даже для меня, прошептала актриса и уткнулась лицом мне в ноги.

- Я ожидал, что Оля возмутится, отодвинется, оттолкнет эту противную руку, но вместо этого она прогнула спину и слегка подвинула бедра поближе к ужасному армянину. Приподнятая скатерть существенно улучшила освещение, и я увидел во всех подробностях, как смуглая рука гладит девичьи ягодицы, задирает подол, под которым не оказалось белья, забрасывает юбку на спину и засовывает толстые пальцы между широко раздвинутыми ногами.

- А как отнесся к такой картинке твой член?- поинтересовался я.

- Ты прав, я сильно возбудился. Мне одновременно хотелось и укусить эту наглую руку, и посмотреть, что она будет делать дальше.

- Так было еще и дальше?- удивилась Светочка.

- Было… И еще я боялся пошевелиться, чтобы меня не обнаружили. Пока я метался, раздираемый противоречивыми желаниями, Вазген, не спеша, засунул Оле по пальцу в каждое из отверстий и, приподняв бедра девушки, подтянул их к себе, вытащив вместе со скатертью даже за край стола. Похотливый армянин лежал на боку, занимая несколько стульев сразу, лицом к столу. Второй рукой он приподнял скатерть повыше, и я увидел его огромный член.

- Насколько огромный?- спросила неуемная Светлана. Анастасия то ли хрюкнула, то ли хмыкнула, не отрывая рук от лица.

- Ну… не знаю… просто огромный… Я даже не сразу понял, что это… Потом никак не мог понять, что он хочет с ним делать и зачем водит им между ягодицами девушки. Мне и в голову не приходило, что это можно куда-то вставить. А вот ему удалось, и не куда-то, а в задницу моей чистой и непорочной богине. Оленька крякнула, просела, застыла на несколько секунд, вбирая в себя эту несусветную чушку, и активно задвигала бедрами, насаживаясь на кожаный кол все глубже и глубже.

Настя неожиданно подняла голову и опустила руки, поглядела на меня каким-то несчастным, извиняющимся взглядом, осознала, что я давно все понял, и одними губами прошептала:

- Ну, вот уж бред. Попробуй в такой позе подергаться.

Лежащую к нам спиной Светочку заинтересовал совсем другой вопрос:
- А что ты? Вот так просто сидел и смотрел?
- Да нет. В какой-то момент я подумал, что при таком раскладе на лишние пальцы никто не обратит внимания, и слегка придвинувшись, положил Оле на бедро свою руку. Хотя вряд ли я тогда думал, просто не удержался. Меня начала бить заметная дрожь, которая усиливалась по мере того, как моя ладонь передвигалась вниз и внутрь по поверхности ляжки. Когда подрагивающие пальцы коснулись широко распахнутой дырочки, я не выдержал и кончил первый раз в жизни.

Я опустил голову, в Настиных глазах плескалось какое-то безумное отчаяние, ее взгляд скользил по мне, не замечая.. Ощущение было такое, что она искала укрытие и не находила. Олег между тем продолжал:

- В этот момент Оля, почувствовав, что сзади происходит что-то непонятное, попыталась оглянуться. К счастью, рука отца, страстно сжавшая ее волосы, несколько задержала движение, и я успел выскочить из-под стола, никем не замеченный. Пыхтящий, как паровоз, Вазген не обратил никакого внимания на мой кульбит, и я стрелой рванул в сортир, где меня вывернуло наружу от страха, омерзения и перевозбуждения одновременно.

На этот раз Настин стон прозвучал так громко, что даже Светочка удивленно обернулась. На лице Олега промелькнуло легкое выражение злорадства, он отодвинул малышку, поднялся, скинул простынку, надел костюм и вышел так стремительно, что малышка едва успела прикрыться простынкой. Барышню прикрыл я, поскольку сама она находилась в глубоком ступоре.

Света непонимающе покрутила головой, посмотрела на меня, потом на актрису, что-то щелкнуло в ее детской головке, девичьи глазки округлились, она ойкнула и прикрыла ротик руками. Тихонько поднявшись, она молча оделась и выскользнула в коридор. Я оделся сам и помог одеться Настеньке, но, понимая ее состояние, не произнес ни слова. Также молча все собирались, стараясь не смотреть друг на друга.

