Десять писем. Часть II. Письмо шестое

     Пролог повторяется, но...

     - Опустите жалюзи, жжет немилосердно!
     Невысокого роста, жилистый японец кивнул секретарше на окна через которрое весеннее, яркое солнце бросало свои горячие лучи в комнату и зажег сигарету.
     - Слушаю!
     Маленькая секретарша - японка быстро затемнила окна и вновь уселась за пишущую машинку.
     - Это пятое письмо так же перепечатайте без всяких изменений и сокращений.
     Японец передал машинистке пачку листов, исписанных тонким женским подчерком.
     - Остальное, полагаю, придется просмотреть еще более внимательнее.
     В дверь постучали.
     - Войдите!
     В комнату вошла изящно одетая, молодая японка, с бледным отливающимся желтизной лицом, умными живыми глазами.
     - А, это ты, Ицыда! Что в городе?
     - Пока, что полиция в тупике.
     - Превосходно! Ты - жемчужина моей организации, Ицыда! За одни эти письма я тебя озолочу!
     Ицыда повела своими тонкими бровями, на секунду опустила свои слегка мохнатые ресницы и сказала:
     - Вы хорошо знаете, что золота мне ненадо.
     - Да, да! То к чему ты стремишься, дороже золота. Но ты будешь его иметь! Слово Хаяси! А оно, полагаю чего-то стоит?
     - Я верю, - просто сказала Ицыда.
     - Времени у нас мало. Через две недели мы должны быть в Токио. А нам еще очень много сделать надо здесь.
     - Мне нравиться Филадельфия, - задумчиво произнесла Ицида, поглядывая сквозь створки жалюзи на видневшиеся громады домов.
     - Что ж можешь ею насладиться сколько хочешь. Ты много сделала.
     - А как письма? - Я просмотрел только пять из них. Кое-какие детали и думается попытка вербовки... Но еще не ясно. Остальные я лишь бегло пролистал, но есть в них кое-что и наличными...
     - Каким образом!
     - Подумаем еще... А пока, дня на два ты свободна, поддерживай только связь с Генри, Мацудой и остальными и сообщай обо всем мне немедленно. Хочешь ванну?
     - Пожалуй, - проговорила Ицыда, открывая дверь в другое помещение большого трехкомнатного номера фешенебельного отеля "Эксцельсиор".
     Некоторое время попыхивая сигарой Хаяси задумчиво смотрел через жалюзи на широкий, оживленный проспект, на превосходный вид запасной части города с красивыми архитектурными сооружениями, но, по-видимому, мысли его были далеко от этого зрелища.
     Мягко по-кошачьи, повернувшись и бросив колючий взгляд на торопливо перебиравшую клавиши машинистку-секретаршу, Хаяси взял очередную папку исписанных листов, поудобнее умостился на широком кожаном диване и углубился в чтение шестого по счету письма...

     Письмо шестое.

     Бернвиль, 14 апреля 1959 года.
     Дорогая Кэт!
     Всего лишь несколько дней, как мы расстались, а я уже успела соскучиться по тебе. Меня переполняют воспоминания о неделе, проведенной с тобой и Джоном у Элли на каникулах...
     Ах, Кэт!... здорово. А? Сколько впечатлений.
     А помнишь, когда на второй день под вечер, я стояла на страже вашего уединения на опушке леса. А до сих пор у меня дрожат коленки при воспоминании... Я конечно оберегала тебя с Джоном и внимательно смотрела по сторонам, но и не менее внимательно наблюдала за вами...
     Прости меня, Кэт, но ведь это первое совокупление, которое я когда-либо видела. И тысячу раз прости и не ревнуй, если я тебе признаюсь, что я глядя на упругие, голые ягодицы Джона, ритмично танцевавшего у тебя между бедер, безумно хотела вместо тебя быть под ним... Прости меня! А я так кончила, глядя на вас, как кажется, никогда не кончала! Кончила я, стоя на коленях позади вас, в кустах и поминутно оглядываясь по сторонам. А может быть от этого у меня тогда так дрожали колени. И мне кажется, судя по твоим движениям, что тогда я кончила вместе с тобой... Но не сердись!
     А в другой раз, помнишь на темной веранде, поздно вечером. Я тебе должна сказать, что не только я, но и Элли прекрасно видела, что вы с Джонном делали, стоя у перил. Не смотря на темноту, твои голенькие, беленькие ягодицы отчетливо выделялись на темном фоне. А так судорожно ими двигала, что на секунду мне даже стыдно стало. А у Джонна были очень хорошо видны белые манжеты, скользившие по твоей талии и спине. Я кончила тогда в руку Элли... А ночью она мне в рот.