Когда поезд остановился на перроне, мы разошлись в разные стороны, не попрощавшись.. Вот так неожиданно минорно закончилась эта удивительная поездка. Поездка, но не история.

Эпилог

Прошло десять лет, или почти десять. За эти годы мир изменился до неузнаваемости, рухнула великая империя, разбежались, как тараканы по щелям, республики, граждане России испытали на себе шоковую терапию галопирующей инфляции и лечебную хирургию дефолта, доигрались до желудочных колик в демократию и растащили все, что удалось вырвать с корнем. Другими словами, у них были все основания, чтобы радостно встретить миллениум.

Неординарную новогоднюю ночь мои друзья предложили провести на стрелке Васильевского острова. Разнородность большой компании меня устраивала, она обеспечивала обилие вариантов выбора, простоту входа и выхода, а потому я согласился легко. Вытащенные обещаниями мэрии из скорлупы квартир питерцы устроили в центре массовое распитие шампанского под канонаду фейерверков, полыхание лазерных лучей и другие доморощенные шоу.

На Стрелке было шумно, тесно и весело. Не все заявленное устроителям удалось, но самостоятельно подогревающая себя публика проколы организаторов встречала с философским терпением и иронией.
Помню, я как раз смотрел на что-то плохо разгорающееся над Дворцовым мостом, когда чьи-то маленькие ручки из-за спины закрыли мои глаза, помешав мне язвительно высказаться по поводу сырого пороха у горе-поджигателей.

Впрочем, нежность, с которой они это проделали, полностью компенсировали временную блокировку желчи внутри моего организма. А голосок, произнесший сакраментальное «Кто», показался мне ангельским. Гадать было бессмысленно. С тем же успехом можно было открыть полный список имен, включая иностранные и нестандартные. Поэтому ответить пришлось шаблонно, слегка компенсировав банальность вкрадчивостью:

- Таии-и-инственная незнако-о-омка.

- Не угадал,- рассмеялась девушка и, опустив руки, развернула меня к себе. Передо мной, зрелым сорокалетним мужчиной, стояла незнакомая восхитительная двадцатилетняя девушка в белой песцовой шубке, глядевшая на меня откровенно влюбленными глазами.

- Эээ… Вы меня с кем-то перепутали?

- Не помнит,- весело отреагировала красавица.

- Мы с вами где-то встречались?- ну не мог я забыть таких изысканных черт лица, горящих глаз и ослепительной улыбки.

- Старый склерозник, как долго я тебя искала…

- Долго?- это слово плохо вязалось с юной девушкой.

- Лет десять…

- Ооо,- в голову закралась мысль о соседской девочке с детской влюбленностью.

- Ну, вспомни… Поезд. Купе. Ночь. Ты и я.

- Блин,- я немало поездил в командировки, и в купе случалось разное, но провести целую ночь с такой красавицей и не запомнить. К счастью, в этот момент что-то озарило мою не вполне трезвую голову:

- Светочка?
- Да-а-а.

- Господи. Да как же я мог тебя узнать? Ту симпатичную, но простенькую девчонку в этой бесподобной обворожительной женщине?

- Любимый,- красавица повисла у меня на шее:- И все же я нашла тебя. Только не говори, что ты женат.
- Да нет, вроде.
- Хорошо, я бы тебя все равно увела, от кого угодно.

- Оба-на,- несмотря на то, что заявление о женитьбе, как правило, вызывает у старого холостяка столбняк, такой юношеский пыл страсти не может не вызвать ответного чувства, даже если это – чувство гордости за то, что тебя еще может полюбить молодая красивая девушка. Впрочем, я наверно излишне строг к себе, в свои почти сорок мне удалось сохранить стройность юношеской фигуры, а регулярные занятия спортом позволяли поддерживать превосходный тонус. Серьезные болезни миновали меня, и симпатичные девушки еще засматривались порой на опытного бойца сексуального фронта.

- А что ты думаешь?
- Я? Думаю, что не могла ты столько лет хранить мне верность и ждать исключительно меня.

- Никто не говорил о верности и ожидании. Я искала тебя. Ты – моя самая светлая девичья мечта. А замужем побывать я успела. Как и ты. Меня тоже хватило на два года. Да и вышла скорее из-за мечты о тебе. Не изображай такое удивленное лицо. Олег ухаживал долго, лет пять. А я каждый раз смотрела на него и вспоминала тебя, твои глаза, твои губы, твои руки, твой…- она улыбнулась.

- Я тоже все помню. Слушай, а что мы тут стоим, как неприкаянные. Поехали ко мне, тут недалеко.
- Хорошо. Только подожди, я скажу своим, чтобы не искали,- она отошла ненадолго к компании, которая располагалась метрах в пятнадцати, и пару минут спустя вернулась:
- Поехали.

Пока добирались до машины и ехали в мою берлогу, Светлана рассказала, что Олег оказался большой свиньей, что он манипулировал Настей, шантажируя ее фотографиями, которые сделал во время той нашей поездки, что, узнав об этом, она не смогла больше жить с таким подлецом и подала на развод. Барышню малышка встретила случайно, на одном светском рауте, и очень удивилась, когда попутчица сделала вид, что не узнает ее. Лишь перехватив Гуляеву в дамской комнате, молодая жена начинающего режиссера смогла добиться от актрисы признания в подлости собственного мужа.

На мои вопросы о профессии она ответила, что после окончания школы с третьей попытки ей удалось поступить в питерский театральный. Мне показалось, что не без помощи папы жениха. Закончила она институт недавно, но в театры пробиваться не стала, а пытается сделать карьеру киноактрисы. Предложений пока немного, а она слишком придирчива, чтобы играть, где попало, но девочка не унывает и верит в свою звезду.

Рассказала мне Светочка и о наших попутчиках. Олегу папа помог стартовать в кинематографе, но первые пробы парнишки оказались чересчур мудреными, и публика их просто не заметила. Впрочем, вода камень точит, одна из картин оказалась удачной, так что теперь ему формируют имидж модного элитарного кинорежиссера. Бабок уходит много, но папе для сына ничего не жалко.

Настя в последнее время совсем перестала сниматься. Мордашка стала уже не так свежа, а таланта всегда было маловато. Да и мучает ее что-то, то ли мигрень, то ли совесть. Она об этом не говорит, но даже внешне заметно, что человек сдал. Может, даже, из-за шантажа Олега. Что он хотел от барышни, девочка не знала. На этом разговор прервался, потому что я полез за ключами от двери.

Мы ворвались в прихожую, как вихрь, едва не уронив массивную вешалку, скинули верхнюю одежду на тумбочку, разбросали сапоги по углам. Ее пылающие глаза влекли нас в спальню, и настолько сильно было наваждение, что я даже ни разу не вспомнил о строго соблюдаемом ранее правиле не водить женщин к себе домой. Более того, остаток новогодней ночи я помню смутно, в каком-то эротическом дурмане, интимном, страстном и сокровенном.

Вспоминаю, как она повалила меня на кровать и начала медленно раздевать, проводя по лицу длинными золотистыми шелковистыми волосами. Как, расстегнув рубашку, прошлась острыми коготками по груди и животу. Как, стащив брюки и запустив руки в трусы, нежно пощекотала и погладила нижнюю часть мошонки, повысив и без того запредельную колообразность моего многое повидавшего труженика. Как устроила сольный танец со стриптизом в свете ночника перед самым лицом единственного зрителя. Как невесомо скользила своей нежной и упругой грудью по моему животу, паху и ногам.

Из скромной и застенчивой девочки выросла очаровательная Багира, страстная, грациозная и уверенная в себе. Воссоединившись после столь длительного перерыва, мы не торопились менять позы. Варьируя темп, аллюр и акцент, можно испытать море разнообразных ощущений без смены позиции, и юная леди знала это не хуже меня. Впрочем, все равно за ночь мы перепробовали чуть ли не все, что знали.