     Вообщем я вся еще под впечатлением тех волшебных дней...
     Дика я видела пока всего два раза, но еще не была с ним. Элли, как и обещала, передала мне записки какого-то Ландаля, утверждая, что эти записки имеют непосредственное отношение к ее рассказу. Этими вечерами я переписывала их для тебя и очень заинтересовалась их содержанием сама, хотя еще не понимаю, какое отношение этот Анри имеет к истории Элли.
     Сегодня мне Элли вручила новую папку, и пока я буду ее разбирать и переписывать для тебя, ты прочти эти записки и пиши мне все. Понимаешь, Все, все!
     Твоя Мэг.
     Анри Ландаль. ЗАПИСКИ.
     ТАИНСТВЕННЫЙ ОСОБНЯК.
     Как же все это случилось. Последовательное изложение на бумаге событий помогает, говорят, уяснить самому себе их связи, их причины, помогает разобраться в них. А разобраться нужно! Правда, нам особенно рекомендовали ничего не записывать и нигде ни каких бумажных следов не оставлять. Резонно! Но если соблюдать особую осторожность, и если это необходимо. И если в будущем, быть может, мне захочется написать мемуары. И если сохранить записки, как зеницу ока. Нет, надо записывать! Ведь уже сейчас уже кое-что сгладилось в памяти, кое-какие детали стали забываться... Нет! Решено! Я чувствую в этом потребность... И так блестящая школа позади! Мне поручено исключительное дело с этими исчезнувшими бумагами инженера Ришара. Вероятно, мне и поручено это запутанное дело, потому что помимо прочего я в нем заинтересован сугубо лично. И кому же, как не мне добиться здесь успеха! Что же известно по делу?
     Часть документов, черновиков, рукописей погибло в Хиросиме вместе с Ришаром, в 1945 году, часть документов, оставшихся невредимыми, тогда же, были пересланы в Париж, в министерство иностранных дел. Первоначальный, беглый, поверхностный осмотр их ничего существенного не дал, и они были отправлены в архив МИД. Вскоре, когда стали известны весьма энергичные усилия японской разведки добыть и изъять все, что только осталось после Ришара, МИД, наши органы, Министерство обороны, все всполошились. Срочно составленная комиссия из специалистов в особой области, для тщательного просмотра и изучения, присланных из Японии бумаг Ришара, приступила к работе. Тотчас обнаружили... отсутствие этих бумаг. Они исчезли бесследно. Тщательные розыски не дали ни каких ощутимых результатов.
     Далее. В итоге длительных расследований стало известно, что вскоре после гибели Ришара какие-то бумаги или документы поступили из Японии в Марсель на имя Маргариты Ришар, сестры инженера Ришара, которая жила в том же особняке в южной части города, где жил Ришар до своего отъезда в Японию. Сестра эта, как обнаружилось, еще в 1945 году уехала в Англию, а в особняке поселился некто месье Руа. Установлено так же было, что Маргарита Ришар никаких пакетов из Японии не получала и что какую-то папку, присланную на ее имя оттуда, получала неизвестная особа, грубо подделавшая ее подпись.
     Логические заключения, отдельные обрывки нитей, кусочки не вполне ясных фактов, направляли расследование в "Страну восходящего солнца". Именно там следовало искать начало нити. И не исключено было, что этот кончик нити уже находился в руках какой-либо организации, вроде таинственной службы некого Хаяси. Собранные о ней сведения утверждали, что это весьма хитрый и изворотливый агент японской контрразведки, отличается чрезвычайным упорством в достижении своих целей, не брезгуя ни какими средствами при этом. Совершенно случайно удалось заполучить некоторые документы, свидетельствовавшие о его тайных связях с американской контрразведкой в ущерб японской. Эти связи осуществлялись Хаяси особенно легко потому, что американская разведка контактировала свою деятельность в Японии с местными разведывательными организациями, т.е. с японскими, и встречи Хаяси с американскими разведчиками никаких подозрений у японских властей возбудить не могли. Об этих встречах, Хаяси сам, безусловно, докладывал им. Но... все ли? Попавшие к нам документы неопровержимо свидетельствуют о том, что Хаяси регулярно получал крупные суммы денег из рук представителей империи янки. Вот об этом-то японские власти знать не могли. А янки, как известно, денег на ветер не бросают. Обладая подобными компрометирующими документами, можно попытаться вырвать у них из рук Хаяси, кончик нити, ведущей к тайне инженера Ришара. А ближе всех к этой тайне, по всем данным, был именно этот Хаяси.
     Таковы были в общих чертах выводы, сообщенные мне шефом и задача ставившаяся передо мной в свете этих выводов была совершенно ясна. На пути в Японию мне была рекомендована остановка на несколько дней в Марселе. Как знать: не сохранилось ли там чего-нибудь, что могло бы обновить данные и облегчит мою миссию в последующем. За дело я взялся с величайшей энергией и на первых порах мне повезло! Сказочно повезло! Не откладывая дело в долгий ящик, сразу же после первой беседы с шефом, я попытался связаться по междугороднему телефону с мсье Руа и, к моему собственному удивлению, эта попытка увенчалась моим первым успехом.
     Я представился племянником - наследником инженера Ришара и выразил желание получить в свое распоряжение все то, что осталось в доме от его вещей, хотя бы это были никому не нужные бумаги. Мсье Руа оказался очень разговорчивым и любезным человеком и выражая мне свое соболезнование, вежливо интересовался моим местожительством и просил меня позвонить ему еще раз через некоторое время, чтобы дать ему возможность поискать бумаги Ришара и сообщить мне о наличии их или об отсутствии таковых. Я давал быстрые точные, но абсолютно ложные ответы на все его вопросы, за исключением лишь того, что меня зовут Анри Ландаль. Под конец этого длительного разговора мсье Руа деликатно заметил, что я должно быть, не стеснен в средствах, если позволяю себе так спокойно и так долго разговаривать о всяких мелочах по междугороднему телефону. Это его замечание польстило мне. Но, кажется, в этих его словах я ощутил какую-то скрытую иронию. Но может это мне показалось.
     На следующий день, на мой вторичный запрос он сообщил мне по телефону, что помимо всех безделушек, найденных им на чердаке в особняке, в доме сохранилась папка с бумагами Ришара, которую он с удовольствием перешлет мне по почте и еще раз просил уточнить мой адрес. Задыхаясь от восторга, я поблагодарил его и сообщил, что через два-три дня я сам буду у него в доме. Моей радости не было границ, но об этом первом моем успехе я решил ничего не говорить шефу, а преподнести ему сюрприз уже после того, как бумаги будут у меня в кармане. В радостном волнении я не обратил внимание на сообщение шефа во время нашей последней встречи о том, что его помощника, а также коменданта дома, в котором я жил, запрашивали какие-то лица по телефону обо мне. Оба разумеется, ответили, что ни какого Ландаля они не знают. Со своей стороны я сказал, что ни каких лиц, которые могли бы знать наше служебные телефоны и мой псевдоним, помимо руководящих членов нашей организации, я не знаю.
     - Странно, очень странно! - сказал шеф, пытливо поглядев на меня, и еще раз напомнил мне о необходимости соблюдать величайшую осторожность при выполнении моей миссии. Затем он вручил мне билеты, документы, еще раз проверил знание мною на память всего, что не подлежит занесению на бумагу и пожелал мне успеха. Ушел я от него, потеряв значительную долю своего радостного ощущения. Да, это так! Это я хорошо помню! Быть может, следовало вернуться к нему и рассказать все о предпринятых мною первых шагах и о моих планах в Марселе. Многое было "за", но и много "против". Я решил следовать своему плану и сообщать обо всем шефу лишь после первого своего успеха. Правду говоря, это решение не успокоило меня совсем, оставалось ощущение беспокойства, тревоги, которое я старался подавить в себе. Мысли о весьма подозрительных телефонных запросах тоже не покидали меня. Неужели эти запросы имеют связь с мсье Руа. Что ж, окончательно решил я, рано или поздно работать надо начинать самостоятельно и быть всегда начеку.
     И вот я в Марселе, городе, в котором я жил с отцом и сестрой. Родной город, и в то же время такой чужой! Остановившись в указанном мне отеле, довольно скромном на вид, но комфортабельном внутри, я принял ванну, переоделся, и не теряя времени, отправился на одну из южных окраин города, к дому, в котором должен был ждать меня мсье Руа. Это был особняк, расположенный в глубине большого сада и затененный высокими деревьями. Высокая мрачная каменная стена отделяла густой сад и особняк от тихой, безлюдной улицы. Когда я подошел к железной калитке, расположенной рядом с покрытыми ржавчиной воротами, меня вновь охватила какое-то тревожное чувство. Да, именно так! Я это хорошо помню! Я толкнул не запертую калитку и вошел в сад, встретивший меня множеством ярких цветов и звонких тявканьем крошечной болонки, храбро бросившейся мне в ноги. Смутное чувство тревоги начало покидать меня. Я остановился, не решаясь идти дальше, чтобы не наступить на вертевшуюся вокруг меня собачонку. Вдруг из-за кустов раздался звонкий девичий голосок:
     - Мини, ко мне!