Каждый раз после фонтана плодоносящего семени и кратковременной релаксации мы оказывались в ванной, где вышедшая из пены Афродита отмывала меня от спермы и пота своими ласковыми ладонями так нежно, что, несмотря на усталость и пресыщенность, все приходилось начинать сначала. Сбившись со счета числа приема водных процедур, мы заснули только глубоко под утро, где-то после девяти, провалившись в бездонную пропасть Морфея, несмотря на продолжающуюся за окном канонаду любительских фейерверков.

Разбудил меня щелчок замка входной двери, глаза повиноваться отказывались, и я слепо пошарил рукой вокруг – в постели кроме меня никого не было. Продираясь сквозь вату любовного похмелья, кое-как принял относительно вертикальное положение, вскрыл один глаз и осмотрелся. Вещей малышки не было тоже.

Неужели мне это все приснилось? Я встал и, изрядно покачиваясь, выплыл на кухню. На столе лежала записка.
«Дорогой, я долго искала тебя, теперь твоя очередь. Надеюсь, ты не обидишься, если я слегка стимулирую твои поиски». Рядом с запиской лежал мой бумажник. Я раскрыл его, в отделениях было пусто. На улице хлопнула дверь парадной. Не спеша налив себе стакан сока, я шагнул окну и отодвинул занавеску. Малышка садилась в машину, спокойно и элегантно, изысканным движением заправляя полы небрежно накинутой шубки внутрь салона, а я стоял у окна, прихлебывая сок из стакана, и улыбался.

Я улыбался не тому, что рублей к новогодней ночи в моем бумажнике практически не осталось, а двухсот пятидесяти долларов, лежащих во внешнем отделении, я за такую ночь и сам не пожалел бы. И даже не тому, что американские купюры на самом деле были фальшивыми и лежали в бумажнике со смутных времен перестройки на случай уличного ограбления, а тайного отделения с настоящими долларами крошка не обнаружила. И, скорее всего, не тому, что я был готов к этой встрече, зная от Насти о наших попутчиках гораздо больше, чем могла предполагать Светочка.

Как не удивительно, но Олегу хватило решимости выставить малышку за порог, когда он понял, что интересует ее лишь как потенциальный трамплин для прорыва на голубой экран. И не режиссер, а крошка шантажировала Настеньку стащенными у мужа фотографиями, нисколько не смущаясь при этом собственным присутствием на снимках. Впрочем, узнать ее к этому времени было уже затруднительно, так сильно она повзрослела и хищнически заматерела. А интересовали девочку отнюдь не деньги, а все те же пути к славе. Но тут ее ждал облом, Настя действительно перестала сниматься, вышла замуж и обрела свою тихую гавань.

Чему же тогда я улыбался, глядя из окна, как юная ведьма уезжает от моих дверей? Наверное, тому, что моя ученица превзошла учителя. Или тому, что мне довелось встретиться и провести ночь с той, чей класс Игры оказался выше моего. Потому что при всей моей склонности к лицедейству таланта столь искреннего изображения любви у меня нет, и никогда не было.

Я не знаю, удалось ли мне понятно объяснить, что такое Игра. Это не спорт и не искусство, не работа и не досуг. Это – образ жизни, вносящий в наше будничное размеренное существование загадку и интригу.. В ней нет проигравших, две встречи со Светочкой останутся в моей памяти навсегда, наполняя сердце нежностью, а душу – теплом. Буду ли я искать с ней встречи в будущем? Не знаю. Может быть. Если придумаю, а точнее сымпровизирую, сюжет, который понравится мне самому. Ведь самое главное в Игре – это эстетика. Недаром Остап Миронова пел: «Вы оцените красоту Игры…» Уж он-то знал, о чем петь.

Наступило новое тысячелетие, на улице падали редкие снежинки, а я стоял у окна, пил сок, смотрел, как заворачивает за угол машина, увозящая от меня прекраснейшую из женщин, и улыбался тому, что, несмотря на бурную и долгую половую жизнь, я еще сохранил способность ценить прекрасное, пылко влюбляться и страдать…Не знаю, очищают ли страдания душу, но в одном уверен точно – если ты страдаешь, значит, жив.