     Я оглянулся и увидел маленького чертенка с лукавыми глазками и обворожительной улыбкой.
     - Не бойтесь мсье! Она вас больше не тронет!
     Из-за кустов вышла восхитительная девушка с веселыми чертиками в глазах. На вид ей было лет 15-16. Нейлоновый купальный костюм в черную и красную полоску с коротенькой юбочкой и пляжные туфли составляли весь ее наряд, очаровательно подчеркивая ее стройную, полудетскую фигурку. Ослепительная белизна ее зубов особенно выделялась на фоне ее темноватого, очевидно от загара, лица. Она была в меру худощава с длинными изящными ножками, узкими бедрами и очень маленькими грудками. Если бы она была в брюках, и подстрижена, то вполне могла бы сойти за красивого подростка мальчишку. Кокетка, очевидно, сознавала всю прелесть своего почти неприличного обтянутого нейлоном тела и под моим восхищенным взглядом чуть напряглась и покраснела. Я поспешно отвел от ее тела глаза, а в мыслях видел ее уже совсем обнаженную и отдающуюся мне прямо здесь, в садике среди цветов. Она возбуждала желание с первого взгляда. Наступило неловкое молчание. Ни я, ни она не решались заговорить, и я подумал: "Что же будет дальше?" Положение становилось забавным. Я решил не сдаваться и начал разглядывать четкую тень от ее тела на бледно-розовом песке, которым была усыпана покатая дорожка сада. Косые лучи солнца образовали на скате дорожки сильно, до полного неприличия, увеличенную тень от ее маленькой задницы. Она проследила направление моего взгляда, и тень метнулась, изменив очертание и перестав дразнить мое воображение.
     - Мсье? - вопрос был задан вопросительным тоном.
     - Анри Ландаль к вашим услугам, мадмуазель!
     - Значит вы к дяде. Он меня предупредил. Пройдите пожалуйста в холл, там газеты, журналы. Вам придется немножко обождать.
     - Благодарю вас, мадмуазель, но я с большим удовольствием предпочел бы ваше несравненное общество.
     Я поднял глаза на нее и увидел, что мой комплимент был принят благосклонно. Снисходительно улыбнувшись, она сказала:
     - Вы очень любезны, мсье Ландаль. Меня зовут Марселина, но если хотите, можете меня называть Марсель. Мне это приятно, и я люблю когда меня так называют.
     Примирение было полное. В ее глазах я снова увидел знакомые искорки, а губы, свежие, как ягодки и наверняка не целованные, дрогнули в улыбке.
     - Это, наверное, неприлично, но в саду, когда жара, я всегда хожу в купальнике. Раз на пляже можно, то в собственном саду и подавно! - щебетала она, - но сейчас я переоденусь и приму вас, мсье Ландаль, как официальная хозяйка этого дома.
     Она подчеркнуто жеманно поклонилась и убежала, крикнув на ходу:
     - Дверь в холл прямо, мсье! - и свистнув по мальчишески, позвала:
     - Мини, за мной!
     Болонка с веселым лаем бросилась за ней в след. В холле было очень уютно. Множество цветов в вазах распространяли приятный запах, а низкая модернизированная мебель располагала к отдыху. Яркие шелковые занавески на окнах слегка надувались от легкого ветерка, и освежающая прохлада бодрила разгоряченное тело. Я уселся на низкое кресло, на тонких ножках, и взял ярко раскрашенные иллюстрированные журналы, но там, кроме голых кинозвезд и шансонеток, ничего интересного не было. Вид раздетых красавиц вернул мои мысли к очаровательной хозяйке дома, и я с наслаждением принялся вспоминать ее и все подробности нашей встречи. Женщины всегда благосклонны были ко мне, и я тоже их не чуждался. "Возможно, и здесь фортуна мне улыбнется и это, в высшей степени, привлекательная девчонка будет подо мной с заброшенными мне на плечи своими стройными изящными ножками".
     Прервав мои мысли в холл вошла Марсель. Она уже переоделась и выглядела еще прелестней. На ней были ярко-красные штанишки, спускавшиеся чуть ниже колен и туго обтягивающие ее узкие бедра, и черная кофточка с глубоким декольте. Она, очевидно, любила эти цвета - красный и черный и они действительно были ей к лицу. Ее маленькие груди, туго обтянутые черной тканью, были открыты почти до сосков, приятно подразнивая меня. Она смотрела на меня своими удивительными глазками, в которых мелькали золотистые искорки, без тени смущения и спокойно улыбались. Ее темные волосы были искусство растрепаны и причесаны под "Б.Б.", Бриджит Бардо. Это была законченная картинка кинозвезды, но гораздо живее, обаятельнее и куда более привлекающая своей бьющей через край молодостью и непосредственностью. В моем взгляде она прочла неподдельное восхищение и слегка порозовела от удовольствия. Я придерживаюсь правила, что связь с женщиной, кто бы она не была не только не помешает, но может оказаться весьма полезной в моей работе, если подходить к этому с точки зрения интересов разведки, отбросив в сторону все остальное. женщину всегда можно использовать в нужных целях, особенно, если она молода и хороша собой. Красивую женщину всегда можно послать в постель к нужному человеку и она, несмотря на свою ограниченность, сможет добыть нужные сведения, используя для этого более тонкие средства, чем мужчина. Но избави Боже, хоть намеком дать ей понять характер своей работы если она узнает это, пусть даже случайно, ее нужно немедленно уничтожить, без всякого сожаления, как опаснейшего врага, иначе ты конченный человек. Мой начальник частенько пичкал меня такого рода проповедями, с которыми я был целиком согласен и завидовал моей внешности.
     - Эрос - великий бог! - с пафосом говорил он. - А если сумеешь привлечь его к своей работе, то твоя задача почти всегда наполовину выполнена!
     Да и без его наставлений я давно решил придерживаться во всех случаях золотого правила - "Ищи женщину". Правда для этого всегда нужно иметь мышление с эротическим уклоном, но этим я обладаю в полной мере. Любая женщина, кроме всего прочего является для меня объектом половых удовлетворений. Не знаю почему, но в желании я всегда вижу прежде всего самку, источник удовлетворения своей похоти будь она модистка или горничная, врач или прачка, известная артистка или научный работник. Женщина есть женщина и ни какие интеллектуальные возможности не уничтожат ее физиологических особенностей. Я не говорю о бесполых существах, которые самой природой лишены качества женщины. Их все знают и избегают по мере возможности. Но женщина, в полном смысле этого слова, это "вещь"! Возможно, многие скажут, что это цинизм или скотство даже, но это такие люди, которые не обладают счастливой наружностью, неотразимой для женщины привлекательностью, неотразимой для нее красотой. Или это люди, которые даже понятия не имеют, что значит воспитываться со школьного возраста в школе высшего класса и, при этом еще, в военное время. В школе, которая просуществовала все время немецкой оккупации, существует и сейчас, и которую не смогли разоблачить ни немцы, ни англо-саксонцы! Супер-секрет! Десятки тысяч долларов за пару слов! А!... Какой секрет! Но я патриот! И этим все сказано. И кроме того, отец, сестра... хотя бы след родных. У меня нет долларов и поэтому я должен проявлять свое умение, ловкость, опыт для раскрытия тайны. И все средства для меня дозволены. Цель оправдывает средства - вот мой девиз. Будут доллары! Будут! Все будет! Все это лишь мельком пробежало у меня в голове, когда я поглядывал на очаровательную девочку, сидевшую передо мной, которая, кто знает: - может стать средством достижения моей цели. Философские рассуждения не мешали наблюдать за моей визави и, чем больше я на нее смотрел, тем сильнее во мне разгоралось желание. Прошло уже порядочно времени с тех пор, как я имел женщину и, помимо моей воли, мой член заметно отвердел. Она очевидно поняла мое состояние, а возможно и заметила необычайное оттопыривание моих летних тонких брюк, скрыть которое я, собственно, не старался. Чтоб предотвратить возможную неловкость, Марсель отвела глаза в сторону и попыталась завязать разговор:
     - Простите мсье и... дядя должен уже прийти, я незнаю почему он задержался...
     "Умная крошка" - промелькнуло у меня в голове. Я встал взял ее тонкую руку, почтительно поцеловал ее ароматные пальчики. Мимолетное движение - казалось она пыталась вырвать свои пальчики из моей руки. Я слегка сжал их и... безвольная покорность. Только румянец на смуглом личике стал сильнее. Я еще раз нарочно, медленно, поцеловал ее пальчики, потом запястье, потом локоток, чуть касаясь другой рукой ее плеча и чувствуя как эрекция моего члена становиться нестерпимо приятной. Ее рука безвольно отдалась моей ласке. Ее головка наклонилась и теперь она уже не могла не видеть отчетливо обрисовавшееся легкой тканью моих брюк контуры моего мужского достоинства. И вдруг я почувствовал легкое, как ветерок прикосновение ее пальчиков свободной руки к боковой части моего сюртука. Не прерывая жаркого поцелуя в ее предплечье, я на секунду замер и явственно ощутил ее пальчики, осторожно ощупывающие мои контуры револьвера, скрытого у меня под сюртуком. "Однако ты штучка" - подумал я и уже более смело протянул ей свои губы. Она быстро и незаметно отдернула от меня свою руку и приподняла головку... Я взглянул в ее удивительные глаза. В них была ночь! Но я могу поклясться в этом, она сделала мне навстречу неуловимое движение и полуоткрыла губы...
     Медленно предвкушая наслаждение и забыв все, приближал я свои губы к ее более раскрывающимся и тянувшимся губам... Внезапно раздавшиеся звуки шагов, старческое покашливание вернули нас к действительности. Я быстро отодвинулся от Марсель и попытался успокоиться. В холл вкатился маленький, кругленький старичок, на коротких ножках с румяным лицом и живыми проницательными глазами. Ему было лет 60 с лишним, но бодрость и энергия так и бурлили в нем.
     - Мсье Ландаль? Какая жара!...
     Он быстро сыпал словами, перебивая сам себя.
     - Марсель что-нибудь прохладительного. Познакомься, это мсье Ландаль... В прочем, вы наверное уже успели и в этом...
     Его глазки лукаво блеснули, и он плюхнулся в кресло, вытирая вспотевшую лысину и шею огромным клетчатым платком.
     - Простите мсье Руа...
     - Знаю, знаю! - взмахнул он руками, - вы очень торопитесь и хотите ближе к делу. Сейчас... Только вот выпью прохладительного. Или вы предпочитаете спиртного? Хотите в такую жару?...
     И он снова начал вытираться своим большим платком.
     - Марсель, ну где ты там?
     - Иду дядюшка!
     И Марсель с улыбкой внесла поднос с сифоном, какими-то бутылками и стаканами.
     - Мы не держим прислуги, и я все делаю сама, - объяснила Марсель.
     - Марсель у меня молодец! Хозяйка! - с гордостью воскликнул старик. Марсель подставила ему щеку, и он с удовольствием приложился к ней.
     "Классическая картинка! - подумал я, - Молодая племянница целует своего старика дядюшку." Я отвернулся в сторону, чтобы скрыть улыбку. Когда я снова взглянул на них, то у Марсель уже было совсем другое выражение лица: холодное, злое, а взгляд, который она бросила на своего дядюшку выражал жестокость и угрозу. Дядюшка, закрыв от наслаждения глаза, с упоением тянул из большого стакана какой-то прохладительный напиток, но черт меня возьми, если я не уловил острый блеск его глаз из-под опущенных век! "Тут что-то не ладно" - подумал я и демонстративно откашлялся. Моментально все изменилось: Марсель снова нежно и ласково смотрела на Руа, готова исполнить любое его желание, а тот расплылся в широкой добродушной улыбке и лишь его быстрый, тревожный взгляд, брошенный на меня, выдал внутреннее волнение. Казалось, его глаза предостерегали меня от чего-то, чего он не успел уяснить. И опять я поймал взгляд девушки, быстрый как молния, но оставивший очень тревожное ощущение. "Дуэль взглядов" - усмехнулся я про себя. "Однако, это интересно, что здесь происходит?.. Девочка оказывается, не то, чем хочет казаться."
     Мои размышления прервал господин Руа.
     - Мой дорогой Ландаль, - с благодушной улыбкой начал он, поглядывая на Марсель, - сейчас я вам кое-что отдам и надеюсь, что это вам поможет в дальнейшем.
     Он внимательно посмотрел мне в глаза и, казалось хотел внушить какую-то мысль, важную, но кроме тревоги и страха я ничего не мог уловить в его взгляде. Он тяжело вздохнул и добавил:
     - Простите мсье, я очень у